Олег Платонов - Жизнь за царя. Григорий Распутин и Августейшая Семья

• Название: Жизнь за царя. Григорий Распутин и Августейшая Семья
• Автор: Олег Платонов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-906880-55-0

Взаимоотношения Григория Распутина и Августейшей Семьи и по сей день вызывают противоречивые оценки. «Наш Друг» – так неизменно называла Григория Распутина царская чета, он же их – Папой и Мамой. Образ же старца как всесильного временщика и распутного проходимца, считает автор, был создан в угоду силам, разрушавшим Россию и Царский Престол. Одной из самых черных страниц подрывной деятельности против России перед катастрофой 1917 года, по мнению известного русского историка и публициста Олега Анатольевича Платонова, стало шельмование и убийство Григория Ефимовича Распутина, пользовавшегося доверием царской семьи.

Основываясь на ранее недоступных материалах из отечественных и зарубежных архивов, автор составляет подлинное жизнеописание Распутина, освещает его взаимоотношения с Августейшей Семьей, исследует предысторию его убийства и доказывает: провидец, предсказавший и свою гибель, и крушение Дома Романовых, отдал жизнь за царя и Россию.

---

Как знает весь мир, что у нашего батюшки царя тонкий философский разум и чувство разума охватывает в один миг всю жизнь России, доброта в очах, и все готовы, слезно готовы свою жизнь отдать – не то, что он царь, а в очах его горит любовь и остроумная кротость, та и надежда, что его любят и враги его, [потому] престол не оскудеет. Как помазанник Божий для всей простоты народа, труды его уже известны всем, как ему приходится не спать и советываться. И советы у них всем известны с матушкой нашей императрицей Александрой Федоровной единым духом. И она, слабая здоровьем от любви [к] России за пятый год. [Как в] древние времена былые, так и у нас матушка царица только и занята дочками и воспитанием своего сыночка великого Наследника Алексея Николаевича. Вот и доказательство воспитания – как в нем горит любовь, как солнце, к народу, и взаимно любят и его, и весь мир в трепете и не знают, отчего к нему тянет обоянье. Вопли любви, воспитанием благочестия очень просто объяснить: блажен муж, который не ходит на совет нечестивых, так и далее. Кругом его простота, и в простоте опочиет Бог, потому и не по годам в нем царит идеальный ум, он не только взглядом, а своим присутствием пробивает слезы.

Что нам того, [что] императрица не была у какой-то княгини на обеде – пусть она и будет в обиде, самолюбие ее страдает, – она со своими детками занимается. Это уже Христово дело. Например, у большой княжны Ольги Николаевны прямо царственные очи и кротость и сильный разум без всяких поворотов – может править страной своей воспитанной светлостью. Весь мир понял воспитание доброго нрава и любовь к Родине и к матушке Церкви и ко всему к светлому. Как одна, так и другая, и одна за одной воздают честь ко всем, даже из низких нянь, и к батюшкам, и ко всем прислуживающим им. Давай Бог, чтобы осталось воспитанье родителей и на всю жизнь, так как они не одной мамоньке и папиньке детки, а всей России. И все трепещут и говорят о воспитателе дорогого царевича Алексея Николаевича: давай Бог верующего в православную Церковь. Так он уже воспитан в ней. Трудно будет тому воспитывать, кто не питает любви к Церкви, – он [наследник] научит воспитателя любить Храм. На первых порах давай Бог премудрого, а то служба как солдатик: очередь отвел, и ладно. [Иначе наследник] не будет смотреть на него как на учителя, а как на забаву. [Нужно наставника] всего более опытного, потому и то, что в нем поражает всю вселенную и все излучает оживление духовное. Что значит воспитанье простоты родителей и в страхе Божьем. Поэтому уж не так нужно бояться за воспитателя. Бог даст – родительское благословение всего дороже для своего дитя[68].

Глава 13. С царской семьей. – Близкий друг. – Духовная связь. – Вера и любовь. – Ожидание помощи и совета. – Просьба благословения и молитв

Трагедию Распутина невозможно понять без знания тех особых взаимоотношений, которые сложились между ним и царской семьей. Все нападки, клевета, ложь, которые обрушились на Распутина, на самом деле предназначались не ему, а царю и его близким. Нащупав самое тонкое, самое нежное, самое интимное место в жизни царской семьи, враги царя и России стали с методической старательностью и изощренностью бить по нему, как в свое время они били по Иоанну Кронштадтскому, находившемуся в дружеских отношениях с Александром III.

В течение более десяти лет Григорий Распутин был для царской семьи одним из самых близких людей, а в какие-то периоды даже самым близким. И царь, и царица, и царские дети, безусловно, любили его и верили ему. Это, конечно, не означало, что их вера была слепа. Нет, мы располагаем достоверными сведениями, что царь и царица неоднократно собирали информацию о нем и проверяли те клеветнические сведения, которые довольно часто представляли им, чтобы оттолкнуть их от Распутина.

Царь и царица не были религиозными фанатиками. Их религиозность носила органичный, традиционный характер, православие для них было ядром существования. Идеалом – кристальная вера русских царей эпохи первых Романовых, вера, неразрывно сплетенная с другими идеалами Святой Руси, народными традициями и обычаями.

Конец XIX – начало XX века характеризовались глубоким духовным кризисом вследствие отказа от российских духовных ценностей, традиций и идеалов, перехода значительной части образованного общества на основы существования по западной шкале координат. Царь, по своему положению являвшийся верховным хранителем народных основ, традиций и идеалов, ощущал трагический исход этого кризиса и очень нуждался в людях, которые были бы близки ему духовно. В этом, на наш взгляд, заключалась главная причина сближения царской четы и Григория Распутина. Тяга к нему царя и царицы носила глубоко духовный характер, в нем они видели старца, продолжающего традиции Святой Руси, умудренного духовным опытом, духовно настроенного, способного дать добрый совет. И вместе с тем они видели в нем настоящего русского крестьянина – представителя самого многочисленного сословия России, с развитым чувством здравого смысла, народного понимания полезности, по своей житейской интуиции твердо знавшего, что хорошо, а что плохо, где свои, а где чужие.

«Я люблю народ, крестьян. Вот Распутин действительно из народа»[69], – говорила царица, а царь считал, что Григорий – хороший, простой, религиозный русский человек. «В минуты сомнения и душевной тревоги я люблю с ним беседовать, и после такой беседы мне всегда на душе делается легко и спокойно»[70]. Эту мысль он неоднократно повторяет в переписке и в беседах.

Царь с царицей уважительно называли Распутина «наш друг» или «Григорий», а Распутин их – «папой и мамой», вкладывая в это смысл «отец и мать народа». Беседовали друг с другом только на «ты».

О взаимоотношениях Распутина с царской семьей, и прежде всего с царицей, сохранилось свидетельство Жерарда Шелли, посещавшего старца в его петербургской квартире и однажды встретившего в ней саму царицу. «Мне удалось получить извещение, что старец был бы рад видеть меня у себя за чаем сегодня после полудня… Самовар был внесен графиней Русовой и установлен на краю обеденного стола. Стулья же расставлялись для приема гостей, когда зазвонил дверной колокольчик, и вошли две дамы в вуалях. Обе были скромно одеты в простые черные платья, головы покрывали меховые токи. Старец двинулся навстречу, приветствуя их, и мягко произнес: «Приветствую тебя, Александра, раба Божия».

Высокая дама откинула свою вуаль. Это была императрица. Я был изумлен превыше всяких слов. С ней была великая княжна Татьяна, статная, элегантная и красивая в своем простом черном платье. Я не мог не заметить почтение, которое императрица выказывала по отношению к старцу. В ее взгляде светились духовный покой и счастье, когда она отвечала на его приветствие и, поднеся к себе золотой крест, который он носил на цепочке, прижалась к нему губами с трогательным почтением. Я чувствовал себя ужасно сконфуженно и едва соображал, что делать. Первые мои мысли были о побеге. Я был уверен, что мое присутствие должно тяготить императрицу, которая, возможно, шла на квартиру, рассчитывая на присутствие только своих двух фрейлин. Однако императрица сразу же ободрила меня…

«Я уверена, вы оцените красоту души нашего друга, – сказала она, присаживаясь на жесткий стул, который я пододвинул ей. (В квартире не было никаких признаков роскоши. Ничего, кроме голых крашеных досок, жестких стульев и простого стола.) – Это так оживляет меня. Если мы истинные христиане, мы должны любить простоту. Наш друг совершает шаг в прошлое, к простой вере первых христиан, когда высшие и низшие собирались вместе услышать Слово Божие из уст простых рыбаков». «Дух дышит, где хочет». Я осмелился вставить банальность, что Бог нелицеприятен. «Если бы только люди всегда помнили это!» – воскликнула она. Я не мог не заметить тень, пробежавшую по ее лицу, как если бы ее внутреннему взору предстала приводящая в уныние трагедия. На ее красноватой коже проступили пятна. Я был сильно напуган, когда с резкой прямотой и напором она произнесла: «Петроградское общество сгнило! Вряд ли найдется хоть одна душа, на которую можно положиться…»

Найдя мои взгляды разумными, и, возможно, благодаря моей сопричастности политической и иной деятельности Великого князя Олега, Императрица посвятила меня в свои мысли о большой заботе, лежащей на ее сердце. После революции 1905 года она осознала, что безопасность трона и России может быть укреплена только более тесной связью между царем и крестьянством. Деятельность предыдущих Императоров носила слишком западнический характер, навязывая культуру, которая могла вести только к нигилизму и атеизму. Знать и купечество прогнили. Они утратили веру и поклонялись материализму. Ненадежные, неверные, зложивущие. Я осознал глубокий смысл сказанного ею: «Даже самые высокопоставленные и приближенные полны мятежа и интриг».