Бернард Льюис - Арабы в мировой истории. С доисламских времен до распада колониальной системы

• Название: Арабы в мировой истории. С доисламских времен до распада колониальной системы
• Автор: Бернард Льюис
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-9524-5251-0

В классическом исследовании Бернарда Льюиса, одного из ведущих историков-востоковедов мира, рассматривается само понятие «араб» и место арабского народа в мировой истории с доисламских времен до победы движения за независимость и суверенитет в середине XX столетия. Автор прослеживает зарождение ислама и сопровождавшие его политические, религиозные и общественные события, превратившие разрозненные арабские племена в исламскую империю, и анализирует внутренние и внешние факторы, сформировавшие современный арабский мир. Льюис показывает, как западные нововведения и институты разрушили старые структуры и традиционный образ жизни арабов, так и не удовлетворив их потребность в социальном, политическом и культурном обновлении.

---

Период между IV и VI веками – когда Аравия уже не представляла важности для Византийской и Персидской империй – был периодом упадка и деградации. На юго-западе, как мы уже видели, цивилизация Йемена угасла и попала под иноземное владычество. Утрата благосостояния и миграция южных племен на север в арабской национальной традиции свелись к единому ошеломительному эпизоду – слому Марибской плотины и последующему запустению. На севере некогда процветавшие пограничные государства оказались под прямым имперским правлением или вернулись к кочевой анархии. На большей части полуострова существовавшие на тот момент города пришли в упадок или исчезли вовсе, и вместо торговли и земледелия распространилось кочевничество.

Главной особенностью населения Центральной и Северной Аравии в этот важнейший период, непосредственно предшествующий подъему ислама, был бедуинский трайбализм. В бедуинском обществе социальной единицей является группа, а не индивид. Индивид имеет права и обязанности только в качестве члена своей группы. Группа сплачивается внешне в силу необходимой самозащиты от тягот и опасностей жизни в пустыне и внутренне кровными узами по мужской линии, которые являются основной социальной связью. Племя существует за счет животноводства и набегов на соседние местности и караваны, рискнувшие пересечь Аравию. В некотором роде именно благодаря ряду взаимных набегов товары из областей с оседлым населением проникают через племена, ближайшие к границам, в племена из внутренних районов. Племя обычно не допускает частной земельной собственности, но осуществляет коллективные права на пастбища, источники воды и т. д. Есть некоторые данные о том, что даже стада овец и коз иногда находились в коллективной собственности племени и только движимое имущество было предметом личной собственности.

Политическое устройство племени находилось в зачаточном состоянии. Его главой был сеид или шейх, избранный вождь, который редко был кем-то большим, нежели первым среди равных. Он скорее следовал за мнением племени, а не вел за собой. Он не мог ни взимать налоги, ни назначать наказания. Права и обязанности принадлежали отдельным семьям внутри племени, но никому снаружи. Функция «правительства» шейха состояла в арбитраже, а не в командовании. Он не обладал полномочиями принуждать, и само понятие власти, царского положения, публичного наказания и т. п. было ненавистно арабскому кочевому обществу. Шейх избирался старейшинами племени, как правило, из числа членов одной семьи, в каком-то смысле рода шейхов, называемого Ахль аль-Байт, «люди дома». Советы ему давало собрание старейшин – меджлис, состоящий из глав семей и представителей кланов племени. Меджлис был рупором общественного мнения. Видимо, существовали определенные различия между кланами – более знатными и остальными.

Жизнью племени управляли обычаи, сунна и традиции предков, которые были обязаны своим авторитетом уважению к прецеденту вообще и подчинялись только общественному мнению. Племенной меджлис был его внешним символом и единственным инструментом. Главным, что социально ограничивало господствовавшую анархию, был обычай кровной мести, возлагающий на родственников убитого обязанность отомстить убийце или его сородичу.

Религия кочевников представляла собой в некотором роде полидемонизм, родственный язычеству древних семитов. Существа, которым поклонялись, по своему происхождению были обитателями и покровителями отдельных мест, жили в деревьях, источниках и особенно в священных камнях. Были среди них некоторые божества и в обычном смысле, преодолевшие в своем могуществе границы чисто племенных культов. В число трех важнейших входили Манат, Аль-Узза и Аллат, последнее из которых упомянуто у Геродота. Эти трое подчинялись более высокому божеству, которого звали Аллах. В племенной религии не было настоящего священничества; кочевники, переселявшиеся с места на место, перевозили своих богов с собой в красном шатре, чем-то вроде ковчега завета у евреев, который сопровождал их в битвах. Их религия была не персональной, но общинной. В центре стояло племенное божество, которое обычно символизировал камень, а иногда и какой-либо иной предмет. Он хранился у рода шейха, который таким образом пользовался некоторым духовным престижем. Божество и культ были символом племени и единственным идеологическим выражением его чувства единства и сплоченности. Соблюдение племенного культа выражало политическую лояльность, отступничество было равно измене.

Единственным исключением из этого кочевого образа жизни были оазисы. Там небольшие оседлые общины сформировали зачаточную политическую организацию, и видное семейство оазиса обычно осуществляло в некотором роде царскую власть над его обитателями. Иногда правитель оазиса претендовал на некую неопределенную меру сюзеренитета над соседними племенами. А иногда один оазис получал власть над соседним оазисом и таким образом основывал эфемерную пустынную империю. Стоит упомянуть лишь одно подобное царство – Кинду, поскольку ее возникновение и расширение во многих смыслах предвосхитило последующее распространение ислама. Царство Кинда расцвело в конце V – начале VI века на севере Аравии. Могущественное вначале, даже простершееся на территории приграничных государств, оно рухнуло из-за отсутствия внутренней сплоченности, а также потому, что не смогло проникнуть за преграду, возведенную Византийской и Персидской империями, в то время гораздо более мощными, чем несколько десятков лет спустя, когда им пришлось столкнуться с наступлением ислама. Царство Кинда оставило более прочную память по себе в арабской поэзии. К VI веку арабские племена полуострова обладали стандартным, общим поэтическим языком и техникой, независимыми от племенных диалектов и объединяющими арабские племена в единой традиции и единой передаваемой изустно культуре. Этот общий язык и литература в большой степени были обязаны своим побудительным импульсом и развитием достижениям Кинды и памяти о ней как о первом великом совместном свершении центральных и северных племен. В течение VI века она достигла полной зрелости.

На заметно более продвинутой стадии общественного развития осевшие кочевники тут и там основывали города. Самым важным из них была Мекка, находившаяся в Хиджазе. В городе каждый клан имел собственный меджлис и собственный священный камень, но союз кланов, образующий город, нашел внешнее выражение в виде скопления камней в едином центральном святилище с общим символом. Здание в форме куба, известное под именем Кааба, было таким символом единства в Мекке, где совет – мала, набранный из клановых меджлисов, – сменил простой племенной меджлис. Здесь условный и согласованный характер власти шейха был ослаблен и до некоторой степени сменен своего рода олигархией правящих семейств.

Несмотря на упадок этого периода, Аравия все же не была полностью изолирована от цивилизованного мира, но скорее находилась на его периферии. Персидская и византийская культура, как материальная, так и этическая, проникала в нее разными путями, в основном связанными с трансаравийскими торговыми путями. Определенную важность имели иноземные колонии, обосновавшиеся на самом полуострове. Еврейские и христианские поселения появились в разных частях Аравии, те и другие распространяли арамейскую и эллинистическую культуру. Главным южноаравийским христианским центром был Наджран, где существовала относительно развитая политическая жизнь. Евреи или обращенные в иудаизм арабы жили в нескольких местах, в первую очередь в Ясрибе, который позднее переименовали в Медину. Это были в основном земледельцы и ремесленники. Их происхождение неясно, и относительно его выдвигалось множество разнообразных теорий.

Другим каналом проникновения были приграничные государства. Та же необходимость, которая заставила римлян поддержать подъем Набатейского и Пальмирского царств, побудила Византийскую и Персидскую империи допустить развитие арабских государств на границах Сирии и Ирака. Два – Гассан и Хира – были христианскими, первое монофизитского толка, а второе несторианского. Оба имели привкус арамейской и эллинистической культуры, который отчасти просочился во внутренние районы. Ранняя история Гассана неясна и известна только из арабских преданий. Нечто определенное начинается уже в 529 году н. э., когда филарх аль-Харис ибн Джабала (Арефа по-гречески) получил новые титулы от Юстиниана после его победы над арабскими вассалами Персии. Гассаниды жили в районе реки Ярмук, и византийцы не столько назначили их, сколько признали. На пороге возникновения ислама Ираклий прекратил выплачивать финансовую помощь, которую Византия оказывала Гассанидам, по соображениям экономии, так как страна была истощена войной с Персией, и мусульманские захватчики впоследствии нашли Гассанидское царство обиженным и неблагонадежным по отношению к Византии.