Константин Левтин - Комната с видом на волны

• Название: Комната с видом на волны
• Автор: Константин Левтин
• Жанр: Научная Фантастика

Мир, едва переживший эпидемию лю: эм и взрывы терм: с. Мир, лишённый сна. Страна, разбросанная по континентам, словно ошмётки упавшего на асфальт торта, связанная лишь муравьиными тропками скоростных поездов, и правительство, проникшее в головы последнему миллиарду глубже, чем ржавый гвоздь в ступню. Кому выгодны тысячи людей в коме про: о? Как поймать тех, кто готов в любой момент убить себя? Что ждёт человечество за незакрытыми шторами остекленевших глаз?

---

Это был последний раз, когда он так хорошо спал. И почти последний раз, когда он спал вообще. Через две недели вышел государственный пакт о всеобщей обязательной активации областей направленного смещения сознания. Время снов для них закончилось.

***

Отращивание бороды21 имеет столько же общего с хождением небритым, сколько банальное безверие с научно-обоснованным атеизмом. Отращивание бороды – дело не терпящее дилетантства и суеты. Дело, требующее как природных данных, так и навыков, наработанных собственной волей и трудом. Более того, это занятие, как и прочие культы, окружено множеством глупых стереотипов, суеверий, легенд и мифов. Самым отчаянным проявлением которых, является, безусловно, попытка неуклонно лысеющих или уже лысых мужчин компенсировать отсутствие волос на верхней части своей головы их буйным наличием в нижней части. Попытка бесславная и глупая, ибо настоящая борода – это не просто продолжение причёски, это её неотъемлемая часть. А лысина, конечно же – это её, причёски, полное отсутствие.

Бретт открыл глаза. Он уже несколько секунд бессмысленно рассматривал лицо, смотрящее на него с противоположной стороны. Это лицо было лысым, бородатым и до странности знакомым. Это было лицо Янга… Это был Янг!

Бретт резко дёрнулся и даже успел порадовался, что он хорошо пристёгнут. Не будь на нём ремней, и он бы непременно расшиб себе голову о верхнюю полку. Но несмотря на то, что ему чудом удалось избежать удара головой, последнюю внезапно пронзило колющей болью, словно в затылок вошла тонкая, но очень длинная игла. Бретт постарался расслабиться и слегка обмяк на кровати.

Вагон покачивало, будто он летел по очень длинной и плавной синусоиде. Лицо напротив то исчезало, когда вагон заполнялся светом, то появлялось вновь, когда они проносились по неосвещённым участкам туннеля. И только тогда Бретт наконец понял, что это лицо – он сам. Это его собственное лицо, отражающееся от противоположного окна вагона.

Огни технического освещения туннеля мелькали за стеклом с головокружительной скоростью, и с каждой новой вспышкой к Бретту возвращались воспоминания. Казалось, будто первые из них несли с собой лишь по одному отдельному кусочку памяти. Но с каждом новым ярким пятном воспоминания начали приходить десятками и сотнями, абсурдными мозаиками, связанными тонкими усиками ассоциаций. Поначалу Бретт пытался разобрать смысл каждого образа. Но, концентрируясь на отдельном воспоминании, он будто проникал внутрь него. Образ обретал цвета, глубину и подвижность, а в это самое время другие обрывки памяти продолжали приходить новыми вспышками – всё ярче, всё чаще. Этот безостановочный фейерверк сделал боль в голове поистине невыносимой. Бретт прикрыл глаза и немного ослабил фокус, наблюдая за тем как отдельные вспышки постепенно сливаются в поток, затапливающий его изнутри.

Он вспомнил, как его зовут, и кто он такой. Он вспомнил заснеженный лес и дом посреди этого леса. Он вспомнил Янга. Он вспомнил всё, что было перед тем, как он очнулся в лесу. Но эти воспоминания не дали ему грандиозного понимания происшедшего. Он продолжал вспоминать: всё больше и больше, всё глубже в прошлое. Было много грусти и много радости. Была целая жизнь. И будто ещё одна… А затем к нему вернулось что-то бесформенное и печальное. Что-то, что перечеркнуло все радостные воспоминания и оставило на них налёт забвения. Ржавчины. Оно было, будто старый гвоздь, вбитый кем-то в дерево лишь для того, чтобы один-единственный раз повесить на него шляпу. Можно зарастить эту рану, можно забыть о гвозде на долгое время, но он никуда не денется. Он всё равно будет там. И когда годы спустя случайный прохожий зацепиться за гвоздь своим пальто, боль придёт с новой силой.

Бретт почувствовал, что сейчас его наполняли не только собственные воспоминания, но и все воспоминания Янга. Они переливались внутри него. Сначала они были разрознены и перемешаны, будто пузырьки углекислого газа в упавшей со стола бутылке шампанского. Но постепенно воспоминания пришли в порядок. Уравновесились, как жидкость в сообщающихся сосудах.

Он мог почти безошибочно отделить свою память от памяти Янга. И он отчётливо понимал, что та всепоглощающая тоска, что окутала его секунду назад, была только его и ничья больше. Это были воспоминания об Эми.

Бретт знал, что не сошёл с ума. Хотя, говорят, что это с точностью знают все сумасшедшие. Он даже в целом понимал, что произошло, но так до конца и не мог поверить, как же это вообще возможно. Он, его сознание, был в теле другого человека. Каким-то образом он попал из своего про:о в чужое, а затем нехитрой комбинацией из пепельницы и кусков пуховика сумел замкнуть хозяина внутри и выйти на поверхность, используя подслушанный ритуал…

«Кодовая фраза, чёрт!» – Бретт невольно хмыкнул над своей глупостью, вспомнив умозаключения, которые ещё недавно казались ему верхом сообразительности.

Пожалуй, теперь ему было чуть проще понять агрессивную реакцию Янга. Встретить кого-то внутри своего про:о – опыт нетривиальный, если не сказать, психоделический.

Бретт наклонил голову вперёд и осмотрел себя. Он был одет в лёгкую замшевую куртку, лимонного цвета рубашку, светло-серую брючную пару… и бороду Янга, которая закрывала ему весь обзор. Бретт залез под рубашку рукой и потрогал правый бок. Бок был целым и нисколько не болел. Но это был бок Янга, а не его. Тогда он легонько ощупал затылок. Никакого намёка на боль. Побаливала только левая скула, но очевидных причин для этого Бретт в своей памяти отыскать не сумел. Со стула Янг упал на правый бок. Скалу Янг гладил правой щекой… Быть может, у него на днях в местном баре состоялось рандеву с кулаком. Учитывая темперамент Янга, это едва ли было удивительно. Закономерно, скорее…

«Всё это может быть безопаснее, чем кажется, – с интересом подумал Бретт. Он снова посмотрел на себя в отражении бокового стекла и прошептал: – Ну здравствуй, Янг. Что же мы с тобой будем делать?..»

И тут Бретт заметил22, что прямо у него над головой горит маленький красный огонёк, помеченный схематическим изображением человеческого глаза. «Твою же мать!.. Я же в вэм:т… – прошептал он. – Датчик сработал, наверное, ещё тогда, когда я только приоткрыл глаза. Минут пять или даже десять назад… Сейчас сюда придут проводники и заставят меня снова войти в про:о».

Бретт лихорадочно соображал. Он знал ритуал выхода, но и понятия не имел о ритуале входа. Более того ему нисколько не хотелось вновь возвращаться в заснеженный лес. Кто знает, может быть, на этот раз мистер Янг стоит у той самой двери и ждёт его с обломком пепельницы. Или с ножом. Или с нацеленным дробовиком. Это могло быть хоть тысячу раз безопасно, у него не болел ни бок, ни затылок, но смерть в чужом про:о не вызывала никаких приятных ассоциаций. Неясно, так ли это плохо, как в реальности, но всё равно совсем не то, чего стоит попробовать. А что ещё хуже, так это быть пленённым в про:о… Бретт уже сделал это с Янгом и не горел желанием в ближайшее время поменяться с ним местами.

С другой стороны этот лес с агрессивным бородачом внутри был сейчас единственным доступным Бретту про:о. Без смещения сознания он превращался в кусок мяса с истекающим сроком годности. У него в запасе есть часов двадцать, тридцать от силы, а затем он перестанет трепыхаться и начнёт всерьёз умирать от истощения центральной нервной системы.

Если проводники найдут его прямо сейчас, всё усложнится ещё больше. Незнание собственного ритуала входа, наверняка, вызовет кучу вопросов, подозрений и вытекающих из них проблем. Его под бдительным присмотром направят в ближайший синх:ц для обследования… И выяснят, надо думать, много интересного.

Можно было, конечно, открыть временное отделение театра кабуки: закрыть глаза и притвориться, что он в отрешении. Но что, если он никчёмный актёр? Что, если ему не поверят? Многое зависело ещё и от того, сколько именно нужно притворяться. Всё, что меньше часа было вполне реальной задачей, но вот несколько часов с закрытыми глазами, без движения, без про:о… Проще было встать и уйти. Уйти вот в этом?.. Чёрт! А где же он сам? Где его тело? Ведь он сейчас, надо думать, выглядит ну точь-в-точь загремевшим в кому про:о. Если кто-нибудь заметит это, его тело отправят в госпиталь и подключат к аппаратам жизнеобеспечения. Но если никто не будет платить, то насколько долго? На день? На два? Бретт знал наверняка, платить за него было некому. Хорошо хоть, что за Эми можно не беспокоиться ещё пару недель…

Интересно, много ли денег у Янга?.. Надо найти своё тело, а ещё важнее, способ поскорее вернуться в свою голову.

Бретт отстегнул ремни, и над ним в ту же секунду вспыхнул второй красный огонёк. На этот раз с пиктограммой толстой горизонтальной линии, накрест перечёркнутой двумя линиями потоньше. Ну это уж точно за пределами всяких норм. Теперь они придут без всяких сомнений. Бретт свесился со своей полки и глянул в проход вагона. Разглядеть что-либо через толстые стекла гермодверей было непросто. Состав продолжал лететь по туннелю, извиваясь словно увлечённый слаломом удав, и лишь в редкие момент времени позволял посмотреть сквозь несколько вагонов разом. Налево, насколько можно было видеть, было совершенно пусто, но справа, вдалеке, Бретт уловил взглядом движение каких-то коричневых пятен. Проводники… Он изо всех сил стиснул зубы. Проводники! Ему нужно было срочно выйти из этого поезда!