Салават Вахитов - «Страсти по Борхесу» и другие истории. Современная проза

• Название: «Страсти по Борхесу» и другие истории. Современная проза
• Автор: Салават Вахитов
• Жанр: Русское современное

В новом издании автора представлены избранные повести и рассказы, ранее входившие в книги «Пушкин 37-го года» и «Хорошие люди», а также истории, написанные совсем недавно – «Страсти по Борхесу», «Секретик», «Шалбан» и другие.

---

Тыковку ненавижу! Никого более гадкого я ещё не встречала. Подлиза и подхалимка, всегда торопится выпендриться перед учителями, без мыла в душу влезет. «Лия Васильевна, какая вы сегодня нарядная, как вам идёт это платье!» – и улыбается, преданно заглядывая в глаза. А улыбка у неё знаете какая? Вы тыкву на Хэллоуине видели? Вот такая у неё улыбка. Но взрослые почему-то ведутся на элементарное враньё, на дешёвую фальшивку… А ещё просят правду, правду…

* * *

Летом я впервые в жизни напросилась отдыхать в лагере, Лизка уговорила поехать с ней, она каждый год ездит в «Берёзку». И загорелось во мне желание, подумала: «Почему бы и нет?» – заведу себе новых друзей, поработаю над собой и за лето, конечно же, изменюсь в лучшую сторону, приду первого сентября в школу, и учителя удивятся, увидев, что я не капризная маленькая девочка, как говорит полушутя папа, а вполне серьёзная взрослая девушка, и будут ставить всем в пример, и писать в дневнике благодарности. А что? Пусть родители гордятся мной, имеют право.

Мама напряглась и достала путёвку. Я обрадовалась так, будто главный афроамериканец мне предложение сделал, и расцеловала маму – я вообще-то сдержанный ребёнок и обычно не позволяю эмоциям бурлить и выплёскиваться. «Roll up, roll up for the Magical Mystery Tour!» – пело моё сердце, и мама сияла так, точно она едет вместе со мной к счастью и солнцу!

Только с самого начала всё пошло наперекосяк. Лизины родители неожиданно купили горящие путёвки в Египет, и моя любимая преданная подруга уехала отдыхать с ними. Но это ещё, как говорится, полбеды. В день отъезда, когда я уже восторженно махала в окно автобуса помирившимся на время – специально для меня – «предкам», вдруг краем глаза заметила, что этот овощ, Тыковка, едет со мной. Настроение было испорчено напрочь. Разве мало других лагерей? Концентрационный, например, ей бы очень подошёл. Ну почему всегда находятся люди, которым так необходимо изгадить твои наилучшие намерения и растоптать благородные чувства? «Полный бред, – думала я. – На пятнадцатой минуте счастья произошла замена: место выбывшей по уважительным причинам лучшей подруги детства занимает тупорылая Хрулёва, больше известная как Тыква».

Рядом со мной сидела невысокая пухлая девчонка, чем-то напоминающая Винни-Пуха из мультика. Со злости я решила ей сразу же нахамить, типа сострить. Повернулась к ней и сказала (тест на вшивость):

– Привет, Винни!

Она не растерялась:

– Привет, Пятачок!

Тут мы посмотрели в глаза друг другу и расхохотались. Так бывает, что родственные души притягиваются, вот и мы потом все время были вместе.

– Вообще-то я Адель, живу в Сипайлово.

– А я Джулия из Зомби-сити.

– Понятно. Меня зовут так же, как певицу Адель Эдкинс, и имя, как в английском, не склоняется, я всегда ругаюсь из-за этого с училкой по русскому. Надеюсь, ты меня понимаешь?

Май гяд! Понимаю ли я? Да у меня у самой подобные проблемы. Я кивнула: не буду склонять.

– Наша вожатая Людмила Петровна – строгая такая, серьёзная. Тяжело будет с ней, – зашептала Адель мне прямо в ухо.

«Лишь бы ей с нами было легко», – подумала я и снова многозначительно кивнула. Людмила – вожатых между собой мы называли только по именам – была в светло-зелёной блузке с короткими рукавами и мятых брюках красновато-бежевого цвета. Большие тёмные очки совсем ей не шли и словно делили лицо пополам. Высоко зачёсанные волосы открывали лоб в мелких морщинах. Что ещё добавить? Разве что аккуратный, чуть вздёрнутый носик (не люблю курносых) и острый треугольный подбородок – ничего примечательного, за что мог бы зацепиться взгляд. М-да, не лицо, а взятая напрокат маска.

– Волосы такие шикарные, густые, а зализала назад, как старуха, – плохой признак. Зато Роман Анатольевич – славный такой и все время улыбается. Мальчишки точно ему на шею сядут, – Адель продолжала делиться впечатлениями.

Я посмотрела на вожатого, сидевшего впереди лицом к нам: стриженый коротко, с нелепо торчащими в стороны ушками, к которым то и дело тянется улыбка – смайлик интернетовский, расставляемый из элементарной вежливости. Молодой какой-то, почти нашего возраста. и какой он Роман Анатольевич, скорее Рома, ну хотя бы Роман.

А девки, которые сидят впереди, – о май гяд! – и Тыква там же – вовсю к нему клеятся.

– А сколько вам лет? – слышу её слащавый голос.

– Двадцать один, – улыбается Роман.

– Спорим, ему лет семнадцать, – поворачиваюсь к Адельке.

– Думаешь, врёт?

– Очевидно же. Авторитет нарабатывает.

– Хотите конфеты? – девочка с узким лицом и длинными смолянистыми волосами тянется к нам из-за спинок сидений. Смуглая, она похожа на мексиканку из сериалов. Помню, на площади нас удивил высокий красавец, похоже, культурист, вылитый Шварценеггер, – как потом выяснилось, старший вожатый Жора, который время от времени посылал кого-то подальше. «Иди ты!» – то и дело слышалось в мегафон. Оказалось, что это он по списку выкрикивал Эдиту – ту, которая теперь сидит за нами. Эдита – красивая девчонка, и нам с Аделью (простите – с Адель) приятно её общество. Мы познакомились и всю дорогу болтали душевно – мои новые подруги легки в общении и ненавязчивы.

2

Мы – Джулия, Адель и Эдита – вышли из автобуса, как выходят кинозвёзды на красную дорожку какого-нибудь Каннского кинофестиваля – яркое солнце ослепило нас, как вспышки фотокамер гнусных папарацци, а в качестве толпы фанатов нас встречали потные и вонючие «хоббиты» из младших отрядов, которые подъехали почему-то раньше и до сих пор не смогли рассосаться. «Silly Love Songs» – слащаво-ностальгическая песня сэра Маккартни неслась из скрипучего динамика, по всей видимости, его ровесника. Да-да, я узнала её, песню юности моего папы и одновременно музыку моего детства. Папа рассказывал, что, когда я ещё была у мамы в животике, он включал мне свои любимые роковые вещи, именно поэтому теперь наши музыкальные пристрастия сходятся; что ж, со своими детьми я проделаю тот же фокус. О этот пронзительный голос, разрывающий сердце очаровательными глупостями:

Love doesn’t come in a minute,

Sometimes it doesn’t come at all.

I only know that when I’m in it —

It isn’t silly, no, it isn’t silly,

Love isn’t silly at all! Yeah, yeah!

«I love you», – подпеваю я Полу, новые подруги весело подхватывают мой порыв, и мы дружно признаёмся в любви прекрасному трепетному миру, готовому приютить нас ровно на двадцать один день, согласно оплаченным путёвкам. Тёмные стильные очки сдвигаются на кончик носа, и поверх них я осторожно и быстро пытаюсь оценить ситуацию – понять, нет ли рядом красивых мажористых мальчиков. Мои подруги синхронно повторяют мои движения. К счастью, в толпе нет ни одного, кто бы отдалённо напоминал негра моей мечты, способного пробудить во мне хоть какой-то комплекс неполноценности. Отмечаю: мальчишки озабоченно и неуверенно рассматривают нас, совсем не понимая, что привлечь наше внимание могло бы только холодное циничное безразличие, близкое к презрению. Отмечаю также: с самого приезда лагерь оправдывает мои ожидания.

В шумной толпе через распахнутую решётку главных ворот поволокли «саквояжи» к месту построения, а там Роман безуспешно пытается командовать, но его, конечно, никто не слушает. И тут густой голос барабанной дробью ударяет в ушные перепонки: «Отррря-ад!» Все на мгновенье замолкают, удивлённо уставившись на Людмилу Петровну. «В две шеренги становись!» – приказывает она и выкидывает в сторону правую руку, показывая, где нужно строиться; мы нехотя вытянулись справа от неё, чтобы выслушать короткий бессмысленный инструктаж. Даже и не помню, о чём он был. Так бывает, когда учителя на уроке начинают сыпать давно заученными фразами, вдруг задумываешься о чём-то своём и отключаешься, а главное, нет в этом моей вины: мозг сам по себе отказывается воспринимать лишнюю информацию. По этой же причине я никогда не запоминаю рекламу. Как бы ни старались мне её впихнуть телевизионные редакторы, их попытки обречены на неудачу – тупо не слышу. И случается так, что когда все ржут над кавээновскими шутками, в основе которых рекламные ролики, я глупо хлопаю глазами, не понимая, где смеяться.

– Предлагаю назвать наш отряд «Сагарматха», – говорит Людмила, и скрежет необычного экзотического слова возвращает меня в реальность. – Это непальское название самой высокой горной вершины, в переводе – «властелин мира». Вот и мы с вами, как альпинисты, должны покорять всё новые и новые вершины…

Слова «должны» и «обязаны» всегда вызывали у меня скуку и даже апатию, поэтому я не испытала особого восторга, а, оглянувшись на ребят, заметила, что их тоже заклинило: перспектива в первый же день обозваться сагарматхами была весьма сомнительной и не вызывала энтузиазма.