Евгений Головаха - Психологическое время личности

• Название: Психологическое время личности
• Автор: Евгений Головаха
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-89357-248-3

В монографии предложена причинноцелевая концепция психологического времени, на основе которой исследуются различные формы переживания прошлого, настоящего и будущего, психологический возраст, механизмы временной саморегуляции личности.

Для научных работников, преподавателей, студентов вузов.

---

Исходя из этого, рассмотрим специфику временных отношений в социальных системах. Когда историк приступает к анализу исторической реальности, он прежде всего обнаруживает неупорядоченную совокупность событий различного социального масштаба. И то обстоятельство, что данные события могут быть расположены в определенной последовательности благодаря известной хронологии, оказывается недостаточным основанием для выведения закономерностей следования этих событий в историческом времени. Можно пытаться вывести эти закономерности из сходства событий, происходящих в различное время, как это делал еще Плутарх (1939, с. 301) в поисках повторяющихся фаз исторического процесса. Можно вовсе отказаться от идеи исторической закономерности и видеть смысл истории в скрупулезном воспроизведении исторических событий как неповторимых фактов социального бытия в их хронологической последовательности. Однако такого рода исторические концепции противоречат идее социального развития и реальности исторического времени, в котором события расположены не воспроизводящимися циклами, как это представляется в концепциях Шпенглера и Тойнби, и не в уникальном ряду социальных изменений, согласно воззрениям представителей так называемого событийного направления историографии.

Историк должен не только знать содержание и хронологическую последовательность событий, но и видеть причины, которые порождают данную последовательность и определяют различную длительность фаз исторического процесса. В силу этих закономерностей само время истории приобретает свойства, отличающие его от времени физических процессов (Гумилев, 1970; Поршнев, 1974). Чтобы раскрыть исторические закономерности и объяснить специфику исторического времени, необходимо от событий социальной действительности,от отдельных поступков и действий людей перейти к анализу при-чинно обусловленной взаимосвязи событий и взаимодействия социальных субъектов. Основанный на принципе детерминизма причинный анализ событий раскрывает специфику исторического времени и позволяет посредством познания прошлого объяснить настоящее (Блок М., 1973, с. 25–26).

Если перед исторической наукой стоит задача раскрыть объективные причинно-следственные связи в структуре социального времени, то предметом психологического исследования в этом плане выступают отраженные в сознании личности причинно-целевые связи между событиями ее жизни. Для обоснования этого положения обратимся к анализу развития временных представлений личности в историко-культурном аспекте.

Время в сознании и поведении человека приобретает конкретное психологическое содержание как элемент культуры, уровень развития которой определяет доминирующую в обществе «концепцию времени». «Человек не рождается с “чувством времени”, – подчеркивает А.Я. Гуревич, – его временные и пространственные понятия всегда определены той культурой, к которой он принадлежит» (Гуревич, 1971,с. 159). Чтобы понять особенности переживания и концептуального осмысления времени индивидом определенной культурно-исторической эпохи, необходим анализ проблемы понимания времени в рамках этой эпохи.

В современной науке утвердилось представление о двух основных концепциях времени – циклической и линейной. Если циклическая концепция преобладает в культуре аграрных цивилизаций и генетически является одной из наиболее древних форм понимания времени (как вечного круговорота), то окончательное утверждение линейной концепции (однонаправленной «стрелы времени») обусловлено развитием промышленного производства, доминированием городского образа жизни и, соответственно, уменьшением роли сезонных сельскохозяйственных циклов в жизнедеятельности общества.

С.Б. Крымский выделяет три последовательно формирующиеся культурно-исторические временные доминанты: 1) время в древних аграрных цивилизациях – циклическое, замкнутое, совпадающее с вечностью, несопоставимое с конкретными отрезками прошлого, настоящего и будущего; 2) время в картине мира, сформированной христианским мировоззрением, – отведенный человеку интервал между началом и концом света, ограниченное линейное время в пределах одного гигантского цикла; 3) время, приобретающее смысл с дальнейшим развитием цивилизации, – небольшой промежуток настоящего – мгновение (Крымский, 1980, с. 48).

Хотя генетически эти типы времени и соответствующие им временные масштабы, названные эоном, эсхатоном и хрононом6, формируются на последовательно сменяющих друг друга стадиях развития цивилизации, в процессе развития культуры возможны различные композиции типов и масштабов времени (полифония времени), образование сложных и неоднозначных временных концепций. Прогресс человеческой цивилизации связан с развитием и обогащением общекультурной концепции времени, и главное здесь – возможность устанавливать «связь времен», способность человека овладеть временным богатством прошлого, настоящего и будущего в их единстве, и тогда даже небольшой отрезок времени, отражающий культурно-историческую связь эпох, приобретает смысл и значение (там же, с. 48–49). Рассмотренная выше типология отражает основные этапы развития культурно-исторических концепций времени, под воздействием которых формируется временная структура сознания и поведения индивида.

Содержание и последовательность смены данных концепций могут быть рассмотрены с точки зрения специфики представлений о причинности, присущих различным этапам развития культуры. Концепция времени древних цивилизаций в своей основе содержит мифологическое время. Даже в период расцвета древнегреческой цивилизации мифология сохраняла доминирующую позицию в духовной культуре, а мифологическое время являлось основным источником формирования временных представлений (Лосев, 1977, с. 38). Какими же свойствами обладало это время? Прежде всего отмечается «пространственность» времени в мифологическом сознании. Мифологическое прошлое вневременно и целиком присутствует в настоящем (Стеблин-Каменский, 1976, с. 51). Общение с прошлым, которое в современной культуре представляется возможным только в опосредованной форме, осознавалось как живое, непосредственное общение с предками, которые, хотя и ушли от своей общности, но ушли не безвозвратно во времени, а переместились в пространстве из одного (посюстороннего) мира в параллельный, где ныне и пребывают. Будущее также присутствовало в настоящем, поскольку существовала твердая уверенность в предопределенности будущих событий, и в связи с этим даже «конец света» в мифологии описывался как нечто реально происходящее. Возможность непосредственного контакта с будущим казалась настолько реальной, что сновидения воспринимались как живой образ будущего, и ни одно значительное дело не предпринималось, если сон истолковывался негативно, или предсказание прорицателя, оракула, авгура не благоприятствовало его исходу.

Между событиями прошлого и будущего в пространственном времени мифологического сознания преобладали структурные, а не причинно-следственные связи. Здесь не было порождения событий в порядке их следования, а была взаимосвязанная пространственная структура, где все события независимо от их временной локализации в равной мере действительны. Для мифологического времени в целом характерна «нераздельность причин и следствий во временном потоке, поскольку сам временной поток мыслится в мифологии как нераздельная в себе цельность, которая сама для себя и причина, и цель» (Лосев, 1977, с. 33). Пространственность времени обусловлена нераздельностью причинно-следственных и целевых отношений на ранних этапах развития мышления. Об этом свидетельствует анализ исторических форм развития языка и ранних этапов развития мышления в онтогенезе (Маслиева, 1980, с. 26–27). Цикличность времени также является следствием несформированных в сознании причинных отношений. «Первобытная причинность, – подчеркивает О.М. Фрейденберг, – может быть названа антикаузальной. Одна мысль повторяет другую, один образ вариантен другому; различие их форм создает кажущееся разнообразие» (Фрейденберг, 1978, с. 23). Постоянное возвращение к одним и тем же событиям, мыслям и образам определяется тем, что в условиях практически неизменного образа жизни в сознании не вычленяются связи порождения, но актуализируются отношения тождества и рядоположности, лежащие в основе цикличности и пространственности мифологического времени.

На более поздних стадиях развития мифологии события начинают выстраиваться в определенные причинно-обусловленные ряды, где события одного ряда имеют причинно-следственные отношения, но они не связаны с событиями другого ряда. В каждой из этих причинных цепей можно установить отношения последовательности событий, но между событиями различных рядов временные отношения были неопределенными. Таково время эддических мифов (Стеблин-Каменский, 1976, с. 47), а также время в ранних летописях и былинах (Лихачев, 1979, с. 255).