Иван Чихарев - Политическая наука № 4 / 2012 г. Мировая политическая динамика

• Название: Политическая наука № 4 / 2012 г. Мировая политическая динамика
• Автор: Иван Чихарев
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2012
• ISBN: 2012-4

Рассматриваются современные методологические подходы, достижения и проблемы в исследовании динамики мировой политики. Анализируются трансформация властных отношений, эволюция институтов глобального управления. Отдельное внимание уделяется взаимосвязанным изменениям на государственном, региональном, глобальном уровнях.

Предназначено для политологов-исследователей, преподавателей, аспирантов и студентов.

---

Если же «координаты» мы будем понимать как рамки международного порядка, то предметом нашего исследования станут характеристики международно-правовой среды, а также выявление иерархии. Однако в данном случае мы рискуем впасть в типичное для политологов заблуждение – проведение аналогии между внутригосударственным политическим порядком и международной координацией. Последняя принципиально отличается неустойчивостью и отсутствием основной позиции в иерархии – признанного и неоспоримого центра или «верхнего эшелона». О каком порядке в данном случае будет идти речь? О системе ООН или очередном «издании» нового американского порядка?

Можно выделить несколько взаимосвязанных групп переменных, которые характеризуют современную международно-политическую систему. Первая – это так называемая элементная база системы, т.е. описание неделимых целостных единиц, из которых система состоит. Вторая, и, наверное, ключевая – переменные, отражающие соотношение сил этих единиц. На основании оценки такого соотношения формируются суждения исследователей о полярности международной политики. С одной стороны, она также не отражает системного эффекта, описывая лишь соотношения, но не совокупное взаимодействие. С другой стороны, результатом действия сил является своего рода гравитационное поле международных отношений. Если известны основные полюса, можно сделать выводы о динамике международного взаимодействия. Так, достаточно уверенно предсказывается историческая недолговечность однополярности – системный эффект связан с коллективным сопротивлением гегемону и собственным перенапряжением, обусловленным невыполнимостью задачи контролировать весь мир.

Целый ряд проблем возникает при характеристике соотношения сил вследствие гетерогенности «элементной базы» системы международных отношений. Принципиальным в этом плане является вопрос, как соотносятся в силовом отношении государства и негосударственные акторы. Проблема здесь в принципиальном различии используемых этими субъектами ресурсов власти и влияния. Более того, традиционной статистики как комплекса показателей, относящихся к государству, а также методов интерпретации этих показателей попросту не существует для негосударственных акторов. Как соотнести возможности влияния террористической структуры и современного государства? Межправительственной организации и транснациональной корпорации (ТНК)? Вопросы являются не только описательно-теоретическими. Ответы на них позволят сформировать возможности управления многообразными акторами или создания системы соуправления. На сегодняшний момент систематических ответов на этот вопрос международно-политическая наука не предлагает. Существующие варианты – постулирование вторичности негосударственных акторов и их зависимости от государств, их трактовка как «транснациональной среды мировой политики», описание двух независимо существующих систем – межгосударственной и «постмеждународной», совокупное рассмотрение государств и негосударственных акторов с использованием понятия политической сети, которому, однако, пока еще далеко от концептуальной четкости.

Еще одна проблема – соотношение веса и значимости различных показателей при определении международно-политического соотношения сил. Даже классический реалистский подход, основывающийся на анализе имеющихся в наличии вооружений и динамики военных расходов, оставляет массу нерешенных вопросов. Каково на сегодняшний момент значение ядерных сил, особенно с учетом того, что сегодня в этом отношении сохраняется фактическая биполярность (равенство потенциалов США и России)? Насколько принципиально информационно-технологическое превосходство военных сил в условиях существования асимметричных инструментов силы (противоспутникового оружия, сетевой войны, террористических атак)?

Следующая группа вопросов касается того, какие показатели в наибольшей степени важны при оценке соотношения экономического потенциала. Абсолютные объемы валового внутреннего продукта (ВВП)? Динамика роста ВВП? Показатели на душу населения? Если оценивать экономические характеристики содержательно, что для нас важнее – инновационный или ресурсный потенциал? Еще более глубокие проблемы связаны с системным анализом новых измерений власти и влияния в мировой политике – мягкой силы и так называемой «smart power». На сегодняшний момент не существует систематических научных инструментов измерения и сравнения информационно-интеллектуального влияния современных государств. Представляется, что принципиальная неразрешимость вопросов подобного рода – сущностная черта современной международной системы, ключевым свойством которой оказывается полиструктурность или многомерность.

Однако если мы констатируем такого рода полиструктурность и наличие множества иерархий в современной международной системе, мы все-таки уходим от ответа на вопрос о системных свойствах современной международной политики, «теряем» системность.

Очередная группа переменных – коалиционное измерение современной международной системы. Здесь также современная международная наука уходит от однозначного ответа, говоря чаще всего о «вариабельной геометрии альянсов» и «сетевой дипломатии». Причины таких нестрогих ответов отчасти кроются в изложенных выше проблемах измерения международных силовых отношений. Коль скоро факторов и измерений силы множество, сложно представить себе всеобъемлющие альянсы, что и обосновывает в теории и на практике международное сотрудничество в одних областях и соперничество в других. Так, НАТО и ШОС рассматриваются как конкурирующие блоки, однако Китай и США неразрывно связаны в экономической сфере. При выявлении коалиций в рамках современной международной системы тематизируются не только количественные, но и качественные отличия. Так, демократический мир противопоставляется многополярному миру как построенный на принципиально иной, не конфронтационной, но политико-правовой логике. Вместе с тем некоторые полюса многополярной модели могут быть вписаны в демократический мир, пройти отбор в «лигу демократий». Возможен и иной взгляд, при котором мы увидим именно в демократическом мире конфронтационный, наступательный альянс, а в многополярном мире – группу держав, склонных к международно-правовым, многосторонним подходам.

Последнее соображение подводит нас к еще одному измерению международной системы – рефлексивному пространству, отражению международного взаимодействия в пространстве восприятия мировым общественным мнением и различными группами международной общественности. Этот перенос значения параметров международного взаимодействия многократно и даже бесконечно умножает и без того многообразные сущности, с которыми приходится иметь дело в системном международном анализе. Например, одно дело – объективно скромный потенциал вооруженных сил Ирана или КНДР по сравнению с крупнейшими державами, но совсем другое – восприятие в мире исходящих от этих государств угроз.

Представляется, однако, что это измерение международно-политической системы, которое можно назвать рефлексивным, конструктивистским, информационным, может сыграть систематизирующую роль в современной международно-политической науке. Так, он может выступить общим знаменателем при сопоставлении государств и негосударственных акторов. При обсуждении всех различий в используемых ими ресурсах влияния решающим фактором становится то, какое количество сторонников, инвесторов, союзников может мобилизовать представляемый ими на мировом информационно-интеллектуальном рынке продукт. И здесь в равных условиях оказываются и сверхгосударства, и индивиды – лидеры мирового общественного мнения, и ТНК.

Рассмотрение этого измерения дает предварительный ответ на вопрос, какой же ресурс является ключевым при сопоставлении силовых возможностей субъектов международных отношений. Таковыми оказываются не физические силовые возможности или материальные резервы, а способность их мобилизовать с помощью так называемых форс-идей, привлекательных политических проектов, в которые могут быть инвестированы и военный потенциал, и экономические активы, и человеческий капитал. Информационно-интеллектуальный или рефлексивный ресурс является ключевым при формировании коалиций и обеспечении их успеха.

В целях концептуальной ясности мы можем трактовать применительно к политической динамике массу как ресурсы, которые субъект может мобилизовать на мировой арене, а силу – как «умную власть», т.е. мобилизующий потенциал политического проекта.

Термин «smart power» в последние годы получил довольно широкое распространение в международно-политическом дискурсе – как в научно-экспертных, так и в политико-дипломатических кругах. Чаще всего он воспринимается как слоган обновленной внешней политики администрации Б. Обамы. Даже если проанализировать smart power только в этом качестве, можно лучше понять логику модифицирующейся внешнеполитической стратегии США. Однако его фактическое влияние на позиционирование США в современном мире, а также наличие сходных мотивов в интеллектуально-политических исканиях других крупных международных игроков – КНР, ЕС, России – позволяют говорить о фундаментальном значении этого концепта как отражения трансформации властных отношений в современной мировой политике [Столетов, 2009].