Александр Пыльцын - Офицерский штрафбат. Искупление

• Название: Офицерский штрафбат. Искупление
• Автор: Александр Пыльцын
• Жанр: Военное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-92728-9

Эта книга – не очередное (уже седьмое по счету) переиздание бестселлера «Правда о штрафбатах», разошедшегося рекордными тиражами. Автор не просто дополнил свои мемуары новыми материалами, но увеличил их объем наполовину и радикально переработал. Фактически у вас в руках новая книга.

Это – самый честный рассказ о боевом пути первого из штрафбатов Красной Армии, в котором Александр Пыльцын служил «офицером постоянного состава» – их отбирали не из штрафников, а из лучших фронтовых командиров.

Это – «окопная правда» заслуженного ветерана, опровергающая клевету на Великую Отечественную и антисоветские фальшивки.

Если вам нужны не лживые мифы «антисталинистов», а подлинные воспоминания фронтовика, прошедшего со своим штрафбатом от Белоруссии до Берлина, – эта книга для вас!

---

Командиром нашей роты был капитан Михаил Сыроватский, кстати сказать, сам недавний штрафник, восстановленный в офицерских правах за боевые заслуги в боях под Жлобином и принявший предложение комбата Осипова остаться в батальоне на должности ротного командира. Это был невысокого роста худощавый офицер, кажется, еще не совсем освободившийся от ограничений, наложенных на него прежним положением бойца-переменника, и как-то особенно уважительно относящийся к взводным своей роты да и к вчерашним коллегам-штрафникам, ко всем обращался на «вы». Как потом мы его «разглядели», был он человеком спокойным, невозмутимым, не чуждым разумного компанейства, но не допускающим и близко панибратства. Его распоряжения подчиненным носили характер просьб, но твердых, настоятельных.

Тогда, на Друти, он ждал, когда подтянется со льда вся рота, чтобы не дробить тот кулак, которым собирался прорвать оборону на своем участке. Преодоление реки проходило, как было установлено, почти бесшумно, без единого слова, да и берег штурмовали тоже молча. Но сосредоточение роты у крутого берега Друти не прошло незамеченным для противника, и он открыл огонь минометами по льду, а ружейно-пулеметный вначале под крутым берегом нас не доставал.

Это уж потом мы удивлялись, как нам всем удалось так быстро, без специальной обуви, без штурмовых лестниц, «кошек» и канатов или каких-либо других приспособлений преодолеть обрывистый и обледенелый склон берега. Его ледяной покров разрушали только при помощи штыков, финских ножей да саперных лопаток, проделывая в сравнительно нетолстой корке льда углубления, если удавалось, даже до грунта.

Здесь возьму на себя смелость сказать, что в полной мере подтвердились слова в документе штаба 3-й армии о чудесах, которые творит пехота, особенно офицерская, да еще и штрафная. Документ этот называется «Описание боевых действий 3-й армии в Рогачевской операции в период с 21 по 25 февраля 1944 г.», и в нем записано, в том числе и о штрафбате:

«Лишний раз подтвердилось, что при ясном понимании своей задачи и хорошем руководстве со стороны офицерского состава наша пехота способна творить чудеса. В штурме неприступного Днепровского берега русская пехота лишний раз показала присущие ей блестящие качества. Это упорство, смелость и ярость, с какой она штурмовала отвесные обрывы под огнем противника».

Немцы, оказывается, специально поливали этот крутой, очень высокий берег Друти водой и превратили, по их мнению, в недоступный ледяной барьер, своеобразную большую «горку». Неожиданно вспомнилась известная фраза Сталина: «Нет в мире крепостей, которых большевики не могли бы взять!» Временами приходилось съезжать с этой «горки», почти как суворовские солдаты при переходе через Альпы. Только те съезжали вперед, а мы – назад! И все-таки успели! Рота начала атаковать передний край немцев, несмотря на усиливающийся пулеметный огонь, подавляемый огнем наших автоматчиков и гранатами. И вот уже вместе с разрывами гранат стали слышны крики, среди которых рядом с «ур-р-а-а-а» заметно выделялись весьма крепкие русские выражения. Нагрянув на еще не опомнившегося противника, штрафники завязали бой. Наверное, только достигнутая внезапность и самоуверенность немцев в недоступности для нас их позиций избавили роты от больших боевых потерь.

Кстати сказать, замусоленный штамп о том, что штрафники вообще без мата не обходились в любых ситуациях, также надуман, как и многое другое, что некоторыми авторами публикаций о штрафбатах перенесено в свои измышления из тюремно-лагерного бытия. Мои предположения о том, что мат есть выражение высшего эмоционально-стрессового напряжения именно в острых боевых ситуациях, нашло подтверждение в будущем. И если он имел место, то был скорее адресован врагу, и то при близком соприкосновении с ним, а не в общении между собой.

Мы с ординарцем вместе со своим взводом и еще человек 5–6 неудачников, испробовавших неласковую воду коварной Друти, мокрые, но еще не лишенные подвижности, участвовали в захвате и первой, а затем и второй траншей противника. На себе убедился, что промокшая ватная одежда очень тяжела!

Как отмечал генерал Горбатов, немецкая оборона на реке Друть была мощной. Были там и доты с металлическими колпаками, и плотные минные поля, и проволока в три кола. Но на нашем участке минного поля не оказалось, траншеи были отрыты на небольшом удалении от обрывистого берега, поэтому берег на значительном его участке немцами не простреливался, а проволочные заграждения были слабыми, в один ряд. Может быть, это потому, что противник понадеялся на казавшуюся ему недоступность этого крутого склона, превращенного в ледяную горку.

Но то, что для нашей атаки было выбрано одно из таких слабых звеньев обороны немцев, было еще одним свидетельством стремления генерала Горбатова в любой ситуации избежать неоправданных потерь. По всему было видно: жалел он именно штрафбат, понимая, что этот батальон штрафников-офицеров по аналогии с известной уже читателю аббревиатурой ОПРОС (отдельный полк резерва офицерского состава) наш командарм может посчитать как своеобразный ОБРОС – «Отдельный батальон резерва офицерского состава». Реабилитированные офицеры из этого ОБРОСа, приобретя боевой опыт рядовыми, будут весьма ценным пополнением для войск его 3-й армии. Да и разведка у генерала Горбатова хорошо поработала, сумела обнаружить наименее укрепленный участок немецкой обороны: минного поля не было, а проволока вместе с кольями сравнительно легко была опрокинута.

Первая траншея уже была очищена от живых фрицев, убитых было много и в самой траншее, и за ней. Наши подразделения, преследуя убегающих немецких солдат, захватили не только вторую траншею. В результате решительных действий наших двух рот (не могу вспомнить, кто командовал другой ротой) образовался уже заметный плацдарм.

После того как мы выполнили задачу по захвату плацдарма, поступила команда перейти к обороне. Промокший до нитки и продрогший, как говорится, до самых костей, я пытался согреться хотя бы энергичными движениями, но тщетно: к рассвету не на шутку начинало понемногу леденеть мое обмундирование, да и тело переохлаждаться. А если учесть, что в этой обороне я пробыл и весь день до следующей ночи, можно представить, во что превратились моя одежда и я сам. Почему-то вспомнилась песня о ямщике, который замерзал в степи. Конечно, я не до такой степени окоченел, меня немного выручала трубка, которую я курил уже довольно давно, еще до фронта. Она была массивной, солидной вместительности, с классически изогнутым чубуком и долго хранила тепло. Мой табак размок, и мне доброжелательно предлагали свою «махру» соседи по окопу. Кто пробовал курить махорку в трубке, поймет, что это за «удовольствие». Трубка хорошо грела кисти рук, но остальные части тела от довольно крепкого, державшегося всю ночь и целый день мороза стали терять подвижность. Мои пропитавшиеся водой ватные брюки и такая же телогрейка постепенно превращались в ледяной панцирь.

Вначале мне пришло сравнение образовавшегося панциря с рыцарскими доспехами, а потом более точное – с черепашьим панцирем, в котором только голова еще вертелась на шее довольно свободно да кисти рук, гревшиеся от трубки. Сапоги мои тоже скоро превратились в ледяные, и я опасался, как бы ноги не обморозились хуже, чем палец во время долгого зимнего похода в училище в дальневосточном Комсомольске ровно два года тому назад. Командир роты, капитан Сыроватский, видя, что толку от меня немного, приказал, пока не стемнело, двоим легко раненным штрафникам доставить меня в медпункт батальона. И поволокли они меня, как ледяную колоду, назад через Друть.

В батальонном медпункте, а он размещался в не очень вместительной палатке с печкой, орудовал наш доктор – капитан-медик Степан Петрович Бузун, небольшого роста, со старомодной бородкой. Его, наверное, никто, даже штрафники, не называли по воинскому званию – «доктор», и все. Он и его помощник, лейтенант медслужбы Ваня Деменков, с помощью больших саперных ножниц сняли с меня этот панцирь и сапоги, тут же энергично растерли всего от головы до пят смесью, кажется, спирта со скипидаром. Конечно, еще после кружки горячего чая влили внутрь и дозу спиртного, одели меня во все сухое.

Надо же, наш заботливый комбат предусмотрел и здесь запас всего: и белья, и ватных телогреек с брюками! Меня даже обули в валенки, наконец-то и мне доставшиеся! Так как в палатке было полно раненых, рядом с ней, в глубоком снегу мне отрыли яму, дно которой устелили хвойным лапником, прикрыли его частью плащ-палатки. Улегся я туда, меня закрыли второй половиной плащ-палатки, «утеплили» ее сверху тоже еловыми ветками и… засыпали толстым слоем снега, оставив там, где голова, отверстие для доступа воздуха. Хорошо разогретый растиранием да и внутренним «компрессом», совершенно не спавший эти злосчастные две ночи, я мгновенно заснул мертвецким сном. Конечно, сказалось еще и то, что фактически не удалось хорошо отдохнуть и от трудного пятисуточного рейда в тыл к немцам.