Аркадий Ваксберг - Плешь Ильича и др. рассказы адвоката

• Название: Плешь Ильича и др. рассказы адвоката
• Автор: Аркадий Ваксберг
• Жанр: Детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-903508-37-2

Новая книга Аркадия Ваксберга – известного писателя, журналиста, юриста, историка – содержит остросюжетные рассказы, написанные на основе подлинных дел, в которых автор, на протяжении двадцати лет проработавший адвокатом, принимал участие сам. В рассказе нет ни одной придуманной детали, нет даже самого малого домысла, но эти взятые из жизни истории своей увлекательностью могут поспорить с лучшими художественными детективами. Открыв эту книгу, вы уже не сможете отложить ее, не дочитав последней строки.

---

Но все же немалая часть его сторублевок, пройдя через руки многих владельцев, в конце концов добиралась до банка, и машина, к тому приспособленная, выплевывала их, пронзительным звоном оповещая о выловленной фальшивке. При каждом таком сигнале к поиску злоумышленника немедленно подключалась местная госбезопасность: изготовление поддельных дензнаков относилось к категории особо опасных государственных преступлений, угрожающих самому существованию советской власти. Сведения о каждой обнаруженной фальшивке немедленно отправлялись в Москву, где экспертную службу несли специалисты высочайшей квалификации.

Они без труда установили, что все отловленные купюры тиснуты с одной и той же отливки и имеют одно и то же происхождение. Установили и то, что производитель фальшивок не является дилетантом, что он скорее всего профессионально причастен к изобразительному искусству. Круг ведущихся поисков был, таким образом, сужен. Хотя – что значит сужен? Причастных к искусству у нас и тогда было пруд пруди, так что узкий круг все равно оставался довольно широким.

Была и еще одна сложность, затруднявшая поиск, – сложность, специально созданная для сыщиков хитроумным Ильей. Столь удачно изготовленное клише (ни один человек, державший фальшивку в руке, ни разу не усомнился в подлинности купюры!) должно было, по всем разумным правилам, понудить печатный станок работать безостановочно – гнать монету, чтобы как можно скорее, пока не очухались и не засекли, иметь максимальный навар. Между тем в руки сыщиков попала отсеянная банковской техникой сущая мелочь: несколько десятков тогдашних сотенных – в общей сложности не то на четыре, не то на пять тысяч рублей. Остальные, как мы знаем, осели в чулках. Но и остальных было не так уж и много. С привычной логикой поведения изготовителя подложных банкнот это никак не вязалось. Отказ от стереотипного поведения фальшивомонетчика как раз и входил в замысел Ильи, хотя он вряд ли формулировал для себя линию своего поведения. Просто действовал по интуиции. С повышенной осторожностью.

Поиск преступника вели в тех районах, где отловили фальшивки. Молдавия и все прилегающие к ней области Украины тоже попали в зону проверки. Что именно делалось, мне не известно, – факт остается фактом: на след Ильи не напали.

В течение нескольких месяцев ни одной новой фальшивой купюры банки не отловили. Казалось, преступник свернул свое производство. Но вдруг самодельная сотня выплыла где-то в Челябинской области. Потом еще несколько – много! – в Омской и Томской. И все – с того же клише. Это Илья решил сменить географию, отправился на Урал и в Сибирь менять свою взрывную продукцию на мелкие, но законные. Одновременно решалась другая, не менее важная задача: дать всем, кто хорошо знал, каков его реальный достаток, объяснение своему внезапному обогащению. Как бы иначе он смог купить даже дешевый дом? Илья раструбил, что уезжает на заработки в Ташкент: какой-то его приятель-коллега устроил работу, за которую будут прилично платить.

Не то что в Ташкент – ни в один уголок Средней Азии его нога не ступала. И ни одной фальшивой сотни там, естественно, так и не всплыло: Илья ловко крутил интригу и все предусмотрел. И вернулся в родные края со следами загара, который вполне мог сойти за узбекский. Потому что летом, на берегах Иртыша и Оби, кожа чернеет ничуть не хуже, чем где-нибудь на Памирских склонах. Сошло!.. Нужная сумма – на уютный, непритязательный домик – уже собралась. И домик был куплен. Подозрений это не вызвало. Не вызвало лишь потому, что скромный достаток Ильи никак не бросался в глаза. Его образ жизни – прежний и нынешний – ничем не отличался от образа жизни всех окружающих. В тех краях достаточно, кстати сказать, высокого – по тогдашним российским меркам.

Теперь у гравера уже не было нужды искать приют под чужими крышами, и он даже мог, спасаясь от одиночества, приглашать гостей из Кишинева, а то и еще откуда подальше. На приглашения откликались охотно: благодатное место, чистый, ухоженный дом. Фрукты, вино… Один из приезжих, тоже художник, из русской глубинки, так загостился, что, считая не слишком удобным злоупотреблять хлебосольством хозяина, предложил ему небольшую плату, чтобы пожить в благодатном краю на правах нанимателя, а не гостя. Это было тем более кстати, что с деньгами у Ильи опять возникли проблемы, а от зарока, который он сам себе дал, отступать не хотелось.

Зарок состоял в том, что печатный станок навсегда прекратит работу, как только он наштампует точно на дом! Наштамповал – и ушел на покой… Но уничтожен станок все-таки не был. Бережно завернутое в тряпье, обмотанное плотной пленкой, а поверх еще и брезентом, клише было временно погребено в яме на краю черешневого сада. Борясь с искушением (ведь так славно все обошлось!), Илья ни разу себе не позволил запустить его снова, справедливо, наверное, полагая, что негоже играть с судьбой, коль уж она оказалась такой благосклонной. Кормили все те же доски почета, да еще и рисуночки, которые он делал для районных газет. Этих крох хватало на пропитание, а на большее Илья не претендовал: лишь бы не оказаться на тюремном пайке.

И тут вдруг, когда жизнь худо-бедно наладилась – мечта сбылась и возмездие обошло стороной, – Илью вызвали в райотдел милиции. Повесткой – со строгим предупреждением об ответственности за неявку. Было несколько странно, что не нагрянули с обыском без всяких предупреждений, не заковали в наручники, а дали отсрочку почти на неделю – за это время и сбежать можно, и орудие преступления уничтожить. Но хитрый «их» маневр Илья разгадал. Попытайся он бежать, был бы тут же схвачен и дал бы сам против себя серьезнейшую улику: стало быть, есть от чего скрываться. Попытайся уничтожить клише, был бы тоже схвачен на месте – ведь за ним, ясное дело, следили!

Он покорно явился по вызову, доверившись пока что ни разу ему не изменившей судьбе.

– Вы понимаете, конечно, зачем вас пригласили? – с напускной важностью спросил милицейский майор.

По должности ему бы от силы быть капитаном, но городишко, где Илья купил себе дом, располагался невдалеке от румынской границы. Входил в так называемую пограничную зону, где даже на скромных постах восседали офицеры относительно высокого ранга. Граница отделяла могучий Союз от дружеской, если не братской, страны из братского же соцлагеря, но режим в пограничной зоне ничем не отличался от режима на рубежах с Финляндией или Турцией. Цену этому братству в Москве хорошо знали.

– Будете сами писать объяснение? Или допрос, как положено? – не без ехидства уточнил майор и пронзил сникшего разом гравера суровым взглядом.

– Так с этим делом давно закончено, – пролепетал Илья. – Добровольный отказ… – Вероятно, он заранее вычитал в законе такую формулировку, дававшую право на снисхождение, а то и вообще на прощение. – Больше ничем подобным не занимаюсь.

Майора сильно задела эта наглая ложь. Он в точности знал, что Илья по-прежнему «занимается» тем, из-за чего и пришлось направить ему повестку, и вот, вместо чистосердечного раскаяния, за которым, на самый худой конец, мог бы последовать штраф, пытается запудрить мозги.

– Ложью вы только ухудшаете свое положение, – пригрозил майор. – Советую держаться поближе к правде, это в ваших же интересах.

Он дал ему лист, ручку с пером, как в начальной школе – в те еще, безмерно далекие, времена, – пододвинул чернильницу и предложил написать объяснительную: «все, как есть». И тогда – только тогда, сказал он – будет принято решение, что с ним, нарушителем, делать.

Текст покаяния у меня не сохранился, но он мало чем отличался от того, который я воспроизвожу по памяти.

«Добровольно сообщаю, что с изготовленного мною клише было отпечатано незначительное количество сторублевых купюр на общую сумму порядка двадцати пяти или тридцати тысяч рублей или чуть больше исключительно для покупки дома, поскольку мне негде было жить. После накопления указанной суммы и, расплатившись полностью за выбранный мною дом настоящими, а не фальшивыми деньгами, я сразу же добровольно отказался от дальнейшего печатания и вот уже в течение почти трех лет не напечатал ни одной сотни. Клише спрятано в саду моего дома. Оно, по моим расчетам, уже разрушено или сгнило и во всяком случае не пригодно для изготовления денег. Место его хранения могу указать и добровольно выдать милиции».

Майор читал этот текст и, думаю, чувствовал, с какой опасной скоростью заколотилось его сердце. Возможно, сначала он толком даже не понял, о чем идет речь. Про розыск фальшивомонетчика во вверенном ему регионе майор информирован не был: госбезопасность про свои акции милицию не извещает, разве что просит докладывать о подозрительных лицах. Но ни под каким подозрением Илья не пребывал.

Читатель, наверно, уже догадался, что вызов Ильи в милицию никакого отношения к его денежной афере вообще не имел. В приграничной зоне, даже если въезд в нее не требовал пропуска, ни одно лицо не могло находиться без регистрации более суток. Бдительные соседи, половина которых, если не больше, состояла в милицейских осведомителях, просто донесли о жильце из России, временно взятом Ильей на постой. Если тот квартировал у него бесплатно, Илья нарушил правила регистрации. Если за деньги, то плюс к этому еще и правила налогообложения. В любом варианте его ждал, как уже сказано, штраф. Притом – совершенно ничтожный…