Лев Енец - Пора Домой

• Название: Пора Домой
• Автор: Лев Енец
• Жанр: Городская фантастика

В то время как лорд плутает по ядовитому лесу, спасаясь от объятий мертвецов, а королева готовит прислугу к обеду, самый Великий человек на планете учится обуздывать огонь и юношеский максимализм. Шаг за шагом к этим людям приближаются братья, убегающие от воспоминаний, наследница сбежавшего принца, ставшая чужой среди своих, и существо, которому еще никто не смастерил имени, в отличие от железного сердца. Нельзя забывать об умирающих королях, послушнице, решившей брать от жизни все, и амбициозных близнецах. Темп развития событий – стремительный, захватывающий, никому не выпутаться, не ободрав кожу…

---

– Джо-о-о-н-ни, ствайс-с-я. Жна твоя любить уже не так тебя твоя.

Джон, несмотря на частый отдых, быстро уставал, все тело ныло. Весь день он шел, шел и шел. Это было слишком много для больной ноги – за густыми стволами и листьями деревьев неба никогда видно не было, но он знал, что Светило снова садилось. Воздух стал еще чище и еще холодней, в этом сумасшедшем месте всегда холодно, лучи солнца не пробиваются сквозь частые ветки деревьев. И мертвых в его отряде прибавилось. Он оперся плечом об иссушенную высокую корягу, чтобы перевести дыхание. Мертвые, подражая ему, садились на пол, или наворачивали круги вокруг, хромая как он. Эта девочка, «Рысью себя назвала, странная», сказала, что эти ублюдки не знают, что мертвы. Все они прекрасно знают. Знают и издеваются.

Женщина, лицо которой почти полностью закрывали мокрые черные волосы, не переставала шипеть: «Ствайся здеся, Джонни, жна твоя любить нет твоя…». Интересно, искала его девочка? Спарк цыкнул. Надо было расспросить ее побольше об этих местах. «Кто мне поверит, когда я вернусь?». Если он вернется. «Вернусь, конечно. Я почти уже вышел». Наверное. «Черт, а ведь они могут просто обвинить меня в сумасшествии. Скажут – все, Джонни, мальчик, твоя дура-жена давно вышла за другого. И отдала ему все твои земли, все твои изобретения, все твое вино, и дети твои теперь тебя ненавидят. Красные леса? Мертвецы? Джонни, да ты сбрендил». А откуда знать, что не сошел с ума?

Мертвячка осмелилась подойти слишком близко, она стояла на расстоянии вытянутой руки и шипела как змея. Погруженный в мысли, Джон не заметил ее приближения. Она опять заговорила:

– Оставайся, Джон. Оставайся.

– Отойди от меня нахрен.

Ее глаза округлились, она захлопала в ладоши, другие тут же подбежали и радостно замычали, заулюлюкали.

Когда он мог сойти с ума? «Сегодня утром?». Или он чокнулся в тот миг, как его поглотила вода?

Вдруг ноге стало хуже, еще пуще прежнего, и Джон, вскрикнув, опустился на землю. Мертвые окружили его плотным кольцом.

– Джо-о-о-н-н-н-и, а мы мочь убрать боль.

– Мочь-мочь, еще как мочь.

– Отдать нам боль.

– Мы дохлые, нам боль уже не мешать. Отдать. Отдать.

– А мы ее кому хош передать.

– Отдать, Джонни-Джон. Отдать.

– Ладно.

Они замолчали, по всей видимости, не веря своему счастью. Джон оперся руками на палку и встал. Может, боль его с ума и сводит? Если они могут ее забрать, что ж…

– Мы забирать боль?

– Забирайте.

– А кому нам ее отдать?

Джонни задумался, припоминая всех обидчиков, но выбрать так и не смог.

– Моему… врагу.

– Врагу? Много врагов ты иметь. Кому?

– Самому… я не знаю… злому. Самому моему злому врагу.

Мертвые замычали, переговариваясь друг с другом. Женщина с черными волосами подошла к Джону вплотную.

– Я хорошо видеть твоего самого злого врага. Могу забрать твою боль. Забрать?

– Забирай.

Вдруг она резко вцепилась руками ему в щеки. Джон затаил дыхание, но стало слишком страшно, и он вскрикнул, тотчас передумав, «Да не так уж сильно болит». Мертвячка впилась пальцами сильнее, а спустя мгновение он заглянул в ее глаза и разразился криком, скинул с себя ее руки. Он уже смотрел на мертвых близко, но сейчас было не то, что-то совсем не то. Все мертвецы кроме нее разбежались, она истошно замычала, затем взвыла, Джон не мог это терпеть. Со всего размаху он ударил ее по голове кулаком, она повалилась на землю, продолжая выть. Он ступил шаг назад, зажал уши руками, но все равно слышал вой, будто кричала не она, а что-то внутри него. Джон почти физически чувствовал, что начинает сходить с ума уже по-настоящему. Ее надо было заткнуть – он опустился на колени и принялся душить уже и так мертвую. Она резко замолчала, а черные волосы, как стебли растения, поползли вверх по его рукам. Спарк тут же отпустил тонкую шею и отошел на пару шагов назад. Мертвая вполне членораздельно прошептала:

– Каждый поплатится за грехи другого, а ты будешь первым.

Она выдохнула грязный воздух и уже молча ушла под землю. Джон, не позволяя и единой мысли проскочить в голове, быстро развернулся и пошел дальше, следуя давно намеченному маршруту – идти прямо, не сворачивая.

«Черт. Черт. Черт. Черт».

Очень быстро перешел на бег, стараясь не вглядываться в деревья, опасаясь того, что может увидеть между стволами. В одном из перерывов между бегом и ходьбой он понял – боль-то ушла.

«Ногу размял хорошо, вот и ушла. Вот и все. Ничего такого».

Окончательно опустилась ночь, а он шел. Пришел рассвет, но было слишком страшно останавливаться. Чтобы время шло не так болезненно, он считал. Считал шаги. Считал деревья. Считал листья. Считал время. Еще он составлял карту, правда, в ее точности сильно сомневался. В горах он был четыре дня. Потом, когда окончательно спустился вниз в лес, точнее, леса, был там дней восемь, точно, теперь уже десять. Девочка его ищет? Должна искать.

Значит, надо двигаться еще быстрее.

Он шагал, упираясь на палку, хотя она не была необходима. На самом деле, не так уж и плохи его дела. Лес редел, и красные деревья, одно из которых на третий день пребывания здесь чуть его не сожрало, больше не встречались. Теперь он точно знал, что выберется из этого ужаса.

Джонни чуть не разрыдался, когда среди деревьев увидел хижину. Там, правда, никого не было, но он шел дальше, и что бы вы думали? Он нашел долбаных людей. Целое поселение долбаных людей, и нет, это были не рыси. Обычные, нормальные крестьяне. Светило, он любит крестьян. Джонни притворился путешественником, соврал о том, что нога все еще жутко болит, и одна сердобольная семья разрешила переночевать в их доме.

Есть одно чувство, которое все когда-либо испытывали, но объяснить никто толком не может. Смесь самовлюбленности и злости. «Предвкушение высказывания своего презрения». Утром от друзей приютившего его семейства он услышал новости из Лиора, после чего чуть не ввязался в драку с теми, кто эту новость преподнес. Блоурвик чуть ли не занимает его место. На прошлой неделе он преподнес Артуру новую пушку – стреляет гранатами, разлетающимися во все стороны, «…и это получше того дерьма, что выкладывал Спарк». Джонни бы посмеялся над такой явной выдумкой, но однажды все тоже смеялись над его «повозкой-едущей-по железу», которой теперь не пользуется только тот, кто слишком беден для такого фешенебельного средства передвижения по городу, или «палкой-стреляющей-железом», которой сейчас вооружен каждый командир гвардии. О «Марках» и «Мэри» он даже не вспоминал, хотя это больше забава, чем серьезное изобретение, но все же.

Отлеживаясь и смиренно принимая помощь, он много думал о Грейстоуне. Кто бы мог подумать, что он будет скучать по прежней жизни. Странно, что замок так назвали – скалы, на которых он стоял, были бурыми, будто проржавевшее до основания железо, да еще и россыпи красных маков вокруг, на холмах, а холмов этих было жуть как много, и на них деревья, хорошие, нормальные деревья, по которым не лазают рыси-потомки Ренеттов, и обыкновенные рыси-животные тоже. Почти под самым замком была Арена, и кровь брызгами лилась на скалы – к вечеру она приобретала ярко-синий оттенок. После восстания Курта Варнерса прошло около пятисот лет, и все оружие запрятали глубоко-глубоко под фамильные имения, но люди все время стремятся доказать друг другу кто умнее. И вот, эта вершина человеческой морали и ответственности за новый мир – давайте решать все конфликты между родовитыми семьями шуточными боями. Кто привел больше человек, тот и выиграл, только люди умирают по-настоящему. Давайте откажемся от оружия и регулярных войск, но для этих разборок будем брать наемников и заключенных из тюрем, а когда те закончатся, давайте устраивать призывы и забирать пятнадцатилетних детей из деревень. Когда кончатся они, давайте всем расскажем, что есть ведьмы, и вместо того чтобы насиловать их, а потом сжигать на кострах, можно насиловать их, а потом кидать на Арену. Давайте дадим шанс самим лордам и их детям в полном боевом обмундировании выходить против полудохлых крестьян, которым посчастливилось выжить в первый день разборок. Давайте раз в год проводить эту прелесть прямо под окнами Джона Спарка, чтобы он целый месяц не мог уснуть из-за криков и стонов умирающих, потому что его долбанный дом находится в самом долбанном безлюдном месте Восточной Латирии.

Что там сейчас может происходить? Гвиневра, Деметра и Питер целыми днями сидят у этих самих окон и ждут его возвращения? Кровь, наверное, высохла, и синих пятен по вечерам больше нет, до следующего начала весны. Может, его сын-бастард Дункан уже мертв, ушел к его почившей матери – Тийе, крестьянке из ближней деревни. А может уже отвоевал все возможные награды, почести и привилегии. «Может, остальные даже рады этому?». Может, они сидят вчетвером, примирившиеся, и сцепившие руки в кулаки. Дункан, Гвиневра, такая дура, но он все равно ее любит, внешне совсем одинаковые упрямый Питер и будущая королева Деметра. И он хочет, оказывается, хочет сидеть рядом – гений Джонни Спарк, прославивший свою семью изобретениями и, возможно, сыном-бастардом – капитаном королевской гвардии. Джон закрыл глаза и легонько надавил на веки пальцами. Так он в жизни не уснет, но ему ведь всегда нравилось чувствовать себя живым. Быть живым – очень, очень интересно. Только он пропустил любимое зрелище. Ежегодный смотр вооружения, это когда все лорды наряжают себя и своих людей в цвета своего герба, и посылают их, свою лучшую технику, своих лучших лошадей маршировать по окрестностям Лиора. Джон любил это, потому что по сути это был марш в честь его изобретений. Он послал к чертям мертвую, которую хотел снова убить. Вполне возможно, что ему это приснилось, или он мог надышаться спор каких-нибудь грибов. Это могло быть чем угодно, только не правдой. Пусть идет ко всем чертям. У него получилось. Он продержался. В тех местах все гибнет, а он продержался, да еще и выбрался.