Лааль Джандосова - Арвеарт. Верона и Лээст. Том II

• Название: Арвеарт. Верона и Лээст. Том II
• Автор: Лааль Джандосова
• Жанр: Научная Фантастика

У Вероны – студентки медицинской Академии «Коаскиерс» – удивительные способности, которые усиливаются с каждым днём, но в жизни её, напротив, возникает всё больше проблем. Пытаясь разобраться с ними, юная героиня окончательно запутывается в реальностях. Сможет ли она спасти тех, кого любит, зная, что уготовано им в будущем? Сможет ли пожертвовать настоящим ради того, кто ждёт её в прошлом? В Арвеарте ни в чём нельзя быть уверенным, поскольку всё, что там происходит, скорее всего – иллюзия.

---

Джимми, уже не помнивший о словах Экдора Терстдарана – о сделанном им внушении на предмет отношения к девушкам, тем не менее оставался под известного рода воздействием и удивил в то утро всех своих однокурсников – вежливым поведением и новой стилистикой речи, нисколько ему не свойственной. Меньше всех удивилась Терна, так как Джимми сказал ей за завтраком – в очереди на раздаче:

– Терна, прости пожалуйста, если я в последнее время обидел тебя хоть чем-нибудь. Ты ведь знаешь, как я отношусь к тебе…

– Не знаю! – ответила Терна, на что Джимми признался сразу:

– С очень глубокой симпатией.

Подобное откровение добавило в ней уверенности, что Джимми над ней потешается и что данное заявление служит тому подтверждением. В результате она расстроилась и даже не съела сладкого.

Марсо, обнаружив отсутствие и самого проректора, и его протеже Вероны, и вдобавок к тому – Маклохлана, подумал: «Откладывать нечего. Надо писать сенатору. Напишу ему прямо сегодня же. Опишу ему всё в подробностях. Пусть он узнает правду. Истина восторжествует. Я получу повышение, Трартесверна уволят с должности, а проректора сунут в психушку и мало ему не покажется!»

Сам экдор Трартесверн, проснувшись с потерей памяти, сначала связался с Кридартом, узнал о своей аварии, затем позвонил Кеате, которая не ответила, после чего позавтракал – сделал себе яичницу, и стал просматривать новости на выведенной проекции. Самая главная новость – бегство альтернативщицы и его участие в поисках – породило в нём ощущение чего-то очень тревожащего. Сердце его заныло, а боль в голове усилилась. Он отключил проекцию, порылся в кухонном ящичке, где хранились всякие мелочи, нашёл пузырёк с анальгетиками, выпил пару таблеток, в дополнение выпил снотворного, сунул посуду в раковину и вернулся обратно в комнату. Меры такого рода не принесли облегчения. Пролежав полчаса в кровати, Лаарт опять поднялся и обратился к бару, где стояла бутылка Hennessy и пара бутылок водки – финляндского происхождения.

* * *

Маклохлан, и впрямь голодный, заказал себе блюдо с бараниной – запечёные в соусе рёбрышки с гарниром в виде картофеля, а Верона взяла каннеллони, начинённые сыром и зеленью. Общим стал чёрный портер – пенистый и нефильтрованный.

– Ну вот, – сказал Джош, – представляете? Мы с вами пьём пиво в Дублине…

Верона в ответ прищурилась и произнесла с иронией:

– Мы пьём с вами пиво в Дублине с той существенной разницей, что не я вас, а вы пригласили меня, сославшись на то, что вы голодны.

– Не сердитесь, – сказал Маклохлан. – И давайте, пока мы в Ирландии, я для вас буду Джошуа. К чему нам официальничать?

Верона взялась за кружку, подняла её и ответила:

– Да ни к чему, по всей видимости. За ваше здоровье, Джошуа. И за ваше благополучие…

Экдор Эртебран в ту минуту уже подъезжал к гостинице, сожалея о пачке «Мальборо», оставленной им астрологу.

– Эскрах, – сказал он, – простите, но мои сигареты закончились. Угостите меня, если можете…

Маккеон, давно заметивший, что его пассажир извёлся – то трёт себе лоб – вспотевший, то поправляет волосы, то просто ломает пальцы – громко щёлкает косточками, воскликнул с большой готовностью:

– Вот, угощайтесь, пожалуйста, хотя у меня простецкие! Вы, наверно, такие не курите!

Лээст взял сигарету, подкурил зажигалкой Лаарта, затянулся, уже испытывая и слабость в ногах – непривычную, и звон в ушах – нарастающий, и выдохнув – с тем ощущением, что всё вокруг отдаляется и одновременно кружится, прошептал:

– Я приехал, по-моему…

– Вы чего?! – испугался Эскрах. – Сэр, вам что, нездоровится?!

Лээст опять затянулся и ответил: «Нет, я в порядке. Сейчас я пойду в гостиницу. И вот вам ещё сто Евро. Подождите меня, пожалуйста. Если я не вернусь обратно в пределах четверти часа, то вы тогда уезжайте. Тогда я освобождаю вас…»

Так протекла минута. Проректор сидел – докуривая, а Маккеон, уже осознавший, что химик готовится к встрече – жизненно важной встрече, деликатно хранил молчание и думал: «Господи, господи… лишь бы у них сложилось всё… ведь такие люди хорошие, а тоже – страдают, мучаются… что-то у них не складывается…»

Режина в эти мгновения тоже внезапно почувствовала и тошноту, и слабость, и с мыслью: «Перекурила…» – перешла в туалетную комнату. Выпив воды из крана, она оперлась на стойку, зажала виски ладонями и какое-то время стояла, ощущая себя – физически – на грани потери сознания. Когда её отпустило, она посмотрела в зеркало – на лицо своё – побледневшее, покрывшееся испариной, и прошептала:

– Боже мой… Я же умру, наверное, если он тут появится…

Затем, возвратившись к бару, она забрала свою сумочку и покинула паб – пошатываясь, всё ещё не отошедшая от своего состояния. На улице было холодно. Она подошла к бордюру и села – с одним намерением – оставаться на этом месте, пока не случится что-нибудь. Минут через пять примерно такси, хорошо ей знакомое – по номеру и по водителю, плавно притормозило, задняя дверь открылась и она услышала голос: «Мадемуазель, прошу вас…» – голос, давно знакомый ей, – голос её возлюбленного – экдора Генри Блэкуотера.

XXIX

Услышав тот самый голос – нисколько не изменившийся и с прежними интонациями – нежными, чуть ироничными – Режина встала с бордюра и быстро села в машину, не успев ничего увидеть, поскольку сразу зажмурилась. «Теперь обратно в гостиницу?» – послышался голос водителя.

– Да, – сказал Генри, – пожалуйста.

Режина – с тем страшным чувством, что сейчас она просто не выдержит – что сейчас закричит, заплачет, сорвётся в крик – на истерику, зажала лицо ладонью и в ту же секунду почувствовала, как Генри, обняв её плечи, таким же сильным движением отводит ладонь её в сторону. Губы его – горячие – прошептали: «Режина… любимая…» Она повернула голову и прижалась виском к плечу его. Он сжал её пальцы – замёрзшие, потом отпустил их сразу и сам в тот момент услышал:

– Генри… любимый… единственный мой…

Поцелуй его – сильный, страстный – до сладкого оцепенения, до стона её, чуть слышного, длился предельно долго, пока Эскрах вёз их по городу, по ночным опустевшим улицам. Как только они доехали до места их назначения, Генри шепнул: «Малышка, дай мне минутку, пожалуйста. Я скажу пару слов водителю…» Режина, простившись с Маккеоном, выбралась из салона и успела поправить волосы, пока Эртебран внушал ему забыть обо всём случившемся и помнить о дне прошедшем, как о дне совершенно обыденном. Затем, завершив суггестию, Лээст сказал: «До свидания. Счастлив был познакомиться», – на что Эскрах ответил радостно:

– И я за вас тоже счастлив! Разыскали свою красавицу!

Эртебран произнёс: «Спасибо!» – и уже через полмгновения вновь обнимал возлюбленную – как в тот день перед их расставанием – целуя её – сминая её, шепча – повторяя: «Любимая… родная моя… единственная… Господи, как я люблю тебя… Режина моя… любовь моя…» Затем, уже не выдерживая, он чуть отстранился в сторону, посмотрел ей в лицо – прекрасное – совершенно не изменившееся, в глаза её – ярко сияющие, и сказал:

– Пойдём-ка в гостиницу… пока мы ещё в состоянии, иначе нас оштрафуют тут…

* * *

После двух рюмок Hennessy Лаарту стало плохо. Он переместился в ванную, где его сразу вырвало. Посеревший, вспотевший, раздавленный – собственными ощущениями, он вытащил деквиантер и снова связался с Кридартом:

– Слушай, – спросил он, – что со мной? Ты ведь знаешь, наверное? Только прошу, не обманывай. Это что-то серьёзное?

– Экдор, – сказал Лэнар, – простите, мне можно сейчас приехать к вам?

Трартесверн произнёс: «Разумеется», – отключился от вызванной линии, прошёл на кухню, пошатываясь, сел за стол – в самых страшных предчувствиях и, пытаясь отвлечься на что-нибудь, вывел файл на Верону со всей её информацией. Минут пять или шесть примерно он смотрел на её фотографии, проникаясь новыми чувствами – горестными, щемящими, затем подкурил сигарету, прошёл от стола к подоконнику и глядя на синее озеро, прошептал:

– Я что, полюбил её?

Кридарт, возникший вскоре, со скорбным в глазах выражением, сразу сказал – с порога:

– Экдор, вы больны, смертельно. Но надежда ещё сохраняется. Вас может вылечить девушка… иртарская альтернативщица. Сейчас её балл по Эйверу одна тысяча четыреста восемьдесят.

– Да? – усмехнулся Лаарт. – А что, если я отказываюсь? Сколько мне там отпущено? Ты думаешь, я позволю себе?

– Экдор, – сказал Кридарт, – простите меня, но Верона – не альтернативщица. Я просто неправильно выразился. Эта девушка – дочь Эртебрана. Вы сами всё это выяснили. В его файле есть информация. И она готова лечить вас. И отец согласен, естественно.