Илья Либман - Малыш 21 века

• Название: Малыш 21 века
• Автор: Илья Либман
• Жанр: Русское современное

Эта последняя из книг, описывающих жизнь неугомонного Малыша. Случайным образом, пересматривая старые бумаги и документы, он находит номер телефона, который может помочь ему повернуть жизнь в ином направлении и встретиться с давно невиданной женщиной (опять женщиной!) и вместе с ней искать разгадку рецепта эликсира путешествий в былое. Но какие же поиски и разгадки бывают без путешествий? В Нью-Мексико, в индейской резервации он встречается с посланницей с Оранжевой из книги «Время Апельсина».

---

Малыш помнил время, когда 80% квартир были заселены японцами. Это было в далекие 80-е, когда японская экономика шагнула за океан и довольно удачно пустила в штатах корни. Японцы сделали абсолютно верный шаг – приехали в Тулу со своим самоваром, иначе говоря все большие корпорации привезли на работу своих служащих с их семьями и скарбом.

Малыш с семьей из последних усилий тогда только вселился в это здание и по недалекости ума считал, что за ковры и лампионы в коридорах, подписное искусство на стенах лобби и недобитых самураев в лифтах и прачечной они платят слишком много денег.

В последствии семья Малыша делала попытки сдружиться с японскими соседями – они приглашали их на партии парного тенниса в городской парк. Японская пара приглашение приняла и на корт явилась вовремя, но дальше все было не так здорово. Сверхкондиционная только начала осваивать теннис и радовалась каждому успеху на корте, как ребенок. К тому же она была бескомпромисна в спорте и не могла поддаться из соображений вежливости. Малыш знал все это и чтобы хоть как-то уравновесить силы команд поставил ее играть против японского мужчины, а сам стал играть против японской жены. Японцы позорно проиграли, несмотря на все его старания. Японский мужчина становился пурпурного цвета и орал на свою жену за пропущенные мячи. После игры, за ланчем, они совсем не разговаривали с ними, но свехкондиционной было уже все равно: она выпила бутылку розэ, как в былые годы, и чувствовала себя превосходно. Самое неприятное случилось позже, когда она спросила японскую женщину, как приблизительно можно перевести имя той на английский язык. Японку, должно быть, часто спрашивали такое, и она с готовностью ответила «Персиковая косточка – белая лапка». Сверхкондиционная могла улыбнуться хорошей шутке или своевременному анекдоту, но в тот раз она рассмеялась во все горло. Смех ее был воспринят враждебно. Японская пара с ними даже не здоровалась, если они пересекались в лобби.

Был еще один случай пересечения Малыша с чужой культурой. Спускался он как-то в лифте с японской женщиной, которая выглядела по его понятиям, как увеличенная до человеческих размеров нэцкэ. И без всякого любострастия он взял ее за руку чуть выше локтя. Та покраснела сквозь пудру и выскочила из лифта, как ошпаренная. Пару дней спустя Малыш спускался в гараж, чтобы ехать играть в теннис, и оказался в кабине лифта с той же женщиной и ее мужем. Узнав Малыша, женщина стала указывать на него одной рукой, а другой – прикрывать рот и громко что-то шептать японскому мужу. Лицо японца стало свирепым, он сделал несколько агрессивных движений руками в воздухе. Малыш, не понимавший тогда границ дозволенного, сделал похожие движения в ответ. На этом бы дело и кончилось, но Малыш считал себя американцем и поэтому он легонько хлопнул струнами своей ракетки по японской голове и сказал: «Помни Перл Харбор».

К концу 80-х экономическая агрессия Японии на штаты пошла на спад. Японские семьи выезжали из их билдинга в срочном порядке, оставив после себя мебель, предметы бытовой техники и велосипеды. Две японские женщины решили не ехать назад в Японию.

С одной из них Малыш столкнулся перед лифтом. Они знали вприглядку друг друга больше четверти века.

Хорошо еще, что в самом начале их американского «гастроля», кроме его удалой головы, была голова и шея сверхкондиционной, которая быстро разобралась, где правильнее жить ее семье и в какую школу ходить ее ребенку, из-за будущей жизни которого вообще начался весь этот сыр-бор с Америкой.

Денег у них было, может быть, побольше, чем у других приехавших из Питера, но не настолько много, чтобы купить кооператив в Хардсдейле. Однако, они сразу пошли работать, хотя и за гроши, и принялись копить, как это было принято в первородной семье сверхкондиционной.

В семье Малыша не знали счета деньгам, потому что жили там от аванса до получки, как весь совейский народ.

В этом был и есть национальный русский шик, перенесенный со страниц книг в реальную жизнь благодаря 99% грамотности населения и 100% любви к чтению русских классиков.

Если для примера взять американскую популяцию 80-х годов прошлого века и русское население в после революционный период и сравнить, что моделировало образ жизни одних и других, то с увернностью можно сказать, что нечитающие американцы черпали примеры из жизней, сходных с их, из кино и телевизионных шоу. Малыш был шокирован, когда после показа воскресного телефильма «Горящая кровать», запылала не одна кровать в реальной америкосной жизни.

Русский народ каким-то непонятным на первый взгляд тоже выбирал себе образцами не передовиков труда, а купцов-гуляк, банкиров-растратчиков и офицеров, пропивших полковую казну.

Отец Малыша, хотя и не был этнически потомственным русским, но эту негативную черту русского характера привил к себе с большим успехом за считанное время – он любил гулять и праздновать.

В свои сознательные годы Малыш, будучи ребенком, занимающимся со своим папой мужскими делами по воскресеньям, однажды попал на проводы кого-то в отпуск. По своей наивности он тогда думал, что именно поэтому они приехали на вокзал. Малыш стеснялся спросить папу, почему они не взяли с собой купальные принадлежности и что-нибудь из любимых игрушек, чтобы не скучать в местах летнего отдыха, а просто сжимал теплую папину ладонь и следовал за ним под необъятными сводами. На вокзале они шли вовсе не к кассам за билетами, а в привокзальный ресторан. Там Малыша усаживали на стул за длинным накрытым разными вкусностями вокзального качества явствами столом. Заботу о нем добровольно брала на себя какая-нибудь Дуся или Леля.

Малыш в ту пору еще не был всеяден, но не был он снобски избирателен. Иначе говоря, он мог надкусить или проглотить ложечку чего-то для него нового, и если вкус не смущал или не шокировал его, то доесть все на тарелке до конца. Тем временем его папа уходил в другой конец стола, где поднимались тосты. Оказывалось, что был такой праздник – обычай – провожать сотрудника в отпуск. Праздник по-простому назывался отвальной.

Размышляя о былом сейчас, можно правильно заключить, что настоящие отвальные случались, когда люди мигрировали из одного места в другое, преследуя различные официальные цели типа освоение целинных и залежных земель или строительство БАМа.

За отвальную в отпуск, как годами позже узнал Малыш, платил профком предприятия, подтверждая расходы придуманными актами о статьях расходов.

Но проводы в отпуск с вокзала имели и свои негативные стороны – нужно было все успеть съесть и выпить до отхода поезда к точке предстоящего отдыха. Иногда времени на это не хватало, и провожаемый под кайфом выбегал на перрон, когда последний вагон состава весело мигал перед его носом габаритными огоньками.

К концу банкета папа Малыша подходил к нему неровной походкой и интересовался не нужно ли ему в туалет, потому им уже пора ехать домой.

Потом они садились в трамвай номер 25, и Малыш был назначен ответственным лицом за выход из трамвая на правильной остановке в случае, если папа заснет.

И Малыш вырос таким – гулякой, похожим на своего отца. Но семейная жизнь со сверхкондиционной перековала его на 180 градусов. Поняв, что на зарплату молодого специалиста прожить достойной жизнью невозможно, Малыш нашел для себя нишу в полутеневой экономике. Они зажили безбедно: купили жилье, давали ежемесячные фуршеты, ездили отдыхать на юга и снимали дачи на заливе. Пересечений с властью у них, как таковых, не было, но вот однажды сверхкондиционную вызвали в школу, во второй класс которой ходил их с Малышом сын, и сказали, что так дальше продолжаться не может: сын Малыша улыбался в классе на всех уроках все 6 дней в неделю, если не болел. При этом он успевал академически и по внеклассному чтению. Это и послужило толчком к большим переменам.

Эти думы посетили Малыша, когда он выруливал на скоростную дорогу в сторону Нью Джерци. Самоговорящий телефон не перебивал его мыслей о том, что было и что он скажет Райке через 2 часа дороги.

Еще сегодня утром Малыш не подозревал, что день будет развиваться в таком направлении. Он подумал, что сейчас самое время заняться анализом и собрать звенья в цепочку, с чего все это началось, почему этого не произошло раньше, ведь он прекрасно знал, как можно найти Райку, и то, что он не хотел видеть ее немолодой, было пустой отговоркой для самого себя. Была тут и самозащита: что Райка, если бы хотела, сама могла найти его. А если не нашла, значит и не искала. А если не искала, значит и не хотела. Эта часть уравнения их отношений была у Малыша в голове долгие годы приравнена к его части, далеко не такой артикулярной.

В это время дня дорога не была особенно занята транспортом, и через четветь часа Малыш выруливал на мост, ведущий на другой берег Гудзона.