Александр Иванченко - Полет души. Поэмы и стихотворения

• Название: Полет души. Поэмы и стихотворения
• Автор: Александр Иванченко
• Жанр: Поэзия

Не хочу, что для многих желанное, От излишеств, всех благ откажусь. Ты прими меня, Мир, без приданого, Вот такого, какой есть… пригожусь!

---

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Хоть неизвестный – ты герой.
Здесь на Миусе, под горой,
Ты подвиг совершил, солдат.
И в дни Победы, славных дат
Тобой оставленный завет,
На протяженье многих лет
Мы чтим и помним о тебе;
О тех, не преданных земле:
В окопах, рвах и блиндажах;
Кто без надгробных плит лежат,
Всех, чьи останки не нашли,
Кто в списки павших не вошли;
Чей прах хранит в «войне» земля.
Дубы над ними, тополя
Почетный караул несут,
От «грязных» умыслов спасут.
Чтоб не размыло талью вод —
Среди корней, над ними свод
Могучих древ. Хранят они
С героем тайну той войны.

2008г.

ПОЭМА

КРАП

Иванченко Алексею Федоровичу

и всем, не вернувшимся с войны

посвящается

Вступление

Война! – начало в ранний час —
Вошла в историю для нас
Проверкой прочности идей
Экзамен стойкости людей,
Где честь, Отечество и долг —
Не на бумаге, в виде догм.
За ними – личность, человек:
Поклон и память им навек.
Большие неудачи? – мягко скажешь —
Бандаж «котлов» зубами не развяжешь:
На «Западном» сначала был провал —
Расстрелян Павлов, генерал.
Как «против лома нет приема» —
Стал Киев «косяком» проема:
Тарана масса велика —
Не сдержат стены косяка.
Враг на Полтаву устремился,
Под Белой Церковью скрестился:
Не дуэлянтский бой – «канкан»,
Где головой попав в «капкан»,
Рогулей не пробить брони,
Здесь пали жертвою они —
Сыны огромнейшей «семьи»,
Позора, не познав «скамьи».
Кто жив, остался – проклинал
Совсем не радужный финал —
В концлагерях фашистских плен,
А кто при жизни – будто тлен.
Холуй германский или раб —
Носить по жизни грязный крап:
«Живьем, оттуда? – чисто бред.
Вот «окропим» и меньше бед!»

Часть 1

Парень деревенский и простой,
Был с широкой русскою душой;
Алексеем звали паренька —
Старший сын в семье, не паинька.
В трудные тридцатые года,
В коммунисты приняли когда,
Алексей билетом так гордился —
На «полуторке» без устали трудился.
Грянула священная война:
У него, как у спеца была «броня».
Все-равно добился своего,
Добровольцем принял фронт его.

По ухабам, рытвинам и грязи
Фронтовых дорог – артерий связи,
Грузовик проходит все преграды —
Батареям так нужны снаряды.
Последний рейс, чуть запоздалый:
Хоть Алексей боец бывалый —
Фашисты сделали прорыв
И грузовик летит в обрыв.
Конфузило, волной накрыло.
Взъерошена земля. Знобило.
Пришел в себя – о, Боже мой!
Фронт, канонада за спиной.

Всю ночь, крадучись и ползком:
Села околица и дом;
Солдатки мрачное лицо;
С трудом поднялся на крыльцо.
– Как же, воин, быть с тобой?
В селе «СС» – совский конвой!
Одень, вот мужнино белье,
Свое же прикопай тряпье
– К своим мне нужно выходить,
Сквозь фронт лазейку находить.
Одна проблема – партбилет ….
Мне б сохранить до лучших лет.

Бойца в дорогу снарядив,
И чем богата – накормив,
Солдатка спрятала билет:
– На память! – вышитый кисет, —
Надеюсь, день не за горами,
Когда вернешься ты, герой.
К фашистам беспощадней будь,
Тайник под грушей не забудь!
Прощай, солдатка! Не гневись!
С победой милого дождись,
Сестра, коль приняла как брата,
Меня, российского солдата.
Прощанья коротка минута;
В дороге не искал приюта,
Все больше лесом обходил
И пищу с кровом находил.
Светает, надо поспешать;
Без командиров все решать.
С попутчиком легко б идти —
В тылу врага своих найти?!

На пыльных шляхах Украины
Следы подкованных сапог;
Разор повсюду и руины —
Сдан Харьков, за Донбассом Таганрог.
Бесчинствовали всюду оккупанты,
Европу под себя подмяв —
«Блицкригу» были все гаранты —
Шли на восток, и не поняв,
Что, сжатая до канцера пружина,
Таит в себе большой потенциал:
Сейчас она, что часовая мина —
Терпенья таймер время отсчитал.
Вот лесостепь, простор целинный,
Над речкой шлейф от дыма длинный,
Ландшафт окопами изрыт,
Туманом осени накрыт.
Свежо до мерзости ночами
И силуэты пред очами —
Воспалены вокруг зениц:
В ладошках вымолот зерниц.
Пропитан воздух с гарью снедью;
Не приглашает звоном медью —
Кажись, огромное село —
К вечерне вымерло оно.
Лишь свет мерцающей лампадки,
Через окно из крайней хатки,
Да лай собак на блик луны —
Живет село в напряг струны.
Бытует житель в погребах,
Лишь на воде – не на хлебах:
Незван хозяин при свечах
И с «яйко, млеко,…» – при харчах.

Пробраться ближе, разглядеть —
Подлесок откровенно стал редеть:
За копнами, в пролете у сарая,
Камыш примяв, и лаги подпирая,
Безмолвно, двор весь оседлав,
На «гуски» с дерном намотав
Комки страдалицы земли —
Фашистский танк – буй на мели.
Из-под брони струился запах,
Что вместе с кровушкой на траках,
В бензольных фракциях, мазут, —
«Собратья» на Кавказ ползут.

Тот резкий запах Алексея осенил,
Он осмотрелся, обстановку оценил.
В тылу глубоком немцы обозрели:
Под граммофон галдели, пили, ели.
«Ну, сколько можно мне бежать,
Сидеть, как заяц и дрожать?
За фронтом так мне не поспеть —
Бесчинства фрицев сколь терпеть?»
Винтовки сжал рукой цевье:
В бой рукопашный, е-мое!?
Последний выстрел был вчера —
Облаву сделал «немчура».
Громила-часовой высок, —
Собрав все силы на бросок,
Обрушил злобу на врага —
Винтовку жалко – дорога.
Эффект внезапности – итог:
Фашист, распластанный у ног;
Взамен на «щепки» – автомат;
Чуть не сорвался русский мат.
Наружи двери на засов —
Не слышно руганных басов;
Соломкой всюду застелил,
Канистру взял и все залил.
Броня из Рура – цитадель,
Танк ослепительно горел.
Фашисты в шоке, нега прочь —
Боец бесследно канул в ночь.

В далекой отчей стороне,
Деды судачат о войне:
Тимоха сплюнул и признался:
– С германцем, в Первую, братался ….
– Виновен в том ведь не народ,
А фюрер нации, урод —
В газетке нынче прочитал.
– Ты, грамотей, войны не бачив:
Я с вшой в окопе – ты батрачив.
На що мини цей пустобрех?
Сыны на фронте, вси, у трех!
– А, мой, Максим, хиба не в счет?
Танкистом значится. Почет!
Та, ладно, куму! Не серчай,
Пишлы у хату – с тмином чай!?
– Стой! Федька Прасол йде к гурту, —
(Задеть соседа – По-нутру)
С бревна Иван чуть привстает,
Мозольну руку подает.
– Письмо пришло, прислал Алеша?
Партийному там легче ноша:
Политруком, небось, при штабе?!
Покойней жить тебе и бабе.
Протяжно, Федор, так вздохнул,
Достал кисет, табак свернул,
Цигарку прикурил о трут:
– Ну, бабы-стервы, вечно врут.
Пропал Алеша наш давно —
Из части, где служил, письмо.
Их много там попало в плен,
Али лежит в земле, уж тлен…
Тот голос, что внутри кричал,
Просил за сына, умолял;
От нервов тиком ус дрожал,
Сглотнув слюну, вновь продолжал:
– Тимошка, я про што слыхал,
Что фрицы близко – не брехал?
– Лежит у ног врагов Донбасс…
Да вой разрывов… Боже, спас ….
– С утра рассыльный приезжал,
Расстроено пакет держал.
Политотдел собрал «буклеты»,
Спасают книжки, партбилеты ….
С осенним закатом виднелись вдали,
В расцветке багровой, зловещи огни.
То в мирную жизнь прорывалась война:
Горела земля и страдала сполна.

С трудом форсируются реки,
Вопрос просушки в ранг возрос;
Воспалены, не дремлют веки,
А поутру знобит – мороз.
Изнеможен. Висит на теле,
Под полой, «шмайсер» – автомат.
Не сам он шел на самом деле —
Им двигал в «пятках» компромат.
Не видел ведь никто убитым,
А, куда делся – вот вопрос?
Не может воин быть забытым,
А, если плен, молвой оброс?
До боли мучают сомненья —
В земле таится партбилет;
Поймут ли там, в судьбы сплетенье
Иль буду горько я жалеть?
Отбросив тягостные мысли,
Маршрут дальнейший продолжал;
Алеша понял – брови свисли:
За фронтом он домой бежал!?
Собрать всю волю, не забыться —
Как больно будет осознать:
Столь пройдя, чтоб не пробиться …?
И мысль об этом надо гнать.
Так было дело под Горячим,
Когда подумал – «Вот, конец!»,
Старик приметил оком зрячим:
– За зря погибнет. Чай, боец?!», —
С трудом затиснувши на дровни,
Промолвил кляче: «Гей, пошла!», —
А сверху хворост крон и корни,
Чтоб злыдней нечисть не нашла.
Согрел старик отвар ядреный —
Из схрона сало в три перста:
– Не немчуре же рос холенный,
А, шоб «вприглядку» до поста.
Капуста с бочки, самосолка —
«Мундир» с картошки – в руках дрожь, —
Была бы старая довольна:
«Шальной» сразило – навзничь в рожь.
Притих старик, зачем расспросы,
Сам в этой жизни повидал:
Кронштадт, восставшие матросы, …,
Кровь за Советы проливал.
Алешин сказ предельно краток —
Лишь месяц с лишком воевал;
Катился фронт без ярких схваток —
Солдат за ним не поспевал.
Свет керосинки еле брызжет
Сквозь щели ставень на плетень:
Заострил слух – им корысть движет —
Холуй германский, добра тень.
«Мосол» – в народе, ирод Костя —
Примерный, словом полицай,
Пронюхал про ночного гостя:
– Дядька Мыкола! Отчиняй!
– Плохи дела! Скориш, сховайся!
Я, це отродье задержу ….
Щелкнул засов: «Не рад, признайся?
Пристыл я. Холодно… дрожу ….
А, що горилка вже не грие?
Цепови псы вси в конурах ….
– Твоя старуха в зимли гние!?
Щас твой черед …, – прикладом в пах.
Ворвался разом он в светлицу,
Глазами ерзал по углам —
Пот злости смачивал петлицу,
Летела утварь, словно хлам…
С их взглядами – стволов нарезка,
Застыли студнем на лице;
Готовы были, но не резко —
Смерть с желатином в «холодце».
«Дефис» зрачков – затмила ярость,
Застыли пальцы на крючках,
До выстрелов такая малость:
Кто первый? Пульс в висках.
Вмиг напряженку разряжая,
Старик хватает табурет;
Всю накипь, с сердца сокрушая —
Скривил «Мосол» лица портрет.
Обмяк снопом у ног солдата:
– За честь Прасковьи и свою! —
Прости, Господь, за супостата! —
За сына, павшего в бою!
По слухам: фрицы под Москвой,
На юге – к Дону подступают
Армады маршем, строевой
По выжженной земле ступают.
Все чаще встретишь на дорогах
Колоны с курсом на восток:
Нет хлеба с солью на порогах —
Проклятий встречный им поток.
Посты, разъезды повсеместно —
Прифронтовой царит закон.
О том Всевышнему известно,
Как прошмыгнуть через кордон.
Простым «Макаром» не пробиться,
К своим не выйти – это факт;
Как среди немцев раствориться —
Не заключать же с ними пакт?!

Часть 2