Сергей Жоголь - Право на выстрел. Повесть

• Название: Право на выстрел. Повесть
• Автор: Сергей Жоголь
• Жанр: Историческая проза

Повесть является призёром литературного конкурса «О таможне с любовью», посвящённого 25-летию образования Федеральной таможенной службы.

---

Зная, что с Андреевым спорить бесполезно, Манчин с Рыковым вышли из кабинета. Никита Лукич же, снова уткнулся в лежавшую на столе карту.

Глава вторая

которая начинается с помывки, а заканчивается вынужденным выздоровлением больного

Сидя в одних подштанниках на пороге предбанника, Лёша тяжело дышал и похлёбывал из ковшика холодный клюквенный квасок. Из парилки доносились хлёсткие шлепки, хрипловатое кряхтение и громкий мужской смех. Генка не просто парил Андреева, но ещё и развлекал начальника анекдотами. Правда, при этом, хохотал в основном сам Генка, Никита Лукич же лишь скромно посмеивался. Лёша уже минут двадцать как выскочил из парилки, Андреев же с Рыковым сидели там уже не менее получаса. Нельзя сказать, что Лёша совсем уж не жаловал бани. Но терпеть такой жар, какой терпел Генка Рыков, и такой какой любил Никита Лукич Андреев, Лёша конечно же не мог. Отчего же он такой невезучий? Даже в умении париться в бане Рыков обошёл его по всем статьям. Злополучный отчёт бригадному генералу был наконец-то отправлен, но настроение от этого у Лёши не слишком-то улучшилось. Он сидел и думал о контрабандистах, которые гнали сейчас свой товар прямо в руки Гаврилы Савельевича Иевлева и отправленных с ним людей.

Они ведь все там сейчас, мокнут под дождём, прячась за деревьями. «Как бы мне сейчас хотелось быть там, среди них, а не сидеть сейчас здесь и слушать громкое ржание Генки Рыкова, – злился Лёша. – Вы только подумайте, Рыков сразу же посчитал, что в дозор, таких как я, не берут. Ничего он не понимает, и кто только сказал, что он лучший?» Лёша кусал губы и клялся, что обязательно покажет Генке, что он тоже не из мякиша лепленный.

Из-за своих гневных размышлений Лёша не сразу заметил бегущую через огород Глашку. Прислужница Никиты Лукича, на ходу размахивала руками и что-то кричала. Лёша поставил ковшик и вышел на улицу.

– Подстрелили! Фрола подстрелили!

Наконец-то сумел разобрать Глашкины причитания Лёша. Он тут же вбежал в предбанник и распахнул дверь парилки.

– Глашка бежит!

– А ну брысь, салабон! Зачем холоду напустил? – рявкнул красный как рак Рыков. – Сам не парится и другим не даёт.

– Чего тебе, Алексей, – Андреев даже не повернул головы, – иль случилось чего?

– Глашка, говорю, бежит. Убили кого-то, – зло буркнул Лёша и тут же пожалел о сказанном.

Андреев вскочил как ошпаренный, поскользнулся и грохнулся на пол. Схватился за плечо и громко застонал. Лёша бросился к нему.

– Никита Лукич, чего ж вы так неаккуратно?

– Кого там убили? Говори толком, – серьёзно спросил Рыков.

– Да никого не убили, – крикнула с порога запыхавшаяся Глашка, миловидная деваха с вздёрнутым носиком и двумя толстыми рыжми косицами. Влетев в предбанник и увидев двух голых мужиков, она тут же отвернулась и прикрыла свои голубенькие глазёнки рукой. – Фу! Срам-то какой.

– Кого убили? Не томи, – с трудом поднимаясь, глухо проворчал Андреев. – Глянь на неё. Можно подумать, первый раз мужской отросток увидала.

– Шубин из дозора вернулся. Говорит, на мужиков каких-то нарвался. Те в него и стрельнули, ногу прострелили. Тётка Марфа рану глядела, говорит сквозная, кость не задета. Шубина перевязали и в лазарет повезли. К дохтору, – затараторила Глашка, косясь на одевающих штаны мужчин. – А про это… Так зря вы так про меня, Никита Лукич, ну… про отростки. Я девица порядочная, с кем попало не путаюсь…

– А что за мужики в Шубина стреляли? – перебил Рыков.

Глашка ойкнула и снова прижала ладошку к губам.

– Чуть не забыла. Шубин-то вам передать велел: обоз большой те мужики через Гнилицы гонют. Все телеги доверху гружёные. Помимо возниц охрана саблями да ружьями. Его как увидели, сразу палить стали, насилу ушёл.

Андреев посмотрел на Рыкова хмуро.

– Ты ж говорил, что там дорогу размыло, что не сунутся они туда.

– Ну местами-то проехать можно. Неужели они стазу в двух местах полезли, – пожал плечами Генка. – Может уловка какая.

– Уловка, не уловка, но ситуацию обмозговать стоит.

– Чего тут мозговать? Вы, ваш благородь, одевайтесь пока да на пост ступайте, а я в лазарет побегу, расспрошу Шубина. Ох, что же делать-то.

Рыков, не намотав портянок, сунул ноги в сапоги и, застёгивая на ходу пуговицы мундира, рванул во двор.

– Вот торопыга. Хоть бы шапку надел, – проворчал Андреев.

Спустя полчаса Лёша с Андреевым слушали спешную речь Рыкова:

– Сколько их точно, он не успел разглядеть. Говорит не меньше двенадцати повозок. Охрана при обозе – человек семь, все верхами. За Шубиным погнались, но потом отстали. Дорога действительно никудышная, поэтому медленно идут. Ты уж прости меня Никита Лукич. Но я тебя не спросясь, Ванюшку, сынка Тольки Егеря на дальнюю станицу отправил, к казачкам за помощью. А ещё Степану Воронину, ну тому, которого с пятой бригады перевели, велел коней седлать.

– Воронину? Этот-то откуда взялся? Он же в отпуску.

– Он оказывается ещё давеча возвернулся, да, похоже, малость загулял, оттого и не доложился. Поеду с ним Гнилицы, попытаемся обоз задержать, пока казачки не подоспеют.

Андреев потёр гладковыбритый подбородок. Сказал:

– До станицы сутки скакать. Пока казаки соберутся, пока явятся, эх… Шубина с вами тоже не пошлёшь – не ходячий.

– Меня возьмите, – взмолился Лёша. – Возьмите, не пожалеете. Я не подведу.

Рыков кивнул.

– Пусть парень едет. У нас теперь каждый человек на вес золота. Да и Воронина этого я не особо знаю. Смурной он какой-то.

Лёша восторженно посмотрел на Генку. Андреев покачал головой и крикнул:

– Глашка! А ну, подь сюды!

Девка, которая всё это время сидела в коридоре, влетела в кабинет, держа в руке недоеденное яблоко.

– Вот возьми, – Андреев бросил на стол связку ключей. – Запрёшь здесь всё. И смотри, чтобы никто не забрался. Бумаги тут в сейфе. Секретные. А мы, значитца, вчетвером на перехват поедем.

Глашка сунула огрызок в карман сарафана, осторожно взяла в руки связку и с тревогой в голосе спросила:

– Может напрасно вы, Никита Лукич? С вашими-то болячками? До Гнилиц-то вон сколько скакать. Вы на коня-то взобраться сумеете? Может бог с ним, с этим обозом? Не эти первые, не эти последние. Вон их сколько, через границу шастает. Поберегли бы себя.

Андреев погрозил девке пальцем.

– Ты мне воду здесь не мути, Глафира. Не дело это – знать, что контрабанда идёт, и не сделать ничего, чтобы её остановить. А что же до болячек моих… Эх, где наша не пропадала. Ничего со мной не станется. Я же армейский офицер. Пусть и отставной. Старый конь борозды не портит.

– Так он и не пашет глубоко, – не унималась девка.

– Ступай, ступай, Глафира. И не отговаривай, – Андреев повернулся к Манчину с Рыковым. – Ну что, братцы. Как же я строй покину, в такую-то минуту? Ступайте, седлайте коней.

Глава третья

в которой Лёша Манчин убеждается в том, что чрезмерное рвение иногда может сослужить недобрую службу

Дождь прекратился, но за время пути полы шинели промокли и камнем тянули к земле. Прилипшая к сапогам грязь сделала их похожими на кандальные колодки. Лёша сжимал одеревеневшими пальцами цевьё старенькой трёхлинейки, из которой за всё время службы на посту ему ещё ни разу не довелось пострелять. Дорога на Гнилицы петляла изгибами, местами равнину кутал густой непроглядный туман. Из-за тумана не было видно того, что творилось в низинах, но с холма, на котором Рыков предложил выставить засаду, большая часть Гнилицинского тракта просматривалась хорошо. Поэтому, когда вереница повозок выплыла из тумана, Лёша, которому Рыков велел наблюдать за дорогой, сразу увидел её.

– Вон они, Никита Лукич. Еле-еле тащатся.

Из овражка, где таможенники оставили лошадей, вынырнул Рыков и, пригибаясь к земле, подкрался к кустам, в которых прятался Лёша.

– У-у-у, зараза. Ошибся Фролка: не семь конных – девять.

– Оно и не мудрено перепутать, когда в тебя из ружей палят, – тяжело дыша, проговорил подошедший вслед за Рыковым Андреев.

– Ну, что Лёшка, давно ты мечтал с контрабандистами встретиться, – продолжал Рыков. – Вот дождался, любуйся на них, на супостатов. Страшно, небось? Жалеешь теперь, что с нами увязался?

– Ещё чего? – задиристо фыркнул Лёша. – Чего мне их страшиться? Хотя публика интересная: вон те двое, что с усами, – на татар похожи; чернявый, что впереди, – не иначе цыган; а остальные – мужики как мужики.

– Наши мужики в лаптях ходят, а эти, глянь, кто в яловых сапожках, кто в башмаках немецких.

– Подумаешь, в башмаках. Всего-то разницы. Всё равно ничего такого в этих мужиках нет, в смысле ничего страшного.

– Что в них страшного – это тебе Шубин скажет, – покачал головой Андреев. – Ружья то у них не игрушечные, да почитай у каждого топор иль ножик.