В. Тюпский - Преодоление

• Название: Преодоление
• Автор: В. Тюпский
• Жанр: Повести
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-00071-631-1

В повести автор описывает переселение только что освободившихся после Крестьянской реформы 1861 года малоземельных крестьян России на вольные земли Семиречья Средней Азии. Историю их жизни в диком крае. Трагические события кровавого Киргизского бунта 1916 года, не менее трагические события, последовавшие за Великой Русской революцией 1917 года. Здесь читатель для себя откроет ранее запрещённые, а потому неизвестные до настоящего времени страницы Русской истории.

---

Парни поснимали картузы и обратились к прохожему:

– Добрый вечер дедушка! Не скажете, где бы можно было отогреться и дождь переждать?

Дедушка приятно, многозначительно улыбнулся и сказал:

– Детки, дождь можно и не переждать! После дождя повалит снег! А вы кто такие, откуда и куда путь держите?

Быстро уловив, что к чему, он вежливо сказал:

– Пойдёмте со мной, здесь не далеко.

Парни двинулись за стариком.

– Ну, вот и пришли!

Небольшой двор, в углу уютный, сказочно отделанный домик. С крашеными наличниками и кружевным карнизом.

– Что ж, придётся вам раздеваться в прихожей, – сказал старик.

Парней встретила немолодая женщина. Молча принесла воды и рушник.

Разулись, разделись, хорошо помылись и вошли на кухню. Там уже был накрыт стол. Стоял чугунок с горячей варёной картошкой. В глиняной чашке красовались хрустящие солёные огурцы.

Старичок сказал:

– Садитесь детки, ешьте, что Бог послал!

Ребята помолились на образа святых, их было много. Трижды ударили лбами об пол, и сели за стол.

Старичку явно понравилась набожность путников.

Чугунок быстро опорожнили. Хозяйка принесла крынку[20] молока и ещё краюху хлеба.

Закончив с ужином, хозяин сказал:

– Располагайтесь как дома, я скоро вернусь.

Слово «дом», их тревожило всю дорогу. Думали много. Ведь можно было и отказаться от этого похода, сослаться на какую-нибудь причину. Пожурили бы сельчане, да и умолкли. А вот теперь это слово вроде бы и не имело особого значения. После тяжелейшей дороги, ослабшие, очутились в таком уютном домике. Отогрелись, наелись досыта, размякли, и парней стало клонить ко сну.

Не успели хлопцы заснуть, как вернулся хозяин с церковным служителем, батюшкой.

Хозяин рассказал батюшке о незадачливых, но очень богомольных путниках.

Окрестив путников крестным знамением, батюшка завёл с ними душевную беседу.

– Кто такие, откуда, и куда путь держите?

Поговорили, и вскоре он ушёл, сказав на прощание:

– Приходите к заутренней, совершим Божие причастие.

Ефим проснулся рано. Старичок уже собирался уходить, да всё не решался разбудить ребят. Уж так безмятежно они спали, после длинной дороги и нелёгких испытаний.

Парни быстро вскочили, умылись, оделись, и помолившись отправились в церковь.

Старичок оказался церковным служкой.

Причастие свершилось. Батюшка завёл парней в дом тут же, во дворе. Там их накормили, дали хлеба и сала в дорогу.

Батюшка, напутствуя ребят строго сказал:

– Не вздумайте идти в зиму, загините!

Написал бумагу, отдал Ефиму, и объяснил:

– Идти вам ещё долго, дней десять, а там, на рубеже есть казачья станица. Вот как доберётесь до неё, спросите, где живёт их старшина, Пётр Иванович Корнеев. Поклонитесь низко, бумагу ему подадите. И он поможет вам в добром деле. Поклон и от меня ему! Брат он мой, родной. Ну, с Богом!

Усадил парней на телегу, и повёз их до первого села мужичок, видно нанятый батюшкой.

За селом засияло солнце, день был приветливый. Ободрённые напутствием батюшки и с полными желудками больше шли пешком, так как лошадёнка была тощая, и еле тянула телегу.

Вскоре мужичок распростился с парнями и уехал.

Уже вечерело, парни стали искать ночлег, но не найдя укрытия, спали на траве, прижавшись друг к другу.

Так прошёл день, другой, третий.

Хмурое небо, промокшая одежда, ледяной ветер пронизывал до костей. И с каждым днём всё холоднее.

На пятый день пошёл снег.

Унылая холодная степь, не богатые редкие селения.

Жители теперь неохотно впускали промокших, испачканных в грязи путников.

Заходили в основном в крайние хатёнки, в которых обычно жили бедные люди. Но они давали угол, обогреться, просушиться, переспать.

С продуктами было нелегко, трудно было что-то купить у крестьян. Ну, булку хлеба, две.

А в корчму боже упаси! Их дома предупредили так, что если покажешь деньги там, то можно сказать, там деньги и оставишь. Ловкачи сумеют выудить всё!

И вот на восьмой день пути выбились из последних сил. Голодные, простуженные, в рваной обуви, не видя дороги, пробивались сквозь намёты снежных сугробов.

Отчаявшись, уже и не верили, что доберутся до какой-нибудь деревушки.

Петро, ослабший совершенно, сказал:

– Ну, братья, я дальше не пойду, и повалился в снег.

Друзья, еле переводя дух от усталости, глотая леденящий воздух, подняли Петра, уговаривая:

– Идём, Петро!

– Бросьте меня, а то и вы не дойдёте! – говорил Пётр.

Шли долго, куриными шагами. Все выбились из сил, уже стало темнеть. С утра крошки во рту не было.

Беда закружилась злой ледяной вьюгой над путниками. Лезла за пазуху, сводила руки и ноги. Лица у всех были приморожены. А идти надо! И не так уже должно быть далеко, но решили отдохнуть немного.

Петро то шёл сам, то его вели, а тут совсем расписался, и все упали в мягкий сугроб.

Крупные хлопья снега застилали путников, их потянуло ко сну. Парни стали засыпать.

Ефим тряхнул головой, как бы стряхивая давившую его тяжесть. Встал на ноги, стал растирать негнущиеся пальцы. И вспомнил, как наставляя его в путь, родной отец.

Никита Тарасович, твёрдо сказал:

– Если буря застанет в пути, выбьешься из сил, боже избавь, не садись отдыхать! Бросит в сон, будет мерещиться жаркое лето, и ты погиб! Только в путь, любым образом, даже ползком, но надо идти. Упал, не встал – пропал!

Кое-как поднялись горемычные путники. Шли, опираясь один на другого. И уже потеряли надежду.

Ветер утихал, рассеивая снег. Холод сковывал губы, никто не мог открыть рта.

Что делать? Путники валились с ног и уже не слушали Ефима, вернее не слышали.

Ефим не терял головы, что же делать? Оставаться здесь, значит всем загинуть!

Нет, решил он: «Я пойду один, позову людей, и мы спасёмся. Иначе беда!».

Пошёл, сказав на прощание:

– Не спите, прошу вас, а я пойду за помощью, найду село!

Напрягая всю волю, Ефим заставил себя идти за спасением. И он верил, Бог его не оставит! Помнил слова матери:

– Сынок, я буду ждать тебя домой и день и ночь!

Вспомнил суровые слова отца:

– Сынок, не ложись в гроб живым!

И он не лёг! На краю села, кое-как добрался до дома, постучал в окно.

Хриплый голос спросил:

– Кто там?

Ефим промычал непонятные даже ему самому слова. Губы не слушались, и звук получался невнятный.

Через несколько минут вышел захудалый старичок. Стал распрашивать Ефима, но ничего не добившись, потянул парня за рукав в хату.

Ефим кое-как, жестами, объяснил, что там, в степи, умирают его товарищи.

Старик быстро запряг в сани коня и посадил Ефима, укрыв тулупом[21].

Почему-то старик поехал не в степь, а по селу. Ефим возбуждённо показывал:

– Не туда, назад!

Но скоро остановились у хаты, где было полно народу и молодёжь гуляла во дворе.

Кто-то Ефиму поднёс стакан самогона. Стали оттирать руки и щёки.

Быстро выехали на паре саней молодые подгулявшие парни. И помчались туда, куда указал Ефим.

Еле живых заледенелых товарищей Ефима уложили на сани.

Иван, еле разомкнув зубы, разливая поднесённый стакан, выпил немного самогону. Дмитрий держался лучше друга. Петро же, еле подавал признаки жизни.

Ефим уже оживший, разогретый самогоном, радостно говорил Дмитрию:

– Главное вы живы! Ничего, перезимуем!

И помчались в село.

Нашлись добрые люди, взяли на ночлег парней. Отогрели их, накормили, истопили баню. В общем, приняли радушно, по христиански православных единоверцев.

Ефим отдал бумагу, что писал батюшка брату, казачьему старшине. И на другой день примчали сани, запряжённые парой стройных вороных коней.

Молодой казак Григорий объяснил:

– Батько сказал, что бы я вас забрал и привёз до дому!

Сборы не долги. Сердечно поблагодарили спасителей, извинились, что отблагодарить не чем, сели в сани, и были таковы.

Провожали их всем селом, даже кое-какие старушки всплакнули. И так кони развернулись, что снег комьями полетел из-под копыт.

Ветер дунул навстречу. Но ребята, закутанные в тулупы, что прислал казачий старшина, сидели в роскошных санях на мягком сене. Колокольчик звонко динькал под дугой. Вороные размашистой рысью[22] неслись с гордо поднятыми головами, раздувая ноздри, окутанные на волосинках инеем.

К обеду примчались в казачью станицу. Кони шли шагом, пар валил от мокрых, покрытых инеем спин. Проезжали мимо казаки. Григорий приветствовал их.

Но вот и подворье Петра Ивановича Корнеева. Добротный дом виден издали. Григорий показал кнутом:

– Вон у тех тополей.

Подъехали, ворота широко раскрыты. Въехали во двор, кони встали тяжело дыша. Подошёл отец Григория, похлопал коренного[23] по крутой шее и сказал:

– Ну что, приморились? Ничего отдохнёте!

В станице жизнь шла своим чередом. Казаки выезжали в степи, занимались своими военными учениями. Бабы топили печки. Утром по станице дым тянулся в небо пышными серыми столбами. Мычали коровы, ржали кони. Ефим и Дмитрий наливали в колоду[24] воду из колодца. Кони дружно пили. Тут же быки, рогами пинали собратьев, ломились к воде. Блеяли невдалеке бараны, ждали очередь к водопою.