Алексей Козлов - Лихтенвальд из Сан-Репы. Том 3

• Название: Лихтенвальд из Сан-Репы. Том 3
• Автор: Алексей Козлов
• Жанр: Русское современное

«Лихтенвальд из Сан-Репы» – роман о доблестном Алексе Лихтенвальде, которому помогают высшие силы. Возвращение на родину и новые похождения в компании с Гитболаном и Кропоткиным.

---

Нерон сгрёб лапой разбросанные по столу листки и гордо отбежал с ними к окну, где быстро рассовал их по карманам. А рассовав, успокоился и даже заинтересовался чем-то на улице.

В это же время на стройке за забором, дёргаясь, как паралитик, работал подъёмный кран. Всю ночь там промышленным способом воровали строительные материалы.

– Не дадуть покою! Не дадуть! – глядя на улицу, твердил Нерон, расплющив нос о стекло императорской форточки, – Мне тоскливо здесь! Душа моя холодна! Я никому не нужен!

– Как там Лихтенвальд без нас? – задумчиво процедил Гитболан, – Я боюсь, как бы он не принял постриг на горе Синайской, ибо он одинок среди людей, и его не издаёт «Галлимар».

– Какой «Галлимар»? – удивился Кропоткин.

– Галимый! Вот какой! Издательство мутное да галимое во Франции есть! «Галлимаром» называется! – пояснил Нерон, – Без денег кончается, на «Г» начинается. Издаёт всякую всячину вдругорядь и вскладчину! Мемуары дворников, надворных советчиков и див полусвета! Впрочем, в своё время они издали несколько неплохих романов.

– Чтобы у всех этих америкашек повылазило! – неожиданно сказал рассеянный к словам Кропоткин, – Надоели они со своей брехнёй! Люди из полиэтиленовых бутылок! Они и на свет появляются в полиэтиленовых бутылках!

– Чёрт с ним, с этим «Галлимаром». Что нам в нём пользы? От дохлой лошади и то больше пользы! Ту хоть ободрать можно! – присоединился к Кропоткину римский диктатор, актёр и неудавшийся тиран, – Что мне делать с плохим настроением? Не могу я здесь больше, шеф! Угнетают меня эти бесконечные жулики и проходимцы! Эти тяжкие для жизни города! Всё надоело! Смиренье покрыло Кротость, и у них родилась дочь по имени Душевная Плесень! Напьюсь! Скверное вино «Северное Сияние» отвратит меня от закисших христианских добродетелей. У меня есть книжка мемуаров генерала Маннергейма! Можно выкрасть в библиотеке мемуары Эриха фон Манштейна. Тоже стоящая вещь! Буду читать! Буду шить сарафаны, мать их, из ситца! Христиан почти не трону, так, для проформы передушу тысяч десять! Христиане могут пока спать и исповедываться спокойно!

– Штейн! Манштейн! Тянет тебя на всякое старьё, – бурчал Кропоткин, поглядывая на Нерона с тревогой, – От его линии уже ничего не осталось, кроме дюжины сгнивших надолбов и нескольких кукушкиных гнёзд на ёлках! А ты всё Маннергейм да Маннергейм! Почитай лучше Плутарха, мать его! Душа отдыхает, когда читаешь Плутарха! Ничего не понятно, но какая музыка! Узнаешь много из сельского хозяйства! Мёд души!

– Да! Плутарх! – мечтательно произнёс Нерон, – Плутарх! Бастард из бастардов! Мама любила его поучительные басни! Однажды свёкор, пыжась под сосною, набрёл на водолаза ввечору и стал его охаживать плюсною… Ладно! Загадка на засыпку! На лыжах катается, на «п» называется? Что это? – обратился к потолку Нерон.

– Педофил?

– Нет! Не угадал! Три балла!

– Президент?

– Теплее!

– Вторая загадка! Пьяный с ракеткой болтается, на «б» везде называется?

– Биде? Угадал?

– Как бы не так!

– Буржуй?

– Загадка третья! На засыпку! Везде употребляется, на «х» называется?

– Ладно, хватит? Ты меня достал своими безумными загадками, сфинкс! Употреби свой энтузиазм на что-нибудь полезное! Займись, к примеру, охотой на китов! Гарпун наточи! А теперь последнюю загадку задам я…

– Ну!

– Что плохо пахнет, делая белей любую ткань и платье королей?

– Краска?

– Сам ты краска!

– Сперма, что ли?

– Сам ты сперма! Хлорка!

– А-а! Глупы твои загадки, Сфинкс!

– В Германии тридцатых годов все показывали свои худшие стороны – и немцы, и ануреи, и славяне! – меланхолически заметил Нерон.

– Философ! Включу тебя в «Книгу рекордов Пениса». Откуда там оказались славяне? Их там было не так уж и много!

– Не надо! Ви ест мо хлеб! Ви пит мо пив! Факин френд! Сколько книг вокруг меня, затемняющих мои мозги, толкающих меня к пустопорожней тарабарщине. Сколько людей, близких мне по крови, обмануты и приведены в замешательство и уже сами готовы обманывать других. Уму непостижимо.

Внезапно со стороны открытого окна донеслись крики. Кропоткин высунулся и стал смотреть на происходящее внизу.

– Что там? – спросил Гитболан.

– Что это? – поддакнул Нерон.

– Праздник Первой борозды! Старинный обряд дефлорации. Я собирался писать по этой теме диссертацию в Сорбонне…

– Война помешала?

– Дураки-анархисты помешали! – раздражился Нерон, – Козлы-народовольцы, свиньи-революционеры, разнюхиватели жареного, потрошители краденого, соискатели порченого! Гнилоеды! Любители петь мерзкими голосами! Внебрачные дети двойного стандарта! Вдовы истины! Антихристы и подонки! Страна погибла от подтасовки и тихой измены!

Кропоткин расчувствовался.

– А что это там творится на бульваре Первого Поцелуя? Мальчики какие-то! Кровавые! В глазах!

– Опять ср… порознь выстроились за президентской добавкой! В белых рубашечках, с барабанчиками – лояльность демонстрируют! Тьфу, гниль! Выборы на носу, вот они и суетятся, массовку создают! Консенсус! Консенсус! Научились-таки умные слова произносить! Твари! Выползки!

– Ср… порось? Оригинально! А не прекратить ли нам эти хождения в народ? Как ты думаешь, Нерон? Эти ребята мне не очень нравятся! Зомби какие-то! Песенки дурацкие. Пустые глаза. Майки с портретами какого-то крошки Цахеса… Яппи, мать их в ёп!

– Айн момент! Я угадываю ваши мысли, шеф! Вы не против, если в этом историческом городе появятся ещё сорок новых скульптур работы божественного Альдо Дрестини?

– Не против!

– Считаю до трёх! Айн! Цвай! Драй! Фюр! Фикст! Зиг! Зебен! Фак!

Крики тотчас стихли, и вокруг внезапно замерших активистов стала собираться толпа. Недвижные и холодные мраморные люди застыли в разных позах, одни, повернув голову к своему начальнику, другие – наклонившись. Толпа сначала подумала, что это шутка продвинутой молодёжи, а потом всё поняла и без слов разбежалась. Жизни в застывших фигурах не было никакой. В лицах застыло выражение невиданной муки. Фигуры же были изваяны настолько совершенно, что зрителю не могло не закрадываться сомнение в том, что это дело рук человеческих, а не потусторонних сил. Даже плевок, вылетевший изо рта демократа-курильщика – и тот был запечатлён в мраморе.

Нерон и Кропоткин схватились за руки и пустились в пляс.

– Я Папанин! Я Маманин! А я маленьки такой!

– Прошу любить и жа…

– Жаба! Пойман! Вор!

Окончив беснование, Нерон, сопя, высунулся из окна и стал наблюдать происходящее в корабельный бинокль.

– Что видно, Монтигомо Воробьиный Член?

– Фаллические протуберанцы в полярной области Марса. Кислотные дожди на Венере. Флуктуация отдельных чёрных дыр! Обнаружена одна огромная планета сплошь изо льда! Плешивый ….. на полярной шапке Юпитера! Бомж помочился на кошку! Спроси, что слышно!

– Что?

– Пьяные женские крики со всех сторон. О, это совсем интересно!

– Что?

– Не скажу! Веду наблюдение! Снимаю показания! Пока ещё рано докладывать научному сообществу! Мне показалось, в космосе я видел гигантский живой организм! Ягодицевидный сгусток белка!

– Не может быть! Ты преувеличиваешь, как всегда!

– Отнюдь! Преуменьшаю!

Кропоткин загрустил.

– Я не люблю расставаться с отживающим, привычным! Со старыми вещами, с родителями, со временем! Когда старая вещь выходит из строя или крадётся у меня, я испытываю дикую злость. Я испытываю дикую печаль. Убивал бы всех за это! Но время, я знаю, расстанется со мной легко! Ему никого не жалко! Нерон! – сказал донельзя грустный Кропоткин, прислушиваясь к скрипам в полах, – Нет у нас детишек! Некого к сердцу прижать на старости лет! Давай возьмём на поруки негра из лепрозория… Или пуэрториканца из тюрьмы штата Айдахо! Или кота со стригущим лишаём между ушами! Не спорь! Подумай! Я его буду нянчить в гамаке и пороть крапивой, а ты – читать ему Плутарха и драться с ним на ринге железными дубинами! Давай возьмём! Чем чёрт не шутит! Может быть из него вырастет новый Ньютон или Эйн-Цвейн-Дрейн – штейн.

Нерона передёрнуло так, как будто в него попала разрывная пуля дум-дум.

– Ради Аллаха! Не надо Ньютонов, а тем более всех остальных! Не надо! А тем более Эйнцвейндрейнов! Я беру тайм-аут! – сказал он.

Кропоткин, прямой и не по годам бледный копался в вещах, и всё что-то выискивал в них.

– Что он делает? – спросил Гитболан, наклоняя голову, – Он явно что-то замыслил.

– Я его спрошу! Кропоткин, ты что задумал?

– Одену коричневую штормовку и пойду по городу блядовать… Выгодное дело! – он вынул из какой-то ветоши довольно-таки побитую скрипку и стал вращать её над головой, – Вот! Страдивари! Подарок суфражистки за мою неутомимость. Она в свою очередь позаимствовала эти дрова в музучилище имени Мола Гнилоу. С женщинами иногда выгодно иметь дело! Они помнят уроки любви и делясь подпрелостями, одаривают потом гнильём!