Бренда Купер - Лучшая фантастика XXI века (сборник)

• Название: Лучшая фантастика XXI века (сборник)
• Автор: Бренда Купер
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Киберпанк
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-094970-0

Миры, где животные и роботы наделены разумом.

Миры, где мифические существа правят людьми.

Миры, в которых виртуальная реальность полностью заменила обыденную.

Миры юные и умирающие, пустынные и страдающие от перенаселения, вполне привычные нашему воображению и причудливые, как полотна сюрреалистов.

И герои этих миров – воины, инженеры, врачи, сумасшедшие и гении…

34 рассказа, собранные в антологии «Лучшая фантастика XXI века», удовлетворяют любые читательские ожидания – здесь есть фэнтези, НФ, боевики, альтернативная история и виртуальные приключения. А в центре каждого рассказа – живой человек с его тревогами и заботами, радостями и муками.

---

– Нет. Бобби играл.

– Ну, это похоже на правду: за этим мальчишкой никто не следит. Я помню, как его отец учился со мной в школе. Я тебе рассказывала об этом?

– Угу.

– Он был красивый парень. Бобби тоже красивый, но держись от него подальше. Думаю, ты слишком много с ним играешь.

– Я почти совсем с ним не играю. Он весь день играл с этими девочками.

– Он что-нибудь говорил о них?

– Сказал, что кое у кого предрассудки.

– Он так сказал? От кого только он это услышал? Должно быть, от своего деда. Послушай меня. Теперь никто так не говорит, кроме сущего сброда, и на то есть причины. Из-за этой семьи погибли люди. Ты просто не помнишь. Много-много людей умерло из-за них.

– Ты про Бобби или про девочек?

– О них обо всех. Но особенно о девочках. Он там ничего не ел?

Я посмотрела в окно, притворяясь, что меня что-то заинтересовало во дворе, потом, слегка вздрогнув, словно проснувшись, снова на маму.

– Что? Нет-нет.

Она искоса смотрела на меня. Я делала вид, что ничем не озабочена. Мама красными ногтями постучала по кухонному столу.

– Послушай, – резко сказала она, – идет война.

Я закатила глаза.

– Ты ведь даже не помнишь? Да где тебе помнить, ты только училась ходить. Но когда-то эта страна не знала войн. И люди даже то и дело летали в самолетах.

У меня вилка застыла на полпути ко рту.

– Да это же глупость?

– Ты не понимаешь. Все так делали. Это был обычный способ перебраться с одного места на другое. Твой дедушка часто так делал, и мы с твоим отцом тоже.

– Ты бывала в самолете?

– Даже ты бывала. – Она улыбнулась. – Так что вы не слишком много знаете, мисс. Мир был безопасным, а потом однажды перестал. И все начали эти люди.

Она показала на кухонное окно, прямо на дом Миллеров, но я знала, что она имеет в виду другое.

– Да это просто две девочки.

– Ну, не они, но страна, откуда они приехали. Вот почему я хочу, чтобы ты была осторожна. Невозможно сказать, что они там делают. Пусть маленький Бобби и его дед-радикал говорят, что у нас предрассудки, но больше сегодня так никто не говорит. – Она подошла к столу, пододвинула стул и села рядом со мной. – Я хочу, чтобы ты поняла: невозможно распознать зло. Поэтому просто держись от них подальше. Обещай.

Зло. Трудно понять. Я кивнула.

– Ну, ладно. – Она снова отодвинула стул, встала и взяла с подоконника сигареты. – Постарайся не оставлять крошек. Не время приманивать муравьев.

В кухонное окно я видела, как мать сидит у столика для пикников, окутанная серым облаком дыма; дым спиралями поднимался над ней. Я очистила тарелки, положила их в посудомоечную машину, вытерла стол и вышла, чтобы посидеть на ступеньках крыльца и подумать о мире, которого я никогда не знала. Дом на вершине холма блестел на солнце. Разбитые окна закрыли каким-то пластиком, который поглощал свет.

Той ночью над Оукгроув пролетали. Я проснулась и надела шлем. Мама плакала в своей комнате; она слишком испугалась, чтобы помочь. У меня руки не тряслись, как у нее, и я не лежала в кровати и не плакала. Я надела шлем и слушала, как летят мимо нас. Не мы. Не наш город. Не сегодня. Я уснула в шлеме и утром проснулась со следами от него на щеках.

Теперь, когда лето близко, я считаю недели до той поры, когда расцветет дикая яблоня, когда зацветут лилии, и тюльпаны, и нарциссы, и будут цвести, пока лепестки не опадут от летней жары, и думаю, как это похоже на то время невинности, когда мы просыпались и входили в яркий мир, прежде чем покорились и стали тенями, как сейчас.

– Тебе стоило узнать мир тогда, – говорит отец, когда я навещаю его в доме престарелых.

Мы слышали это так часто, что слова потеряли для нас смысл. Пирожные, деньги, бесконечное разнообразие всего.

– Тогда у нас было шесть разновидностей мюсли, – отец поучительно поднимает палец, – в сахарной глазури, можешь себе представить? А когда они лежали слишком долго, мы их выбрасывали. И самолеты. В небе их было полно. Правда-правда. Люди регулярно так путешествовали, целыми семьями. И неважно, если кто-то уезжал. Достаточно было сесть в самолет, чтобы снова увидеться.

Когда он так говорит, когда все они так говорят, в их словах слышно удивление. Отец качает головой, вздыхает.

– Мы были так счастливы.

Я не могу слушать о тех временах, не думая о весенних цветах, детском смехе, звуках колокольчиков и блеянье коз. И о дыме.

Бобби сидит в тележке, держа вожжи, хорошенькие смуглые девочки – по бокам от него. Все утро со смехом и слезами они ездят по улице, и пестрые шарфы развеваются, как радуга.

Флаги безжизненно свисают с флагштоков возле крылец. По садам летают бабочки. Близняшки Уайтхолл играют у себя во дворе, и над соседними дворами разносится скрип их несмазанных качелей. Миссис Ренкот в свой выходной отводит нескольких детей в парк. Меня не приглашают, наверное, потому, что я терпеть не могу Бекки Ренкот и много раз говорила ей это в школе и таскала за волосы, такие золотистые и яркие, что я не могла удержаться. День рождения Ральфа Паттерсона, и большинство маленьких детей проводит время с ним и его папой в парке развлечений Снежного Человека, где они делают все то, что можно было делать, пока снег был еще безопасным: катаются на санках и лепят снеговиков. Лина Бридстор и Кэрол Минстир ходили в кино со своей няней, чей бойфренд работал в кинотеатре и мог их бесплатно провести, так что они смотрели кино весь день. Город пуст, если не считать малышей-близнецов Уайтхоллов, Трины Нидлз, которая, посасывая большой палец, читает книгу на качелях у себя во дворе, и Бобби, который гоняет взад-вперед по улице с девочками Менменсвитцерзендер и их козами. Я сижу на пороге и срываю коросту с царапины на колене, но Бобби разговаривает только с девочками, притом так тихо, что мне ничего не слышно. Наконец я встаю и преграждаю им путь. Козы с тележкой останавливаются, колокольчики звенят, и Бобби спрашивает:

– В чем дело, Вейерс?

Недавно я обнаружила: у него такие голубые глаза, что я не могу на них смотреть больше тридцати секунд, они меня обжигают. Вместо этого я смотрю на девочек. Они обе улыбаются, даже та, что плачет.

– Что с тобой? – спрашиваю я.

Темные глаза девочки округляются, молочные белки вокруг радужки увеличиваются. Она смотрит на Бобби. Блестки на ее шарфе сверкают на солнце.

– Боже, Вейерс, о чем ты?

– Просто хочу знать, – говорю я, продолжая глядеть на девочку, – почему ты все время плачешь. То есть это болезнь или что-то другое?

– О, ради бога. – Козы поднимают головы, колокольчики звенят. Бобби натягивает вожжи. Козы под топот копыт и скрип колес наступают, но я продолжаю преграждать им путь. – А с тобой-то что?

– Совершенно законный вопрос, – кричу я его тени, стоя против яркого солнца. – Хочу знать, что с ней.

– Не твое дело! – кричит Бобби, и тут начинает говорить младшая девочка.

– Что? – переспрашиваю я.

– Это все война и страдания.

Бобби удерживает коз. Вторая девочка протягивает руку. Она улыбается мне, продолжая плакать.

– И что? С ней что-то случилось?

– Просто она такая. Все время плачет.

– Это глупо.

– Да ради бога, Вейерс!

– Нельзя все время плакать. Так не живут.

Бобби объезжает меня на тележке, запряженной козами. Младшая девочка поворачивается и смотрит на меня, потом, отъехав на некоторое расстояние, начинает мне махать, но я отворачиваюсь, не отвечая.

Большой дом на холме, до того как он опустел, а потом в него заселились Менменсвитцерзендеры, принадлежал Рихтерам.

– О, конечно, они были богаты, – говорит мне отец, когда я объясняю ему, что провожу расследование. – Но знаешь, мы все были богаты. Видела бы ты торты! И каталоги. Мы получали эти каталоги по почте, так можно было купить что угодно; тебе все присылали по почте, даже торты. Как же назывался каталог, которым мы пользовались? «Генри и Дэнни»? Что-то в этом роде. Имена двух парней. Когда я был молод, там были только фрукты, но потом, когда страна разбогатела, можно было заказать бисквитный торт с кремом, или присылали целые башни пакетов с конфетами, орехами, печеньем и шоколадом, и, бог мой, все это прямо почтой.

– Ты рассказывал о Рихтерах.

– С ними, со всей семьей, произошла ужасная вещь.

– Это был снег, верно?

– Твой брат Джейми, вот когда мы его потеряли.

– Не надо говорить об этом.

– Понимаешь, после этого все изменилось. Вот что заставило твою мать так себя вести. Большинство кого-то потеряли, но ты же знаешь этих Рихтеров. Этот большой дом на холме. Когда выпадал снег, они все катались на санках. Тогда мир был другим.

– Не могу себе представить.

– Ну, мы тоже. Никто ни о чем не догадывался. Но поверь, мы старались догадаться. Все пытались угадать, что еще они учинят. Но снег? Я хочу сказать, как можно быть таким бессовестным?

– Сколько?

– О, тысячи! Тысячи.

– Нет, я имею в виду Рихтеров.

– Все шестеро. Сначала дети, потом родители.