Юрий Игрицкий - Россия и современный мир № 4 / 2010

• Название: Россия и современный мир № 4 / 2010
• Автор: Юрий Игрицкий
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2010
• ISBN: 2010-4

Профиль журнала – анализ проблем прошлого, настоящего и будущего России их взаимосвязи с современными глобальными и региональными проблемами. Журнал имеет многоплановый, междисциплинарный характер, публикуя материалы по истории, социологии, философии, политической и экономической наукам. Ключевые рубрики – «Россия и мир в XXI веке» и «Россия вчера, сегодня, завтра».

---

Уже на одно это исследователи должны обратить самое пристальное внимание! Выходит, что способ организации элит, во-первых, теснейшим образом связан со status quo, во-вторых, его гибель неминуемо влечет исчезновение этого самого статус-кво. Следовательно, устойчивость той или иной исторической формы русской системы зависит от правильной (именно для этой формы) организации элит.

Запомним все это. Однако…

* * *

…Предлагаю на время отвлечься от «умствований», нарочито не пытаясь теоретизировать, и просто посмотреть на роль элит в нашей истории. Так сказать, позитивистски и дескриптивно. Что же мы увидим? – Неожиданно окажется, что их роль была и велика, и активна.

Вот, навскидку, может быть, даже что-то пропуская. Может быть, даже пропуская многое. XVI век – семибоярщина после смерти Василия III, вообще господство бояр в 30–40-е годы. Немалое их влияние и в первое десятилетие правления Ивана IV. Затем опричное вырубание этих самых бояр, что является своеобразным свидетельством их значения, их возможностей. В эпоху последнего Рюриковича на троне боярство понемногу отходит от массовых репрессий предыдущей эпохи, отчасти даже восстанавливается. И хотя избрание на царство Бориса Годунова трудно записать в актив боярам, тем не менее сам факт выбора «нового человека» и вообще выбора как такового открывал для общипанного Властью сословия новые горизонты.

XVIII столетие. Конечно, Смута очень сложное и многослойное в социальном смысле событие русской истории, но не в последнюю очередь это была попытка реванша боярства. А уж избрание царем Василия Шуйского – апофеоз боярского контрнаступления на самодержавие. Как известно, он дал подкрестную (или крестоцеловальную) запись, ставшую «первым опытом построения государственного порядка на основе формально ограниченной верховной власти» (3, с. 39). Но известны и другие боярские инициативы Смутного времени, включая избрание польского королевича Владислава на царство. – Далее, уже при первых Романовых (опять-таки выбор тогдашних элит) боярство по-прежнему активно влияет и во многом определяет курс государственного корабля. Особенно сильно это ощущается в начальные, юношеские годы самодержцев и в моменты острых кризисов.

Причем во второй половине XVII в. боярская элита не просто претендует на участие в процессе принятия решений, но и выступает с планами обустройства России. Вспомним хотя бы предложения и реформаторскую деятельность «первого министра» Федора Алексеевича и царицы Софьи – князя В.В. Голицына. Или реакцию на отмену местничества, когда взамен русская знать потребовала ввести институт наследственного воеводства.

В начале XVIII в. Петр I существенно побил и преобразовал традиционные московские элиты – боярские, церковные, управленческие (приказные), военные. И, казалось бы, указал им место – «разрешите исполнять бегом», «рады стараться» и т.п. Но сразу же после его кончины и старая аристократия (как сожалел Сталин: «Эх, Петруха не дорубил»), и новая, им вскормленная («птенцы гнезда Петрова»), взобрались на авансцену истории. И пошло–поехало. Без гвардии («вооруженного авангарда» русской аристократии) занять трон было невозможно. Как, впрочем, и потерять его. За исключением, разумеется, естественной смерти. – Но осьмнадцатое столетие принесло и много нового. Так, постепенно появляется современно образованная элита. Вместе с тем ментально, культурно, бытовó она полностью отделяется от народной массы. Становится ей чужой. Эта чужеродная элита к тому же безжалостно и тотально эксплуатирует бóльшую часть населения России.

В 1730 г. аристократия вроде бы добилась своего. Известные «Кондиции» верховников резко ограничивали императорскую власть и передавали членам Верховного тайного совета значительную часть полномочий. И хотя фортуна отвернулась от Голицыных–Долгоруких и им подобных, не стоит недооценивать это событие. Скажем, П.Б. Струве (лучший политический мыслитель России начала ХХ в., по мнению Н.А. Бердяева) полагал, что если бы верховники победили в 1730 г., то у Ленина не было бы шансов в 1917 г. То есть пошел бы процесс ограничения верховной власти, ее демократизации, и вслед за верхушечными социальными группами постепенно призывались бы и другие, нижестоящие. Тем самым у большевиков не было бы пространства для деятельности. А может и их самих вовсе не случилось бы. Замечу: даже если Струве преувеличивал значение верховников, то тенденция возможного (очень возможного!) общественного развития определена им точно.

Ну, а важнейшим событием этого века стало освобождение дворянства (к этому времени главной нашей «элиты») от крепостного права. – Мы вообще-то привыкли говорить о крепостном праве для крестьянства (основной массы населения), что, конечно, справедливо. Но лишь отчасти. Закрепощены были все сословия и социальные группы. Власть, создав дворянство для оборонно-наступательных нужд, тут же закрепостило его в царскую (воинскую) службу. Соборное Уложение 1649 г. подтвердило всеобщее (в том числе и дворянское) крепостное право, усилило его и весьма грамотно для тех времен юридизировало. – И вот 18 февраля 1762 г. Петр III «Манифестом о даровании вольности и свободы российскому дворянству» открыл новую страницу русской истории. Впервые у нас появилось сословие свободных людей, впервые возникла свободная элита. То есть люди, которые могли делать, что сами хотели: могли служить или не служить, ехать за границу или не ехать, творить или бездельничать и т.д. и т.п. (так родилась великая русская культура). С тех пор11 и до 1917 г. в России имелась (относительно) свободная элита. Это наложило сильнейший отпечаток на русское развитие. И это же во многом способствовало тому, что следующий, девятнадцатый, век оказался для нас «золотым» (чтобы там о нем ни говорили, причем даже верно и точно). Вот вам роль элит в русской истории!

Однако реформа 1762 г. означала не только «вольную» дедам и бабкам Пушкина и Лермонтова, Герцена и Тютчева. Это была и сделка между самодержавием и дворянством. Власть как будто бы сказала дворянину: иди, ты свободен, только больше не лезь в «политику», не учиняй перевороты, не стремись меня ограничить или вообще извести на корню. Да, и вот, чтобы ты не бедствовал, забери себе крепостных, делай с ними что хочешь; отныне ты – собственник (недаром Александр Иванович Герцен писал, что на Руси частная собственность возникла как собственность на людей, «крещеная собственность»; т.е. рабовладелец – православный и раб – православный). Этот исторический компромисс ни для кого не прошел даром. Ближайшим следствием стала пугачёвщина – народно-погромная революция против рабства, петербургской империи, чуждой инородной культуры. Дальним – народно-погромная революция начала ХХ столетия, направленная против городской эксплуататорской культуры, столыпинской частной собственности и подступавшей социальной свободы. Между этими двумя революциями – неучастие в промышленном перевороте и демократическом революционно-эволюционном процессе. Вот какие чудовищные последствия имело раскрепощение русской элиты!

В XIX в. аристократия в последний раз (1825) попробовала путем военного переворота вырвать из рук власти историческую инициативу. И в Россию пришла революция. Декабризм – это «два в одном» – последние гвардейцы-заговорщики и первые революционеры. Та революция, что явилась к нам вместе с декабристами, имела характер эмансипационного противостояния представителей различных элит, затем вообще большой части образованных русских и власти. Забегая вперед, скажем: они победили в конце февраля – начале марта 1917 г.

Девятнадцатое столетие, особенно вторая его половина, демонстрирует один из высших и эффективнейших типов русской элиты. Речь идет о «просвещенной бюрократии». Она возникает во многом как результат целенаправленной деятельности ряда выдающихся государственных мужей того времени. И первого среди них – М.М. Сперанского. Управленческую элиту готовят в университетах, специальных командированиях за границу, Царскосельском лицее, Училище правоведения и т.д. «Просвещенная бюрократия» проводит все важнейшие реформы той эпохи, выступает главным субъектом «модернизационно-эмансипационных» преобразований. Уникальность ее деятельности заключалась в том, что она понимала – всерьез и творчески – и резоны традиционного самодержавия и оппозиционных ему элит. Вместе с тем она гнула свою линию, свою политику – развитие России на эволюционных путях.

К началу ХХ в. русские элиты серьезно меняются. На ключевые позиции начинают претендовать новые социальные группы – верхушка буржуазии и лидеры либеральной интеллигенции. Их отличие от всех предыдущих отечественных элит заключалось в том, что они не были (по-преимуществу и впрямую) порождены властью. Они вошли в политическую жизнь как силы самостоятельные, независимые. Конституция 1906 г. зафиксировала компромисс между ними и властью. Однако в ходе войны этим новым элитам показалось – в силу целого ряда причин (и сами укрепились, и царизм находился не в лучшей форме), – что пора взять бразды правления в собственные руки. Так составился заговор против короны, к которому присоединились и ведущие военные. Самодержавие пало вследствие «предательства» элит. Это снова к вопросу об их роли в нашей истории.