Мирко Благович - «Белила»… Книга третья: Futurum comminutivae, или Сокрушающие грядущее

• Название: «Белила»… Книга третья: Futurum comminutivae, или Сокрушающие грядущее
• Автор: Мирко Благович
• Жанр: Русское современное

В третьей книге Мирко Благовича главные герои продолжают сражение против Системы. На пути Николаича, Олюшки и Славуни встаёт чиновничья коррупционная махина, управляемая продажными и беспринципными людьми. Но ребята не отчаиваются, ведь они совсем уже не те слабачки-предприниматели, коими были десять лет назад. Дружная команда добивается успехов, приобретает нужные связи, зарабатывает свой первый капитал и… теряет близких. Преодолевая Систему, они даже и не подозревают, что главная битва против ненавистной Матрицы – испытание богатством и славой, не за горами. И смогут ли они пройти его достойно, покажет время.

---

У семафора гремит крепкая бранная размолвка путейцев в оранжевых жилетах. Врубив громкоговоритель, дежурная вокзала стальным механическим голосом сообщает вокзальные новости, объясняет правила поведения на перроне, объявляет посадку пассажиров, ищет потерявшихся людей и опаздывающие по расписанию составы. То и дело звенят специальные гудки, извещающие о прибытии очередного локомотива. Креозотный запах шпал и мазута перемешивается с едва уловимым запашком общественного туалета. Жизнь бурлит! Страна «Железнодорожный вокзал»!

***

Не мудрствуя лукаво, мы с Тёмычем продрались к окошкам касс пригородного сообщения. Купим билетики, а там можно и подождать. За рюмкой чая. Времени на вокзальных ходиках – без половинки полночь, а отправление наше аж в час ноль пять. Есть время пообщаться и подурковать.

– Чё ни говори, Валерьич, а привокзальные котлетки по-киевски почему-то особенно ароматные и вкусные, – запихивая в рот аппетитный куриный ломтик, почавкивал я. – Романтика командировочной жизни, что ли?

– Ну да, она самая, – единым махом отправляя обречённую котлетку в рот, прошамкал Тёма. – Романтика! Вокзальное обоняние. А если ещё и под полтинничек, а? Ну, в смысле, для куражу! – Тёмыч загадочно оглянулся по сторонам и чего-то там пошарил у себя за пазухой.

Я с любопытством покосился на друга.

– Да ладно, Валерьич! Ты что, пузырь с собой зацепил?

– А то-о-о! – хитро блеснул глазами Тёма. – Как грицца, и котлетки, и к котлетке! Чин-чинарём, короче. Не покупать же тут, втридорога.

Я улыбнулся и тут же поморщился.

– Блин, Тёмыч… может ну его, в поездку за стакан хвататься, – робко начал я выделываться. – Потом хуже будет. Я уже давно приметил, как только мы с тобой гульнём, так сразу что-то и приключается. Вот увидишь! Чего-нибудь замочим, отвечаю!

Тёма приосанился, вытянул из-за пазухи пол-литровую бутылку с водкой и торжественно припечатал её на стол.

– Да всё нормально будет, Николаич! Типа, в первый раз…

– …замочим, говорю тебе! Прошлый раз что было?

– Что-что…, – набубнявел Тёмыч. – Прошлый раз ты рассказывал про святые предания и заветы старцев. Ну, помнишь, про то, как алкогольное зловонище душу искривляет?

– Ага, помню. И после какой это было?

– Между первой и второй… бутылкой… Но мы же тогда моё повышение отмечали. Как без этого? Обычай.

– А дальше что было, помнишь?

– Ну, – замялся Тёма, – дальше мы открыли бутыль с солёными помидорами и из окна кухни на спор стали бросать их в проезжающие под подъездом иномарки. Кто промахнулся – тому лыкан.

– Ну и?

– Что «и»? Ни разу не промазали!

– Да, зато матюганов наслушались и под подъездом на следующий день два часа убирали. Кстати, про искривление души…

– Тьфу ты! – шутливо сплюнул Тёмыч. – Кури-и-иные трусы! Кто же меня за язык-то тянул? Насколько я помню, душу искривляют миллионы денег, бриллианты и дорогие автомобили… А у нас тут всего лишь невинные котлетки и малю-ю-юсенький такой пузырик…

– И деньги тоже, и эксклюзивные авто, и яхты, и пентхаусы, и прочая дребедень! Но дело не в том. Я после твоего повышения двое суток работать не мог, отлёживался. Всё думал, нужно было к старцам прислушаться.

– Николаич, с твоей стороны это прямо какое-то безобразие! – всплеснул руками Тёмыч. – Тут котлетка только провалилась… не успел насладиться, как уже душа изгибается!

– Искривляется… Это всё Система.

– Вот-вот, искривляется! Как загнёшь чего-нибудь, и всё не вовремя. А как же вокзальная романтика? Короче. Система системой, но ты давай, это, не выпендривайся. Прекращай ломаться, как две копейки в телефоне-автомате. И не тошни под руку! Предания… заветы старцев… Типа, никогда не квасили! Как будто по студенчеству, особенно после сессий, ни разу не искривляли! Поддержи компанию. Не порти командировочного возвышенного настроения! А? По чуть-чуть? Ну? По писюлику? Давай, бродяга! По протоколу даже полагается…

Понимая, что ломаться бесполезно, да и вокзальная романтика обязывает, я надулся и нехотя буркнул:

– Ладно! Давай. Чаво уж! Плясни! Но только по чуть-чуть. – Я пригрозил пальцем и даже слегка покривился. Для правдоподобности. – А то знаю я, Тёмыч, все эти побасенки про сто грамм, которые не стоп кран, дёрнешь – не остановишься! Хватит нам прошлого раза.

– О-о-о! – обрадовался Тёма. – Так бы и сразу! А то, тоже мне, блин, предания, искривления…

Рассредоточив по столу тарелки с хлебом, котлетами и салфетками, Тёма распечатал бутылку и забулькал ею над двумя пластиковыми стаканчиками.

***

…Великий мудрый русский народ. Всё же неспроста, скажу я вам, друзья, поговорки и предания слагаются. Из миллионов судеб они взяты, из опыта, из прожитого.

Вначале выпили «по писюлику» – два по пятьдесят. Как и договаривались. Подняли пластиковые стаканчики за успех выгодного предприятия. Вздрогнули. Охнули. Хэкнули. Крякнули. Выдохнули. Горькое спиртное жгучей волной прошлось по рёбрышкам. Пятью минутами позже выпили ещё немножко (между первой и второй – перерывчик небольшой). Дёрнули, буквально на один глоточек (по второму «писюлику»). Дверь из зала ожидания была распахнута, и нас с Валерьичем, понимаете ли, засквозило. Потом ещё слегка вмазали. Ещё чуть-чуть душу искривили. Смочили, так сказать, уста под котлетку. Да и ноги что-то озябли. Следом объявили, что область накрыл снежный циклон и наша электричка задерживается на сорок минут. А это означало только одно (блин, я же говорил): ещё по котлете, и ещё по одной «к котлете». Шло уже по «писюлику» двойному.

Прикончили бутылку. Неудержимо потянуло на обсуждение гнусного североамериканского истеблишмента, который (сволочь!) всему миру житья не даёт. Снова тяпнули – из второй, докупленной в буфете бутылки. Подперев руками головы, затянули «Только мы с конём по полю идём…» Потом нас опять засквозило. Уже под огурчик снова хлопнули. Горячо обсуждая и доказывая друг другу первопричины, от которых общество человеческое так сильно испохабилось, развратилось и деградировало, ещё немножко причастились. Потом вскрыли проблему национального алкоголиз… то есть, колорита. Ещё по писюлику! Совсем немного. Что было после этого, помню довольно-таки приблизительно и очень смутно…

***

Резкий и холодный ночной ветер неприятно хлестнул меня по лицу. Щедро сыпанувшая снежная крупа ударила по глазам. Поддерживая друг друга под руки, мы с Тёмой, вразвалочку, словно два королевских пингвина, выплыли на улицу. Для полноты картины не хватало только баяна и разудалой русской народной. Не вопрос, сейчас сообразим баян!

Не-а, не сообразим… Какие баяны и какие песни? В таком-то состоянии до вагона бы на своих двоих дочапать. Промозгло-то как! Да-а-а. В тёплом буфетике было куда уютнее! Там не сквозило. И вкусно пахло котлетно-огуречным набором. Нет, определённо, в буфете было лучше! Может быть, вернуться, а? Ну его, эти путешествия…

Во мгле перрона засерел силуэт состава. Прищурясь, я попытался навести резкость. Хм, вроде бы электричка. Стоит и стоит, как и положено электричке – горизонтально. Я направился было к ней, и Валерьича за собой потащил. И тут вдруг я увидел, как головной вагон начал крениться книзу! Ниже, ещё ниже, а вагоны в хвосте – вверх поплыли. А потом, раз – и резко вернулись на свои места! И снова, но теперь уже наоборот, первый вагон – вверх, а замыкающие – вниз, ух-х-х! Я притормозил. Мерещится, что ли? Сейчас глаза до кучи соберу. И выясню! Блин, ребята! Состав раскачивается! Гадом буду!

А электричка, тем временем, словно бригантина на кипучих неспокойных волнах, раскачалась по-взрослому. Но она ведь по рельсам ходит? Как такое может быть? У-ух, каравелла, идрыть нас за угол! Гадость какая. Досадливо цокнув языком, я пьяно повернулся к Тёме и, звонко икая, закартавил:

– Ва… ик… лерье… ик… вич! – толкнул того в бок. – Какого дидька поезд рас-ка-чи-ва-е-тся? Чего он, совсем… ик… обнаглел? Надо дать ему… ляпаса! Да! Ля-па-са!

– Ка… ка… ка-кой поезд? – уцепившись в мой локоть, сощурился тёпленький Тёма. – Где… он?

Ещё лучше. Вообще-то вагоны в двух шагах от нас. Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд. Фу, как это всё несерьёзно! Нарезались, словно счастливые студенты после первой сессии. Говорил же Тёмычу, плохая идея. Так нет же! Чуть-чуть! Давай! По писюлику! Романтика! Я тоже хорош. Друг на друга кто угодно стрелки тыкать может. Ага, те самые, не железнодорожные. А у самого на плечах голова или горшок? Куда хлебал, как не в себя? Фу, хреново…

Пыхтя и посапывая, переваливаясь и поддерживая друг друга за толстые дублёнки, мы затащили свои бренные организмы внутрь вагона. (Улучили момент, когда состав успокоился и замер). О-о-о! Классно как! Тут тоже тёпленько! Электричка хоть наша? А-а-а, была не была! Поедем на том, на чём есть. Риск… ик… нём! И шансы у нас неплохие: или наша, или не наша. Пятьдесят на пятьдесят. Всё равно уточнить маршрут никто из нас не сможет. Фи-зи-о-ло-ги-че-ски. Тёма вон совсем лыка не вяжет. Да и я такой же. Хороши предприниматели! Ох, мутно на душе, мутно. Ох, тяжко. Даже под градусом. Не совсем, значит, зубы мудрости утонули в виски. То есть, в нашей, родненькой, пшеничненькой! Рек-ти-фи-ци-ро-ван-ной!