Элизабет Вернер - Мираж

• Название: Мираж
• Автор: Элизабет Вернер
• Издательство: Паблик на ЛитРесеd7995d76-b9e8-11e1-94f4-ec5b03fadd67
• Жанр: Зарубежные любовные романы

«С минуты на минуту должны были начаться скачки. И наездники, и публика с нетерпением ждали сигнала. За барьером теснилась плотная толпа народа, а на трибунах были заняты все места до последнего. Оживленная, сверкающая красками картина, которую можно видеть на всяком европейском ипподроме, здесь, под чужим небом, в совсем другом мире, являлась в такой оригинальной раме, что много раз виданное, знакомое зрелище казалось совершенно новым и особенно интересным…»

---

Молодой человек громко рассмеялся, но его смех звучал несколько деланно, и при этом он бросил на девочку, не сводившую с него глаз, раздраженный взгляд.

– Ну, уж я постараюсь как-нибудь утешиться в своей неудаче, – ответил он, пожимая плечами, и повернулся к доктору и его жене, чтобы проститься с ними.

– Что это сегодня с Эльзой? – проговорила докторша, когда они остались одни. – Девочка всегда такая ласковая. Я никогда еще не видела ее такой.

Вальтер задумчиво смотрел на малютку, которая опять играла с собачкой.

– Боюсь, что Зоннек прав, и это – отцовская кровь, – серьезно сказал он. – Но не будем бранить за это крошку Эльзу, по крайней мере, сегодня, потому что, может быть, уже сегодня вечером она будет сиротой.

3

Неожиданный исход скачек и на следующий день был главной темой разговоров в каирском обществе. Все говорили о Фаиде германского консула, о Рейнгарде Эрвальде, о несчастном Дарлинге, которого пришлось пристрелить, но о его хозяине почти никто не вспоминал. Мнение, высказанное врачом сразу после происшествия, что падение не будет иметь тяжелых последствий, всем пришлось очень по душе, ведь это избавляло от труда думать о потерпевшем, и о его состоянии можно было осведомиться опять не раньше чем через несколько дней. Никому и в голову не приходило спрашивать о самочувствии больного или навестить его. У Бернрида в самом деле не было друзей в Каире; у него были только знакомые, поддерживавшие с ним отношения потому, что он все-таки был немецким бароном и завоевал известность в спортивном мире.

Его баронство было несомненным. Он был младшим сыном и происходил из древнего дворянского рода, одного из лучших в южной Германии. В молодости это был, казалось, настоящий баловень счастья. Красивый, богато одаренный способностями и прекрасными качествами, нужными для успеха в обществе, он привлекал все сердца. Он служил в полку, стоявшем в университетском городе, куда Зоннек был назначен доцентом, и там-то между ними и завязалась дружба.

Лотарь Зоннек, бывший всего на несколько лет старше, считался серьезным и замкнутым человеком. И тогда уже в его голове роились планы, которые он так блестяще осуществил впоследствии. Он был выходцем из бедной семьи, во время учения проявил железную волю и прилежание и теперь с тем же рвением относился к своему делу – словом, во всех отношениях был противоположностью молодому, жизнерадостному офицеру Бернриду, обладавшему громадными средствами. Но, может быть, именно это различие и сделало их друзьями.

Профессор Гельмрейх, тогда ректор университета, занимал как в университете, так и в обществе одно из первых мест. Он был дружен с отцом Зоннека и чувствовал отеческое расположение и к молодому человеку. Лотарь часто бывал в его доме, в котором подрастала единственная дочь, и очень может быть, что профессор втайне надеялся, что молодой, высокоодаренный человек, для которого он предвидел великолепное будущее, со временем станет ему еще ближе. Впрочем, ни с той, ни с другой стороны не было заметно глубокой привязанности, и отношения между молодыми людьми оставались чисто дружескими.

Зоннек ввел своего товарища в дом Гельмрейха и этим, сам того не подозревая, принес в него несчастье. Бернрид страстно влюбился в красивую девушку, дочь профессора, и в мгновение ока завоевал ее сердце, но – пожалуй, впервые в жизни – натолкнулся на непреодолимое препятствие в лице профессора. Родные Бернрида были известны как высокомерные, гордившиеся своим дворянством люди, а будущее младшего сына полностью зависело от отца; Гельмрейх предвидел бесконечную борьбу и унижения для своей дочери и решительно заявил, что не даст согласия до тех пор, пока молодой человек не добьется полного, безусловного одобрения родителей.

Бернрид знал, что это условие невыполнимо, потому что, уже не говоря о том, что родные никогда не согласились бы на такой брак, тут были затронуты еще и другие интересы. Так как родовые имения представляли майорат[3] и переходили лишь к старшему сыну, то заранее были приняты меры к тому, чтобы обеспечить блестящее положение и младшему сыну; ему была обещана рука дальней родственницы, богатой наследницы, которая была тогда еще слишком молода, так что он мог жениться на ней лишь через несколько лет. О том, чтобы родные отказались от этого плана, не могло быть и речи.

Зоннек, разумеется, был поверенным молодых людей и сделал все, что мог, чтобы образумить товарища и убедить его выждать, по крайней мере, хоть до тех пор, пока согласится профессор. Но это был глас вопиющего в пустыне. Избалованный счастьем молодой барон привык все получать сию же минуту. Получив резкий отказ отца вместе с приказанием тотчас ехать домой, чтобы положить конец «глупой истории», он не задумываясь прибег к насильственному средству. Он стал просить товарища помочь ему увидеться с любимой девушкой, с которой был разлучен строгим запрещением ее отца. Зоннек сдался очень неохотно и то лишь потому, что Бернрид уверил его, что хочет только проститься. Но он обманул доверие друга и нарушил слово; влюбленные воспользовались свиданием для того, чтобы бежать.

Происшествие наделало много шума в городе вследствие выдающегося положения профессора, и последний был почти сломлен ударом, налетевшим неожиданно, как гром, грянувший с безоблачного неба. Он и раньше был хмурым, суровым человеком, доходившим в своих понятиях о чести до жестокости, и вдруг его единственная дочь так поступила с ним! Полученная им через некоторое время просьба о прощении вместе с известием, что молодые люди обвенчались за границей, нисколько не изменила его взгляда на дело. Он отвергал все попытки к примирению, не отвечал ни на одно из писем дочери, не ответил и на последнее, в котором его уведомляли о рождении ребенка. Дочь для него больше не существовала.

Родные Бернрида выказали такую же непримиримость. Отец не простил непокорному сыну самовольного шага, а особенно того, что он разбил его надежды, и отказался от него. Со своей стороны барон был слишком горд и упрям, чтобы просить прощения за поступок, который он считал лишь осуществлением своего права на свободу. Он резко ответил на заявление родных о том, что они отрекаются от него, и разрыв состоялся.

Само собой разумеется, молодую чету лишили всякой поддержки, но на первый год хватило наследства, которое Бернрид получил от дальней родственницы. Пожалуй, его было бы достаточно для того, чтобы начать скромную, но обеспеченную жизнь, принявшись за какое-нибудь дело, однако Бернрид, выросший в богатстве и никогда не знавший нужды, и не подумал так употребить деньги. Он продолжал жить с женой так, как привык, а когда капитал с непостижимой быстротой исчез, начал жизнь авантюриста, переезжая с женой и ребенком с места на место, пока не попал в Каир, где его жизненному поприщу суждено было так внезапно закончиться.

Немецкая больница находилась в предместье, среди садов и вилл; сюда не долетал шум города, и здание имело очень мирный и веселый вид, как будто в его стенах царили покой и счастье.

Был уже вечер, когда Зоннек шел через сад, направляясь к больнице. Он попросил вызвать доктора Вальтера, и тот тотчас вышел к нему.

– Вы как раз вовремя, – сказал он. – Я только что отправил экипаж в город за маленькой Эльзой, потому что… конец приближается. Я уже утром опасался, что Бернрид не доживет до ночи; вместе с тем оправдалось и другое мое предположение: он в полном сознании. Я предупредил его о вашем приходе, и он желает видеть вас. Пойдемте!

Они вошли в простую, но приветливого вида комнату. Около кровати сидела сестра милосердия; доктор шепнул ей несколько слов, и она вышла. Зоннек тихо подошел и нагнулся над больным.

– Людвиг! – произнес он вполголоса, но в этом одном слове выразилась вся боль этого печального свидания.

Бернрид, еще вчера полный сил и бурно возмущавшийся против возможности потерпеть поражение, лежал теперь бледный и неподвижный, но в его лице уже не было горького, ожесточенного выражения; здесь все было кончено так же, как и в его жизни.

– Лотарь! – проговорил он слабым голосом. – Теперь ты пришел?

Зоннек понял упрек и опустил глаза. Он хотел говорить, но Бернрид жестом остановил его.

– Не надо, ты ведь был совершенно прав, но мне было больно. С тех пор, как… моя жизнь пошла под гору, я испытал много горького и унизительного, но самым горьким был все-таки тот момент, когда ты прошел мимо, делая вид, что не узнаешь меня.

– Если бы я знал, что ты нуждаешься в друге, то пришел бы, – возразил Зоннек глухим голосом. – Я не подозревал, что ты одинок среди такого множества людей.

– Одинок! Совершенно одинок! У меня нет никого, кроме… – Больной повернул голову к доктору, стоявшему по другую сторону кровати. – Эльзы еще нет? До сих пор?

– Она будет здесь через десять минут, – успокоил его доктор. – Я сейчас же приведу ее к вам.