Анатолий Малиновский - В уездном городе

• Название: В уездном городе
• Автор: Анатолий Малиновский
• Жанр: Детектив
• Год: 2016

У каждого человека есть прошлое, которое таит в себе много ошибок, заблуждений и мечтаний. Иногда, люди из прошлого возвращаются в самый неподходящий момент и, врываясь в нашу жизнь, требуют выполнения некогда данных обещаний… Так и в тихой, спокойной жизни школьного учителя Николая Григорьева начали происходить события, которые, казалось, от него совсем независимы, стоило в небольшой уездный город Подольской губернии приехать нескольким товарищам по подпольной, революционной борьбе, следом за которыми появились и тайные агенты охранного отделения…

---

Николай присел рядом с парнем. Тот, шмыгая носом, посмотрел по сторонам, и видно удостоверившись в том, что их никто не подслушивает, ответил:

– Тож Николай Тимофеич, вы сами говорили – если чё случится в городе, али в деревнях рядом, вам об этом в тайне говорить. Или вы позабыли наш уговор?

Мужчина встал, внимательно поглядел на парня, и вспоминая свои ночные кошмары и сомнения, спросил:

– И что произошло-то?

Федька приосанился, этой минуты он ждал давно. Сделав лицо, какое видел у своего папаши, когда тот разговаривал со стряпчим, когда не выпивши, заговорил.

– Давеча, банда Петьки «Зеленого» на Иерусалимке шухер наводила. Говорят, хотела несколько жидов подрезать, и золото забрать. Да там явилась жирдормерия, и они убегли по Почтовой улице, а там вроде в Бугу сгинули. Не соспели никого покалечить. Вот.

Теперь парнишка, весьма довольный собой, важно поглядывал на своего собеседника.

Григорьев, казалось немного успокоившийся, толкнул Федьку в бок.

– А откуда тебе это известно стало?

– Да с мамкой сегодня на рынок, на Каличу, ходили. Свертки помогал поднести, да там бабье об этом-то только и толкует. Что упустили «Зеленого», да тот еще набедокурит. Ругали жирдомеров очень сильно. Страшно, как ругали… А мне можно?

Николай, слушая мальца, начал сыпать в бумагу табак, пытаясь состряпать на скорую руку самокрутку. Григорьев заметил и моментально отреагировал на ситуацию: ничуть не церемонясь, дал Федьке подзатыльника.

– Мал еще! Батьке расскажу, трепки задаст!

Мальчишка обидчиво отвернулся в сторону.

– Это зря вы так, Николай Тимофеич, мне Валька уже глазенки строит. Значит я уж большой и мне можно.

Николай спрятал всё в карман, все-таки учителю не надо при ребенке курить, что подумать-то могут. Воспитывать должен, а тут такое.

– Федька, я тебе уже сколько раз говорил – иди ко мне в класс, учить буду! Зачем тебе улицами околачиваться, к добру это не приведет. Научу читать, писать, арифметики. В люди выбьешься. Чего противиться, с мамкой я договорюсь.

Мальчик задумчиво ковырял в носу. Закончив процесс, он вытер пальцы о штаны. Только тогда и соизволил ответить.

– Нет, Николай Тимофеич, мне батька говорят, шо из-за учений этих у нас все беды имеются. Он говорит – была бы своя скотина, своя землица, а больше нам не надобно. А книжки эти, это все от диавола.

Григорьев часто такое слышал в здешних местах. И что он мог сказать – с одной стороны эти люди правы. Прогресс прогрессом, а человечество счастливее не сделалось. Возможно и он ошибается в своих ночных поисках.

– А новость, правда важная была? – спросил неожиданно Федька. – Я тут сижу, как с рынка примчался.

Николай чуть заметно улыбнулся.

– Правда, Федька! Если чего еще в городе произойдет, так ты мне сообщи. Договорились? – Григорьев поднялся и взялся за ведра.

Но мальчик не дал ему отойти, он вцепился в пиджак.

– Ей, Николай Тимофеич, дай монетку с цурем!

Николай обернулся и поглядел на обиженное лицо мальчика. Полез в карман и вытянул оттуда 50 копеек.

– Монетка с царем, Федька! С царем. Держи!

И он подкинул монету, которая была ловко поймана парнишкой. Мальчик посмотрел на нее и лицо его засияло.

– Хорошо, Николай Тимофеич, с царем. Спасибо!

Мальчик кинулся прочь, только дорожная пыль поднималась следом, от скорого прикосновения с голыми детскими стопами.

Но как только Григорьев остался в полном одиночестве, его мысли опять закружились в безудержном порыве. Бессонная ночь, вчерашний разговор с Ариной, да и этот недавний с Федькой, заставили его опять пережевывать те думы, с которыми он в последнее время никак не мог совладать.

Его всё время удивляли люди, проживающие в этом крае – почему они ничего не хотят? Почему они довольствуются той жизнью, которая у них есть, и какой бы она тяжелой и бессмысленной не была, не желают никаких перемен? Им хватает, как и говорил мальчишка, совсем малого. Им не нужно ничего – ни прав, ни свобод, ни справедливости. И зачем тогда те, другие, продолжают борьбу за них, проливая каждый день свою кровь. Неужели их устраивает тот быт, тот уклад, в котором они существуют? Им, как он заметил, не важно, кто правит, как правит и для кого правит. Будь то император, будь то монголо-татарский разбойник – им безразлично. Им нужен свой угол и своя похлебка, а там пусть всё летит в тартарары.

От того он и сомневался в действенности всего того процесса, который медленно, но всё таки происходил. Ведь как можно заставить людей идти к переменам, коль они перемен-то и не хотят, они будут привыкать к любому. Перемены большинство страшат. Он много слышал от людей – зачем что-то менять, ведьможно сделать еще хуже. Поэтому они и боятся учиться, боятся приобщатся к знаниям. Это может привести к тому, что они заметят в своей жизни некие изъяны, могут уразуметь, что есть и другая жизнь не такая грязная, жалкая и убогая, как у них. А они не желают ее увидеть, потому как не смогут и дальше существовать в своих мерзко пахнущих лачугах, со своими болезнями и голодом. Потому, наверное, и нужно двигать напролом – помогать им увидеть то, на что они так тщательно закрывают глаза, и тогда уже они сами поймут о невозможности жизни в таких рабских условиях. Тогда от них может быть и будет прок, они поймут и поддержат тех, кто последние десятилетия идут с открытым забралом на власть. Тогда они действительно станут движущей силой, а не просто массой созерцателей с весьма реакционными наклонностями. Правду говорят в последних статьях, что такими темпами ничего не добиться, нужно идти немного другими путями – теми, которые для нас проложили народовольцы, так мы намного быстрее добьемся хоть каких- то положительных результатов. Кто-то действительно запаникует – либо бунтующий народ, либо самодержавие.

А ведь он приехал сюда, на окраину империи, не только для учительской деятельности. В первую пору он сам для себя осознавал, что приехал сюда с одной только целью – для агитационной работы среди местного населения: крестьян, немногих рабочих. Собрал с собой нужные книги и материалы, готовил статьи для выступлений, но потом как-то это всё отошло, под спудом размеренной жизни, тиши и отделенности от бурных столиц. И Петербург, и Киев, и Харьков – это было далеко, и казалось ничего общего с этим городком не имеет, ни с его проблемами, ни с его радостями. Здесь люди жили своей жизнью и до перемен, и до революций им дела не было.

Возможно, утихомирил его страсти сам этот городок. Никакими достопримечательностями он среди других не выделялся – обычный уездный город, которые в большом количестве разбросаны по всей обширности империи. Бурлящая жизнь центральных улиц и умеренная всех других. Конечно, и здесь были свои легендарные личности, как то великий хирург Николай Пирогов, проживавший в одном из здешних близлежащих сел – Вишня. Впрочем, и всё. Хотя за год, здесь проведенный, можно было увидеть, что город растет, расширяется, возникают новые красивые дома, строятся мосты, работает паром. Фабрики и заводы открывают свои врата, зазывая рабочих. Театр, магазины, ресторации, рынки. Быть может, если пойдет такими темпами, то скоро и он обретет статус губернского города, а пока только начинает приобретать очертания. Может от этого и люди здесь немного, как бы законсервированы, не перевалили еще рубеж нового столетия, и остались жить по тем же правилам и законам, не обращая внимания на новые веяния и идеи.

Наверное, стоит сказать еще об одном пункте, толкнувшем Николая ехать в такую даль – это то, что в этом месте была черта оседлости, а значит тут проживало беднейшее еврейское население, которым был запрещен выезд за данную территорию, в другие города. Оно было обделенно наиболее, не имевшее никаких перспектив вырваться из границ своих крохотных гетто. Еще будучи студентом он много был наслышан о том, что истинных революционеров нужно искать среди евреев, так как им-то нечего терять и они готовы изменить этот мир во имя лучшего. Но для этого среди них нужно проводить серьезную, кропотливую работу. Да и история революционного движения это подтверждала. Учитель думал, что найдет здесь соучастников и сподвижников, но те не очень яро восприняли его попытки просветительства и вербовки, и в дальнейшем он сам от этого намерения отказался. Ему оставалось, что наблюдать, как еврейские молодчики сколачивались в банды, и таким- вот способом зарабатывали на пропитания себе и своей большой родне. Ему тогда становилось жаль, что всю свою силу, энергию и волю они тратят в преступных делах, а не в другом, более нужном, благородном и справедливом деле.

Когда Григорьев с полными вёдрами возвращался домой, он услышал, как его окликнул женский голос:

– Николай Тимофеевич, постойте!

Григорьев обернулся и увидел свою соседку, которая несла корзину, полную цветов, видно на продажу.

– Ох, господин учитель, за вами-то и не угнаться! – сказала она.