Емельян Марков - Третий ход

• Название: Третий ход
• Автор: Емельян Марков
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-92188-1

«Третий ход» у пожарных значит, что дело серьезное, огонь угрожает жизни. Но эта книга, вопреки названию, почти не о пожарных. Ее герои борются с другим огнем: талантливые, жалкие, мужественные, мечтательные и насмешливые, герои романа скрывают тоску своих бессмертных душ по высокой и светлой любви.

---

– Всеволод Саныч, головешку вам в бороду, вам знакомы такие словесные обороты, как «мне кажется» или «я думаю»?

– Ну, если кажется, то надо креститься… – взялся объяснять Саныч, – а так – можно впасть в самомнение, да… Вот в Житиях как раз есть устойчивые словесные обороты. Например, авва окормлял духовных чад не своим разумением, а токмо учением святых отец. А по-вашему получается, что идешь против и житийного канона, и вообще…

– А вы, Всеволод Саныч, Черномор вы эдакий и колокольный охмуряло, можете что-нибудь смиренно не понимать, а не токмо не принимать?

– Да я вообще ничего не понимаю! – ответил Саныч от всего сердца.

– То есть вы как Сократ. Знаете, что вы ничего не знаете.

– Нет, я гораздо хуже, чем Сократ: я не знаю, что я ничего не знаю.

Сергей Николаевич выхватил из кармана зажигалку, которой он поджигал прочитанные поминальные записки после литургии в ржавой бочке возле забора, и сделал движение, будто собирается подпалить звонарскую бороду. Саныч отпрянул, тогда Сергей Николаевич моментально опустил зажигалку значительно ниже, будто хочет подпалить в другом месте, и чиркнул колесиком. Всеволод Саныч хлопнул его ладонью по руке, а Сергей Николаевич ничтоже сумняшеся провел удар кулаком Санычу в подбородок. У Саныча глаза округлились и как-то выгнулись, как у ярого бойцовского петуха, и нос навострился, как клюв. Он тоже попытался ударить Сергея Николаевича, но тот увернулся и схватил Саныча за руку, Саныч взаимно схватил его за рукав. Малый срок они постояли так неподвижно и, точно по команде свыше, разошлись.

…На Крещенье – промерзшие ноги в кирзовых сапогах, а сбегал в сторожку – и вот уже теплые валенки нежат закоченевшие пальцы. Тут как тут со своим трезвенным трепетом Всеволод Саныч. Андрей давался диву: как звонарю удается всегда оставаться вместе и болтливым, и трепливым, и словоохотливым, и немноговелеприватнозанятноаккуратнокраснобесстрастнопристрастноречивым? И оловянным, и деревянным, и стеклянным? То бишь быть и исключением из правил, и самым правильным и безукоризненным, самым исполнительным, предупредительным, наставительным, притчевым, закадычным и церемонным? Самым егозой, самым гомозой, но и самым аскетом и клевретом? Самым эстетом? Самым стоиком, перипатетиком, но и отчасти пивным алкоголиком, романтиком до мозга костей, романтиком по своей сермяжной сути, романтиком до седьмого колена, седьмого пота, седьмого неба, хотя и завзятым отличником? Но при этом совсем не опричником? Художником, но при этом и супружним острожником? Балагуром? Самодуром, но не помпадуром, патриотом, но совсем не мордоворотом? И чинным, и первопричинным, но и беспричинным, беспочвенным и почвенным, случайным, необычайным, отчаянным, нечаянным, но и чаянным, предрекаемым и самым предсказуемым, бабским полом истязуемым? Предрасположенным, основоположенным, хорошо уложенным на диван? Постным и скоромным, распахнутым и укромным, таинственным и единственным?.. Объяснял Андрей это лишь тем, что звонарь – святой.

Как-то открылся звонарю, звонарь потом долго резвился по этому поводу: «Ай, Андрей Викторович! Вы были сногсшибательны! Говорили мне перед каждой рюмкой: „Ну что, давай выпьем? Святой!“»

Одно печалило Андрея в отношении Саныча, что Саныч пьет вечерами пиво. Казалось бы, не беда, Саныч никогда, если не считать какого-то баснословного, малодостоверного раза в юности, когда он выпил несколько бутылок шампанского, не напивался допьяна, но ведь наутро после чинного пивного возлияния Саныч приходит на подворье потухший и на здоровье жалуется, говорит, что, дескать, провалялся литургию на диване, головы от подушки не мог оторвать. А иногда еще и фиглярствовал, говорил Колодину: «Вы знаете, какой я благочестивый? Какой я постник, подвижник и аскет?.. Я целую неделю пива не пил, целую неделю! Гордость моя, брюхо мое, даже стало опадать!» И понятно, большего ущерба брюху Саныч уже не терпел. Андрей думал было пристыдить Саныча, сделать ему внушение по поводу пивных вечеров, ведь Саныч исправно каждый вечер брал в укромном ларьке рядом со своей пятиэтажкой два литра «Оболони» или, на худой конец, «Ярпива» и утешался у себя на кухне, а потом еще похвалялся, кичился этим, что возмущало Андрея: как это такой святой человек, как Саныч, подтачивает свое здоровье умеренными, но систематическими пивными возлияниями?

– Знаете, Всеволод Саныч, почему вы настолько словоохотливы? – придумал исправительную шутку Колодин.

– Да, интересно, почему? – насторожился Саныч.

– Потому что вы каждый вечер пиво пьете.

– Да? И какая связь?

– Такая, что пиво, как известно, насыщено женскими гормонами. А какая часть человечества отличается неуемной болтливостью? Конечно, прекрасная. – Андрей улыбнулся во всю ширь своего узкого лица.

Саныч только хмыкнул и больше ничего. Несколько раз он, правда, потом в самооправдание цитировал Колодина, жаловался людям, что в нем пивные женские гормоны играют, поэтому он расскажет сейчас еще одну враку.

Шутка не помогла. Но Андрей не сдавался.

– Вам, Всеволод Саныч, надо попросить благословение у отца Геннадия, чтоб он наложил на вас епитимью не пить пиво, – сказал он ему раз сурово.

Всеволод Саныч сделал плаксивое лицо и сразу побежал к отцу Геннадию, как раз в этот момент запиравшему дверь своей кельи.

Отец Геннадий был наиболее уважаемым Санычем священником на подворье. В юности отец Геннадий панковал, потом проходил послушание в скиту у одного знаменитого канонизированного ныне старца, который подарил отцу Геннадию свой потертый кожаный ремень.

– Что тебе, Саныч! – грозно, громово спросил отец Геннадий через плечо, повел лютыми бирюзовыми глазами.

Он был в мышиного цвета подряснике, кургузой вязаной длинной кофте, из-под расстегнутой кофты виднелся дареный ремень, из-под рясы – солдатские яловые сапоги. Седые длинные волосы отец Геннадий зачесывал назад, бородку носил эспаньолку, открытое лицо его тлело морозным румянцем.

– А вот Андрей, – стал плаксиво и звучно жаловаться Саныч, – говорит, чтоб я у вас, батюшка, взял благословение пиво не пить.

Отец Геннадий пренебрежительно глянул в сторону оторопевшего сторожа, веско, как ногайку, поднял кисть руки и сказал:

– Я тебя, Саныч, благословляю пить пиво. И чем больше, тем лучше.

Саныч просиял, а Андрей остался посрамленным.

В Чистый понедельник на подворье, как водится, шалили колдуны: разбросали копейки, насорили угольками, рассыпали соль, на паперти брызнули черной краской. Андрей ходил с совком и веником и собирал угольки и монетки, звонарь потом выбирал из мусора мелочь, говоря: «Тут же на монетках изображение Георгия Победоносца!» «Ну и что…» – недоумевал Андрей. «Как что, как что?! Ведь это он, он!» – тюкал глянцевитым ногтем указательного пальца по орловой стороне монеты звонарь.

Великая суббота выдалась промозглая, ранняя ведь Пасха. Звонарь рассуждал: «Ведь в уставе сказано: в Страстную субботу разрешается мера вина, а какова эта мера? Ведь у каждого своя мера».

Колодин сидел на выходе от Плащаницы: всех выпускал, никого не впускал. Бабулька в цветастом гарусном платке, сцепленном под подбородком большой английской булавкой, возникла рядом и говорила неизвестно кому: «Летошной весной батюшка настоятель с матушкой возили меня в монастырь. Сколь крестов, сколь ходов! Столько народу к иконам прикладываться стояло, несметное количество! Как в сказку попала, даже не помню ничего… Но этот храм самый наисильнейший! Исключительно! Батюшка настоятель на великие праздники, на Пасху, на Девятое мая всех проследит. А голос у настоятеля исключительный! Сильнейший храм, записки о упокоении, о здравии. У нас село по обе стороны Оки, два храма, везде была, а этот самый наисильнейший!» А Колодин раздумывал только, входит она или выходит: если выходит, значит, святая юродивая старушка, если входит – то извольте, бабушка, в очередь!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Акваланг – мой друг…» – из песни шотландской группы «Джетро Талл» (здесь и далее прим. автора).

2

Молчание (лат.).