Великий Князь Гавриил Романов - В Мраморном дворце

• Название: В Мраморном дворце
• Автор: Великий Князь Гавриил Романов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-4444-8405-0

Книга воспоминаний великого князя Гавриила Константиновича Романова «В Мраморном дворце» – не просто мемуары, а весьма ценный источник по российской истории конца XIX – начала XX века. Повествование охватывает период с 1887 по 1918 год. Гавриил Константинович рассказывает о таких событиях, как коронация Николая II, гибель П.А. Столыпина, празднования 100-летия Отечественной войны и 300-летия Дома Романовых, первая российская Олимпиада, начало Первой мировой войны, убийство Григория Распутина, Февральский и Октябрьский перевороты в Петрограде, начало красного террора. Много внимания Гавриил Константинович уделяет повседневной жизни представителей династии Романовых, особенно ветви Константиновичей.

Впервые книга вышла в свет в издательстве имени Чехова в Нью-Йорке в 1955 году.

---

Едва успели пройти свадебные торжества, как приехал к государю муж сестры испанского короля, баварский принц, служивший на испанской службе, инфант дон Фердинанд. Он привез государю мундир испанского уланского полка, шефом которого государь был назначен. Великий князь Борис Владимирович был назначен состоять при испанском принце.

В день большого обеда в честь принца мы с братьями ездили из Павловска в Петербург в Михайловский театр на дневное представление “Горя от ума” при участии артистов Московского Художественного театра. Фамусова играл Станиславский. Он был очень хорош. Софью играла Германова; ее игра и голос мне очень понравились. Замечательно красива была обстановка сцен. В первом действии комната была вся из карельской березы в стиле ампир.

Возвращались мы в Павловск в одном вагоне с великим князем Алексеем Александровичем. Он ехал в Царское Село на обед и оставался там ночевать. Мы всю дорогу разговаривали. Дядя Алексей был очень с нами мил. Почему-то, между прочим, мы говорили о Чехове. Я тоже помню, как дядя Алексей сказал, что в жизни следует все испытать. Он был очень похож на своего брата Александра III, но красивее его.

На обеде государь был в привезенной ему испанской уланской форме, которая оказалась очень некрасивой и ему не шла. В честь принца был устроен парад Царскосельскому гарнизону перед Большим дворцом. Войска были в лагерной парадной форме. Принц ехал рядом с государем. Меня перед прохождением поставили во второй эскадрон вместо глухого корнета Галла: боялись, что из-за своей глухоты он чего-нибудь не расслышит и напутает.

Я был на своем Приятеле, завода Зарудного. Он очень хорошо прошел перед государем. Дворцовый комендант Дедюлин потом хвалил мне его.

Глава X. 1908. Путешествия по Волге, в Москву и в Полтавскую губернию

В разгар полевых поездок с учебной командой мне, по желанию моего отца, пришлось взять отпуск, потому что вся моя семья, кроме матушки и двух младших детей, Георгия и Веры, отправлялась в путешествие по Волге для осмотра русских древностей.

Во время этой поездки мы посетили Тверь, Углич, Романов-Борисоглебск, Ярославль, Ростов Великий, Кострому, Нижний Новгород, Владимир, Суздаль и Москву. Путь был совершен от Твери до Нижнего на пароходе по Волге, затем от Нижнего до Москвы по железной дороге, а от Владимира до Боголюбова и Суздали – на лошадях. Вся дореформенная Русь глянула нам в глаза. Нас сопровождал В.Т. Георгиевский, знаток русской старины. Особенно тщательно осмотрели мы Ростовский кремль с его башнями и длинными переходами, с его обширным музеем, и Романовские палаты в Игнатьевском монастыре.

Полюбовавшись красотой Нижнего Новгорода и помолившись у гробниц Минина и Пожарского, мы отправились в бывшую столицу великого княжества Володимирского, древнестольный Владимир. Мы поднимались на хоры Успенского собора, где в 1237 году искала спасения вся великокняжеская семья. Здесь, как известно, все члены семьи великого князя вместе были задушены дымом и огнем костров, разведенных в храме татарами. Мы любовались архитектурой Успенского собора. В этот же день были подробно осмотрены исторические Золотые ворота, где происходила битва владимирских князей с татарами. Больше всех из нас проявлял интерес к древностям брат Олег. Он взбирался по древней лестнице внутрь стены Золотых ворот, на остатки помоста, с которого в древности лили кипяток, сыпали камни и пускали стрелы в осаждавших врагов. Он внимательно осматривал уцелевшие гнезда для балок помоста и, видимо, желал возможно яснее представить себе картину боя с татарами.

Будучи в Москве, мы осмотрели и ее и, конечно, побывали в знаменитой Третьяковской галерее. Мне особенно понравились картины Верещагина, изображавшие случаи из русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Очень сильное впечатление произвела на меня картина Репина, висевшая одна, в отдельной зале, и изображавшая убийство Иоанном Грозным своего сына. Я с трудом от нее оторвался. Незадолго до войны 1914 г. какой-то неуравновешенный человек разрезал эту картину ножом. Слава Богу, Репин был тогда еще жив и сам реставрировал свое чудесное произведение.

Вечером я побывал у всенощной в Успенском соборе в Кремле, в котором венчались на царство все наши цари. В Успенском соборе была традиция, по которой служившие в нем священники были басами. Они замечательно красиво вместе пели.

Окончив путешествие, я вернулся к своим занятиям: ко времени моего возвращения полк перешел уже в лагерь, и я снова, как и за год до этого, поселился в моем доме, в деревне Алякули.

С большим удовольствием вспоминаю я время, проведенное в учебной команде. В ней был замечательный дух благодаря ее начальнику штабс-ротмистру Гревсу, и я всегда потом с радостью встречал гусар, моих бывших воспитанников по команде. Гревс подарил мне на память о моей службе золотой с эмалью жетон в виде нашей гусарской ташки.

Летом 1908 года в Красном Селе на военном поле во время лагерного сбора был устроен пробег для офицеров кавалерии и конной артиллерии с препятствиями. Наш полк снова, как и в предыдущем году, взял приз. Смотреть на пробег собралось много публики, приехал и мой двоюродный брат, королевич Андрей Греческий – он был кавалерийским офицером у себя в Греции.

В последний день маневров и перед самым их окончанием я был послан ординарцем к командиру Гвардейского корпуса, генерал-лейтенанту Данилову. Он важно ехал по военному полю на своем рыжем драбанте в сопровождении большой свиты. Через некоторое время он меня подозвал и велел передать главнокомандующему о каком-то движении генерала Брусилова, который в этот день командовал корпусом кавалерии. Я поскакал в направлении, в котором должен был находиться великий князь Николай Николаевич. Был я на своем мерине Королевиче, завода Остроградского, с отвратительными движениями: он плохо шел галопом и его приходилось все время подбадривать. Наконец, я увидел полевого жандарма и спросил его, где находится великий князь, но он не дал мне определенного ответа. Вдруг я увидел громадную свиту и поскакал к ней. Во главе ее ехал государь и рядом с ним – Николай Николаевич. Я подскакал к Николаю Николаевичу и начал докладывать ему поручение генерала Данилова. Но Николай Николаевич велел мне докладывать государю. Я очень волновался и запыхался из-за моего несчастного мерина, который тяжело дышал. Передавая поручение генерала Данилова, я сказал: “Корпусный командир…” – но Николай Николаевич тотчас же переспросил меня: “Какой корпусный командир?” Я ответил ему. Когда я кончил доклад, он отпустил меня, велев ехать обратно шагом, должно быть, заметив, как тяжело дышит моя лошадь.

Я почему-то мечтал завести попугая какаду. Командующий полком полковник Воейков обещал мне его подарить, если я с ним поеду на охоту. Никто из нас никогда не был охотником. Отец и дяденька никогда не охотились и не любили охоты. Но я согласился и раздобыл охотничий костюм у одного из товарищей по полку. Раевский дал мне свою медвежью доху. Мы поехали на лошадях из Царского Села в Лисино, где была полковая охота. Лисино было в окрестностях Павловска. Наша компания состояла из командующего полком полковника Воейкова, штабс-ротмистров Звегинцева и Скалона, поручика Раевского, корнетов Кушелева, Трубникова, Волкова, Галла и меня. С нами был также художник Маковский. Последний часто бывал в полку и даже ездил с полком на маневры. Он написал для нашего полкового собрания большой портрет государя верхом.

Мы приехали в Лисино вечером и ночевали в полковом охотничьем домике; на следующий день встали рано. Были загоны, и Звегинцев выдавал нам номера по жребию, где кому стоять. Я убил несколько зайцев. Они кричали, как дети, когда в них попадали, и мне это не доставило никакой радости – наоборот!

Завтрак был в лесу. Вечером мы вернулись домой, и я подарил одного из зайцев нашей старой няне Ваве.

Воейков сдержал свое обещание и как-то вечером в собрании подарил мне прелестного какаду с розовой грудкой. Он сидел в большой клетке, и я поставил ее у себя в комнате, но, к сожалению, попугай оказался из молчаливых. Сестра Татиана однажды ласкала его, и он укусил ее – к счастью, не глубоко, но метка на лбу осталась на всю жизнь.

В октябре я поехал с дяденькой и его другом А.В. Короченцевым на дяденькин Дубровский конный завод, в Полтавскую губернию. Мы сели в поезд на станции Александровской, ехали в отдельном вагоне двое суток и утром приехали на станцию Дубровский конный завод. Здесь нас встретили управляющий заводом генерал Измайлов, известный на всю Россию знаток лошадей, и его помощник, дяденькин адъютант Кулаков.

Дяденька жил в небольшом доме, который назывался “дворцом”. Дом был совсем простой, очень уютный и удобный, с небольшим палисадником. В столовой висели гравюры и небольшие картины, изображавшие лошадей. На одной из них был изображен граф Орлов в небольших санках, правящий своим легендарным арабом – производителем Сметанкой. Дяденька говорил мне, что эти картины принадлежали раньше великому князю Николаю Николаевичу Старшему и висели на его Чесменском конном заводе.