Афанасий Фет - Стихотворения на случай, послания, посвящения, эпиграммы, отрывки

• Название: Стихотворения на случай, послания, посвящения, эпиграммы, отрывки
• Автор: Афанасий Фет
• Жанр: Поэзия

«…Стихом простым, стихом случайным, Назло альбомам и стихам, К воспоминаньям грустным, тайным Поползновенья я не дам…»

---

Афанасий Афанасьевич Фет Стихотворения на случай, послания, посвящения, эпиграммы, отрывки

«Нет, сколько козней ты ни крой…»

Нет, сколько козней ты ни крой,
Я твоего не слышу бреда,
Пошлю я в лавку за икрой
И ждать не стану до обеда.

1838

«Григорьев, музами водим…»

Григорьев, музами водим,
Налил чернил на сор бумажный,
И вопиет с осанкой важной:
«Вострепещите!» мой Вадим.

1839?

Эпиграмма

Он в идее вечно жаден,
А в конкрете он свиреп,
Догматически нескладен
И практически нелеп.

1842

Автору стихов «Безымянному критику»

(М. Дмитриеву, который поместил их в «Москвитянине»)

Как тебе достало духу
Руси подличать в глаза?
Карамзин тебе даст плюху,
Ломоносов даст туза.

Кто ни честен, кто ни славен,
Будет славен сам собой;
Ни Жуковский, ни Державин
Не нуждаются тобой.

Будь каких ты хочешь мнений
О России до Петра –
От твоих стихотворений
Не прибудет нам добра.
…

Где ответ на глупость эту?
И кому тебя судить?
Нет, не мирному поэту, –
Надо в клинику сходить.
…

Жалко племени младого,
Где отцы, ни дать ни взять
Как хавроньи, всё, что ново,
Научают попирать.

Где народности примеры?
Не у Спасских ли ворот,
Где во славу русской веры
Казаки крестят народ?

Да, у нас на месте лобном,
На народной площади,
Калачи так славно сдобны,
Что наелся и – …

Горько вам, что ваших псарен
Не зовем церквами мы,
Что теперь не важен барин,
Важны дельные умы.

Да, Россия властью вашей
Та же, что и до Петра;
Набивает брюхо кашей
И рыгает до утра.

Что вам Пушкин? Ваши боги
Вам поют о старине
И печатают эклоги
У холопьев на спине

Ноябрь 1842

«В зверинец мой раскрыты двери…»

В зверинец мой раскрыты двери,
Зверей подобных в мире нет,
Рассортированы все звери,
И каждому дан свой куплет.

Вот Крюднер, капитан хохлатый,
Он привезен из дальних стран,
Молодцеватый, грубоватый,
А вот при нем его Бриган.

Вот Кащенки – и Петр, и Павел,
Я в клетке их держу одной,
Зверьки ручные, честных правил
И по-домашнему с ленцой.

Вот Пален; петухом ли шпанским,
Аистом ли его назвать?.
Он поится одним шампанским;
Полегче, ног бы не сломать!

Вот Рап-кобель. Каким-то чудом
И Агапей при нем всегда.
Кто кобелем, а кто верблюдом
Заняться может, господа.

Кази усами разукрашен,
Турецкой силой одарен.
Он бородою только страшен,
И до клубнички падок он.

А вот Кудашев; он был князем
Вдали, на южных островах;
Силач, он всех кидает наземь
И татуирован в…

А вот Краевский; с пальмы южной,
Страны полуденной жилец,
Но как обманчив вид наружный:
Он только с виду молодец.

Вот Клопман; ящик с зеркалами,
В помадной банке корм стоит,
Что день, то щетка; он духами
От головы до ног облит.

Вот отделенье мелкой птицы:
Борисов, чтобы не забыть;
Он к нам приехал из столицы
«Мое почтенье» говорить.

А тут, лишь клетку повернете,
Для крошки в ящике простор;
Та крошка Фонька Ревелиоти,
Мала, но ноготок востер.

Вот Иваненко для закуски,
В бараньих завитках кругом;
Не знаю, шпанский или русский,
Но только знаю – с курдюком.

1845

«Поднялася пыль степная…»

Поднялася пыль степная,
Солнышко взошло,
Всюду сбруя боевая
Блещет как стекло.

Август 1845

В альбом А. Я. Марченко

Стихом простым, стихом случайным,
Назло альбомам и стихам,
К воспоминаньям грустным, тайным
Поползновенья я не дам.

Весны обманчивой жилица,
Минутных роз минутный друг,
Без сожаления, как птица,
Перенесись на нежный юг.

Звездам Украйны полудикой,
Как в дни былые, не молись:
Иной картиною великой
Поражена, остановись!

Твой женский глаз, лучом поспешным
Окинув моря благодать,
Подметит то, чего нам, грешным,
Во век веков не увидать.

1846

А. Л. Бржевской

Я вам пророчил поклоненье,
Венец прекрасному челу,
И расточал свое уменье
Воздать вам должную хвалу.

Теперь же слабый мой умишка
Не больше сделает добра,
Как театральная афишка
О пьесе, сыгранной вчера.

9 сентября 1847

«Я жертву приносил обильную Прияпу…»

Я жертву приносил обильную Прияпу
И жаждал новые во храм его снести,
Но бог велел меня немедля к Эскулапу
Вулкановой супруге отвести.

В изгнании моем я долго тосковал,
Кляня всех нимф, как самых злобных фурий.
Суровый бог мне ноги заковал,
А расковал услужливый Меркурий.

Теперь намерен я, чтоб больше не страдать,
То всякий раз, как я пойду к Прияпу,
Чтоб грозный бог не мог меня узнать,
На плешь надвигивать спасительную шляпу.

1852

«Пусть критика и злобна, и зубаста!..»

Пусть критика и злобна, и зубаста!
Не тронуть ей меня;
Пегасу я сказал на время – баста,
Сажуся на коня!

Между 1848 и 1853

«Поднять бокал в честь дружного союза…»

Поднять бокал в честь дружного союза
К Тургеневу мы нынче собрались.
Надень ему венок, шалунья муза,
Надень и улыбнись!

Январь 1856

«Весь переезд забавою…»

Весь переезд забавою
Казался; третьим днем
И морем мы, и Травою
До Любека дойдем.

И как бы ветру флюгером
Ни вздумалось играть,
Мы с капитаном Крюгером
Не будем трепетать.

Конец июля или начало августа 1857

Ответ старого поэта на 37 году от роду

Не поноси Замоскворечья,
Еще ты мало с ним знаком.
Не наноси ему увечья
Своим зловредным языком.

Декабрь 1857

«Возвестил народу…»

Возвестил народу
Уж с горы Афонской
Бэда-проповедник,
Что, быть может, к году
У мадам Полонской
Явится наследник.

22 октября 1858

«Поэт, пророк, орловский знатный барин…»

Поэт, пророк, орловский знатный барин,
Твой тонкий ум и нежный слух любя,
О, как уверю я тебя,
Что я не Греч и не Фаддей Булгарин?

1859

Эпиталама графу Л. Н. Толстому

Кометой огненно-эфирной
В пучине солнечных семей,
Минутный гость и гость всемирный,
Ты долго странствовал ничей.

И лишь порой к нам блеск мгновенный
Ты досылал своим лучом,
То просияв звездой нетленной,
То грозным, пламенным мечом.

Но час и твой пробил, комета!
Благослови глагол его!
Пора свершать душе поэта
Свой путь у солнца одного,

Довольно странствовать по миру,
Пора одно, одно любить,
Пора блестящему эфиру
От моря сушу отделить,

Забыть вражды судьбы безбрачной,
Пути блудящего огня,
И расцвести одеждой злачной
В сияньи солнечного дня.

Октябрь 1862

И. С. Тургеневу

Тебя искал мой стих по всем концам земли,
И вот настиг он в Rue de Rivoli.
Не знать, куда писать, меня ужасно бесит:
Затем-то затвердил я нумер 210.
О чем писать? о чем? Как туп такой вопрос!
Когда б я разом мог всё то, что лезет в нос,
Сказать иль очеркнуть стихами или прозой,
Так я бы не стоял, как тот осел над розой,
Которого ты нам на невских берегах
Так ясно указал в журнальных крикунах.
Люблю, в согласии иль во вражде открытой,
С тобой беседовать, поэт наш знаменитый.
Ценя сердечного безумия полет,
Я тем лишь дорожу, кто сразу всё поймет –
И тройку, и свирель, и Гегеля, и суку,
И фриз, и рококо крутую закорюку,
И лебедя в огнях скатившегося дня, –
Ну, словом, чуткий ум душе моей родня.
Ты понял и теперь, что этими словами
Хвалю я не себя. Подобными хвалами
Пусть забавляется тот юный хор калек,
Который думает: «Всё понял человек».
А мы – зайдет ли речь о Дании иль Польше –
Мы знаем: журавли гораздо смыслят больше
Об этих казусах, чем мудрые земли.
Хоть вспомни Ивика! Хвала вам, журавли!
Приличие? И тут ты повторял, бывало,
Что мудрая о нем старуха толковала:
«Приличен каждый зверь, носящий сзади хвост,
Затем что он умен, а между прочим прост».
Взгляни в Степановке на Фатьму-кобылицу:
Ну, право, поезжай в деревню иль столицу,
Едва ль где женщину ей равную найдешь, –
Так глаз ее умен, так взгляд ее хорош.
Вся в сетке, рыжая, прекраснейшего тона,
Стоит и движется, как римская матрона.
Так не претензиях тут дело, а в одной
Врожденной чуткости. – Подумай-ка, какой
Дубиной нужно быть, чтоб отрицать искусство,
Права на собственность, родительское чувство,
Самосознание, – ну, словом, наконец,
Всё то, чего не знать не может и слепец.
А этим юное кичится поколенье!
К чему ж их привело природы изученье?
Сама природа их наводит на беду.
Поймавши на слове, я к Фатьме их веду.
Она хоть нежный пол и ходит в кринолине,
Но не уступит прав на кафедру мужчине.
Что ж проповедует она? Ее сосун
Щипал при ней сенцо. Вот подошел стригун
И стал его теснить, сам ставши над корытом;
Но истинная мать так зубом и копытом
Сумела угостить пришедшего не в час,
Что тот не сунется уж к ним в другой-то раз.
«Что ж, сила грубая! На то она кобыла!».
Груба ль, нежна ль она, – я знаю: сила – сила.
То сила им груба, то тянутся из жил,
Чтобы расковырять указкой силу сил.
Но полно Пиерид пугать таким предметом.
Ужели нынешним тебя не встретит летом
Осинка «Reviendront» и необъятный пруд,
Где пихты стройные по берегам растут
И где гуляющий, как мощная Россия,
Пожалуй, невзначай наступит и на змия,
Где стройный хор берез и вереницы лип
Тебя приветствуют, блаженный Аристипп,
Где, умиления исполненный и жару,
Я пред тобой возжечь всегда готов сигару
И в дни июльские, когда горит душа,
Кричать «лупи его!», как срежешь черныша.
Люблю я видеть кровь лукавой этой птицы:
Бровь красная ее, дьячковские косицы,
И белые портки мне раздражают взор.
Но, кажется, опять понес я прежний вздор.
Привычка, подлинно, вторая в нас натура:
Наш брат куда ни ткнись – везде литература!
Вчера меня с утра охота петь взяла
«На холмах Грузии лежит ночная мгла»;
Заставил я жену, забывши завтрак, рано
Усесться разбирать романс у фортепьяно.
Про этот я романс скажу тебе одно:
Коль услыхать его мне будет суждено
От Полигимнии, его облекшей в звуки,
То прежде попрошу связать мне ноги, руки,
Чтобы, пришедши вдруг в болезненный экстаз,
Я в доме каковых не учинил проказ.
Но извини меня!я заврался безбожно,
Да сам же подал ты пример неосторожно
Ломать язык богов над будничным письмом.
Пора и перестать. Кончаю. Дело в том,
Чтоб озабоченный бездельем иль делами,
Ты не забыл писать мне прозой иль стихами.
Ты знаешь, как мне мил и дорог твой привет.
Жена приветствует тебя и твой А. Фет.

20 апреля 1864

Н. А. Офросимовой при посылки двух пуговок