Геннадий Васильев - Охота на охотника. Детективные повести

• Название: Охота на охотника. Детективные повести
• Автор: Геннадий Васильев
• Жанр: Русское современное

Две повести с детективным сюжетом – «Охота на охотника» и «Тройная бухгалтерия» – написаны почти полтора десятка лет назад, одна была издана под другим названием и в существенно другом виде столичным издательством, вторая ждала своего часа, ее издавать не хотели. Обе повести связаны общими персонажами с яркими, выразительными характерами, обе отличает острый, захватывающий сюжет, множество интриг и неожиданных разрешений.

---

С генералом они познакомились в Приднестровье. Генерал командовал армией. Чем там занимался Лесюк, неясно. Был ли он в то время еще сотрудником спецслужбы или ушел уже на пенсию, никто этого не знал. То есть можно было, наверное, получить такую информацию в кадрах администрации. Но дело в том, что Лесюка боялись. Все. Включая, кажется, самого генерала. Этого Лесюк держал на каком-то прочном крючке еще, похоже, с Приднестровья. Другие боялись как интригана и мстительную личность, способную в любой момент вынуть из-за пазухи досье с компроматом на любого чиновника. Или почти на любого. Замараны были все. Вот Лесюк всех и повязал. Знал о каждом так много, что дешевле было его бояться. Да и вообще: известно – не бывает «бывших» офицеров ФСБ.

Одевался Лесюк довольно причудливо. Он ходил по администрации в мягкой кожи сапогах, армейских галифе и френче образца едва ли не Второй мировой. Знающие люди, однако, говорили, что все заказано у лучших мастеров, из лучшего материала и сносу не знает. Такой стиль. Голову Лесюк брил, отсюда возникла кличка: Лысюк. Курил исключительно папиросы. Хорошие, правда. Все это незнающему человеку было, во-первых, странно, а во-вторых, всякому выдавало в экстравагантном губернаторском заме человека не публичного. И настораживало.

По многим вопросам, связанным с деятельностью силовых органов, Васин волей генерала отчитывался перед Михаилом Петровичем.

– Не возражаешь, я присяду? – Лесюк сел к длинному столу, подтянул к себе пепельницу. Сам Васин не курил, но относился к дыму спокойно. – Ты, Леонид Георгиевич, знаешь: я каких-то особых подходов не люблю, предпочитаю сразу по делу. – Это и был один из его фирменных подходов – сначала сказать эту фразу, а потом долго доставать папиросу, которая непременно сломается – значит, доставать другую, дуть в нее, потом искать спички, прикуривать, затянуться – и вдруг закашляться минут на пять-десять, это зависело от того, чего он хочет от собеседника. В общей сложности процедура занимала с четверть часа. Не то чтобы она как-то особенно деморализовала – умные люди, не на допросе, понятно, что цирк. Но нервировала заметно.

Васин терпеливо ждал, когда Лесюк проделает обязательный номер. Наконец, тот откашлялся.

– Папиросы стали… говно на палке! – сердито сказал Михаил Петрович и широкой ладонью утер слезу. – Леонид Георгиевич, твои менты занимаются делом о гибели Королева?

– Только этим и занимаются, – усмехнулся Васин.

– И что – тишина?

– Михаил Петрович, так скоро только известно какие дела делаются.

– Ну да, ну да… Ну, а предположения какие есть?

– Разные. («Ну чего ты ко мне прицепился? Щупаешь меня? Ничего я тебе все равно не скажу больше того, что захочу, разведчик сраный!»)

– А поподробнее, – сделал голос серьезным Лесюк.

– Поподробнее? Да нет подробностей пока, я же говорю. Одно пока предположение: водитель не мог не справиться с управлением и самостоятельно свалиться с дороги. Он для этого был слишком опытный. Его столкнули.

– На чем основана такая версия?

– Это не версия. На джипе есть следы сильного удара со стороны водителя. Такого сильного, что он мог быть нанесен только большой машиной. На дороге остались следы торможения как раз такой большой машины. Возможно, это был КрАЗ или что-нибудь в этом роде. На ней, конечно, тоже должны остаться следы. Но ни в городе, ни в ближайших деревнях пока ничего подобного не нашли. Все было продумано тщательнейшим образом и рассчитано до секунд.

– Вашим сыщикам известно, что маршрут, которым должен был следовать из города Королев, был изменен в последний момент? – впился взглядом в Васина Лесюк. «И это знает, паршивец. Откуда, интересно?»

– Известно.

– Причина? Почему он выехал не той дорогой?

– Разбираемся, – у Васина вдруг мелькнула еще не очень четкая догадка, – хотя… Не главный это вопрос. Какая разница – тем путем выехал или другим? Ждали его в том месте, которое он миновать в любом случае не мог. Михаил Петрович, а ваш-то вопрос с чем связан? Какое вы-то значение этому придаете? Может, я чего не знаю?

– Да есть у меня некоторые соображения. Я их пока при себе подержу, – Лесюк погасил папиросу. – В общем, ясно. Генерал интересуется лично этим делом. У них хоть и не очень были отношения, но… Так что, Леонид Георгиевич, как только какие новые детали, ты уж будь добр – мне. Удачи.

Лесюк мягко вышел из кабинета.

Васин посидел некоторое время молча, о чем-то думая. Потом набрал на «вертушке» номер.

– Привет, оппозиция. Васин это. Поговорить надо. Срочно. Твой интерес. Нет, не у меня и не у тебя. Хорошо, давай там. Через полчаса.

Глава 10

В общаговской комнатке Владимира Свистунова за столом сидели он и его армейский друг Магомед. Пили водку, закусывали консервами и колбасой. Запивали минералкой. Магомед рассказывал.

– Из армии вернулся, пришел туда же, где раньше работал. В университет. Вызвали к ректору, тот говорит: «Магомед Султангариевич, я вас очень уважаю, но есть обстоятельства». Я еще ничего не понял – что за обстоятельства, о чем он? «Недавно, – говорит, – был у меня разговор с одним шибко уполномоченным человеком, имеющим выход на самого президента. Он дал мне прямо понять, что ваше возвращение в университет нежелательно». Но почему, спрашиваю. «На Кавказе неспокойно. В Чечне. Вы – чеченец». Так я же не сегодня стал чеченцем, всегда им был! Преподавал ваш язык, который для меня – не то второй родной, не то первый, я уж и не знаю. Я вашу культуру, вашу литературу знаю лучше вас. Почему мое нахождение в университете так опасно? Я что – деньги ворую или убил кого? А он, подлец, и отвечает: «Вы – нет. Но ваши сограждане…» Вот ведь сволочь какая! Будто бы они не в России живут и не его сограждане в той же мере, что и мои. Я его взял за шкирку, тряхнул разок. Потом опомнился. Извинился даже. Он стоит, белый, губами трясет. Я говорю: «Извини, паскуда, что я тут два года тебе глаза мозолил, прикидывался хорошим преподом! Надо было мне раньше по голове тебе дать втихаря, чтоб точно знал, за что теперь меня выгоняешь». Он только сумел сказать, что, мол, не он виноват, если он меня не уберет из универа, его самого уберут. В общем, плюнул я, даже заявление писать не стал.

Магомед налил водки, молча выпили, куснули колбасы.

– Главное, что обидно-то: никак я не мог понять, что за ерунда такая, какой «уполномоченный человек», что за причина? Долго не понимал. Только потом дошло, когда первая чеченская кампания началась. Понимаешь, эти суки вот так заранее к ней готовились – почву подрабатывали, чтобы «шпионов» в тылу не оставить. А «шибко уполномоченным» мог быть только представитель президента, государево око.

Ну, а дальше что? Ушел – податься некуда. Жил я в Ростове в общаге, после армии этот паразит квартиру обещал дать. Из общаги, естественно, тут же попросили. Поехал домой, в Грозный. Ну, я там не в самом Грозном жил, а у брата в селении под Грозным. За несколько лет, что там провел, федералов возненавидел. Своими глазами посмотрел, что они там творят. Оружие они продают бандитам, я сам видел. С наркоты не слазят, женщин чеченских насилуют. Вот процесс сейчас идет по Буданову – думаешь, один он такой? Его просто сдали, как пешку. Там таких – сотни, как он. Ну, десятки, может. Но много.

С другой стороны, и наши не лучше. У брата в яме рабы русские сидели. Он их, как собак, держал, даже хуже. Я говорю: «Что делаешь, брат? Разве Аллах тебе такое простит? Рабство – средневековье это». Он смотрит на меня со злобным сожалением – что брат я ему, что убить меня не может поэтому – и говорит: «Уезжай отсюда! Не я, так другие тебя убьют, будешь такое говорить!» И убили бы. Он бы и убил в конце концов. Вот я и уехал. Подальше, в Сибирь.

– Ну, а здесь-то что делаешь?

Магомед засмеялся, плеснул еще водки обоим.

– Бизнес. Небольшой, правда, относительно. Наши помогли, как смогли. Детали рассказывать не буду – уважать перестанешь. В общем, помогли… Есть несколько магазинчиков, павильонов. Живу, как могу. Машинка имеется. Хорошая. Женой вот, правда, пока не обзавелся.

– А чего живешь-то в общаге, раз бизнес у тебя прет? – Володя слегка захмелел.

– Ну, это простая история. В свое время, еще до моего приезда, один из наших… скажем так – неформальных лидеров нашел какой-то крючок, которым зацепил фигуру в коммерческом институте – не то проректор он там, не то еще кто. Короче, общежитиями ведает. Тот вовсю торговал комнатами, мало того: в одном из общежитий у него был натуральный бордель. Амир как-то умудрился найти крутой компромат – с фотографиями постельными, с признаниями участников, даже с указанием сумм, полученных этим жуликом-проректором. Пришел к нему, едва попал на прием. А когда выложил все перед ним, тот чуть не обделался от испуга. Потому что у Амира и некоторых других наших… назовем их опять лидерами, – у них прихватки будь здоров. Да я тебе уже сказал об этом. Там и на ФСБ выходы, и на губернатора почти непосредственно, про ментов я уж не говорю. На всех уровнях. Амир этому жулику и предложил сделку: ты нам отдаешь общежитие, а мы никуда эти симпатичные бумажки не передаем. Но и не уничтожаем. В общем, выбора у проректора не было. Все прошло по-тихому, естественно, неофициально. Амир даже честно заплатил какие-то деньги.