Татьяна Труфанова - НЕ/ДРУГ

• Название: НЕ/ДРУГ
• Автор: Татьяна Труфанова
• Жанр: Современные любовные романы

Юная, яркая, жизнелюбивая Аля приезжает в столицу, чтобы стать выдающейся актрисой. По воле случая она знакомится с Катериной – известным кинопродюсером. Теперь Аля – ассистент, а что еще важнее, подруга невероятно харизматичной и успешной владелицы продюсерской студии. Но так ли все гладко в этой дружбе?.. Благодаря легкому искусному авторскому слогу, динамично закрученному сюжету, отличной прорисовке героев и тонкой психологической линии вы не сможете не дочитать эту книгу до конца!

---

– Так, «я могу» освоили. Теперь ляпни первое, что приходит в голову.

– Спартак – велик, Спартак – силен, Спартак московский – чемпион! – отчеканил Слава.

– Не настолько же первое. Славик, что ты можешь? Ты-то в чем чемпион? Нужно выбрать территорию. Терру инкогниту, где ты создашь свою империю, где ты станешь единственным и неповторимым!

Славик не знал, при чем тут инкогнито, но в голове у него уже немножечко звенело от открывающихся перспектив.

– Ты можешь! Я в тебе вижу такие таланты – о-о! – Катерина восклицала с уверенностью, до которой доходят лишь продавцы элитных биодобавок. – Давай, скажи, что ты можешь делать?

Саврасов выпятил нижнюю челюсть.

– Не знаю… я как-то думал – кино? Я мог бы кино придумать.

Сначала амбиции Славика были глобальны и расплывчаты. Он хотел бы делать все! Ему казалось, что он мог бы стоять за камерой, сидеть в режиссерском кресле, разъяснять актерам, что делать, а пожалуй, и сам встать в кадр, а еще – напеть неплохой музон (спецы подрихтуют – и половина саундтрека готова), а так же мог бы руководить всем и всеми. Он сказал бы, что хочет стать Чарли Чаплиным, если бы знал, кто такой Чаплин.

Катерина настаивала, чтобы он выбрал что-то одно. Славик вошел в раж и каждую кинопрофессию отдавал с боем. Параллельно боям джип метровыми рывками двигался в пробке. К финишу на светофоре вышли два занятия – режиссура и сценарное дело.

– Ты будешь самородок. Как Тарантино! – постановила Жукова. – Тарантино нигде не учился, ты нигде не учился – параллели очевидны.

Далее начальница объявила Славику, что карьера будущих Тарантино начинается с того, что нужно написать шедевральный сценарий.

– Главное – идея. Как говорят в Голливуде, high concept, – говорила Катерина. – Что-нибудь такое, знаешь, небывалое. Мыши-рокеры с Марса.

Славик напрягся.

– Небывалое – и жизненное. Премьер-министр женится на гимнастке. Холостого миллиардера компрометирует банда швейцарских проституток… Или: второе августа, десантники купаются в фонтанах Петродворца и попадают… скажем, на пир к Нерону!

– Я так не сумею, – приуныл Саврасов.

– Что ты, дорогой! – замахала рукой Жукова. – Ты в сто раз лучше сумеешь. Давай, креативь, пиши! Каждый пишет, как он дышит, а я уж предчувствую, что ты такого напишешь! Мосфильм вздрогнет. Михалков сгрызет усы от зависти. Главное, меня держи в курсе.

Добившись от Славика обещания показывать ей сценарий по мере написания, Катерина улыбнулась улыбкой кошки, опробовавшей румяного гуся на парадном столе. Затем она достала мобильный и позвонила своей секретарше, Варе.

– Гостиницу заказала? А подтверждение? Оссподи! – улыбка Жуковой быстро сползла к оскалу. – Откуда ж вы такие беретесь, с гоголь-моголем в голове? Ох… Сьют?! Какой, нахрен, сьют? Ты б еще джуниор сьют заказала! С односпальной подвесной койкой. Я же просила: апартаменты с гостиной! Или ты это нарочно, чтобы я с Холманским во вшивой комнатульке ютилась?..

Славик слышал гневные вопли хозяйки будто издалека: управляя машиной на автомате, он в мыслях уже нес пухлую стопку листов в красной папке – суперский, охрененный сценарий! – он шлепал свой сценарий на стол перед Жуковой, и та вынимала ручку с золотым пером, чтобы подписать с ним контракт. «Я все моогууу!» – гремело в голове будущего светоча киноиндустрии. Кривоватые крокодилы на его ботинках улыбались, едва не облизываясь.

Глава 4

Приемная размером с гараж была туго набита красотой, как подарочная корзина. Красотой в ассортименте – блондинки пепельные и шатенки томные, девы высокие, с пальмовым станом, и лестного для мужчин роста, изящные, ерзающие, рыжие, русоголовые, с алым ртом, в длинных серьгах, как бы без макияжа, с родинкой на щеке – полтора десятка девиц (миленьких, более чем и, наконец, ярких, как вспышка) ожидали прослушивания. Развешенные по стенам застекленные метровые киноафиши отражали и умножали их глаза, горевшие волчьим нетерпением.

«Если отбирают за внешность, то я на пятом месте… или даже восьмом, – подумала Аля. – А если по таланту – я всех порву, как Тузик грелку».

Она стояла у двери и покачивалась с пятки на носок, устав ждать. По спине порой пробегали мурашки – то ли от волнения, то ли от взглядов соперниц. Сверлите, сверлите, ну-ну. Сейчас моя очередь. Вот войду и… узнаете, что.

По приемной, как аромат беспокойства, пополз запах лака – одна из девушек красила ногти. Кто-то постукивал каблуком по плитке пола.

Наконец глянцевая дверь крякнула и выпустила предыдущую соискательницу. Аля шагнула внутрь.

В дымчато-серой комнате из мебели были пара софитов, три икейских стула и тощий стол. Плотно закрытые жалюзи пресекали попытки дневного света развеселить обстановку. При камере потягивался тучный кудлатый оператор. Рядом сидела кастинг-директор, чей телефон дала Жукова, – Татьяна Углова, дама лет сорока: худая, со взъерошенной стрижкой и закатанными, как для столярных работ, рукавами рубашки.

– Выучили текст? – взъерошенная кивнула на страницы в Алиной руке.

За два часа ожидания Аля могла бы не три страницы, а тридцать три выучить.

– Тогда начнем. Представьтесь.

Камера на черной треноге зажгла красный глаз.

– Альбина Свирская, восемнадцать лет, актриса.

Как обычно, показать фас, профиль, развернуться на камеру с улыбкой, махнув темно-шоколадной шевелюрой и просияв глазами. В своей улыбке она была уверена. В неудачные дни Аля находила в своей физии мильон недостатков (нос – слишком длинный, рот – как у мультяшной утки и так далее), но улыбкой была довольна. Мама говорила, что внешностью Аля пошла в отца. Эх, падре мио, где ты? Помнишь ли обо мне?..

Углова скучным тоном попросила рассказать о себе.

Пять лет в театральной студии, «Гроза», «Бесприданница», «Каменный гость», «Чайка» Баха, «Ромео и Джульетта», у меня были главные роли! (Пусть не всегда, но сейчас надо было распушить хвост.) Аля бодро докладывала на камеру и только хотела перейти к своему триумфу: четыре раза вызывали на бис, похвалы режиссера, репортаж про их «Ромео и Джульетту» на ярославском ТВ… как дама подняла руку:

– Достаточно. Давайте перейдем к сцене.

Радушия в этой тете было как в рубанке.

Аля отвернулась на секунду, замолчала, вызывая в памяти Машу – свою героиню, девушку вспыльчивую и в данный момент разобиженную (Маша встречалась со своей любовью и собиралась разнести его в пух и прах).

Взъерошенная произнесла первую реплику за героя, Аля подалась вперед…

– Бон джорно! Как у нас дела?

К ним ворвался румяный, упитанный молодой мужчина с розовым носиком, блестящими глазками – этакий довольный жизнью Наф-Наф, вернувшийся с лыжной прогулки.

– Глебчик, ты бы хоть стучался, – сказала Углова.

– Или ты мне не рада? – притворно ахнул Наф-Наф (Аля моментально его невзлюбила). – Ну, выкладывай: ты нашла нам новую звезду? Звездочку, звездюлечку? Татьян, тебе смешно, а мне Самсон скоро дырку в голове просверлит! – интимным баритоном сообщил он.

Татьяна, между тем, не смеялась и даже не улыбалась.

– Ищем. Вчера я тридцать девиц на Машу отсмотрела и сегодня смотрю. Пока что… – Углова неопределенно покачала головой.

– То есть все там в предбаннике – Маши? Неплохо. А это кто? – он кивнул на Альбину.

– Тоже Маша. Хочу попробовать.

Лицо румяного Глеба выразило изумление.

– Да ладно! Но послушай, она же… – он смерил Свирскую протестующим взглядом, – Татьян, а ты помнишь, что вещал мэтр? Первая любовь, нежное создание, такая тургеневская девушка…

– Это можно сыграть.

– Я Джульетту играла! – не смогла молчать Аля.

Наф-Наф развел руками, осклабясь.

– Джульетту – может быть. Но тургеневская девушка! Русая коса! Я дико извиняюсь, но вы скорее – где же ты, моя Сулико! Карменсита или Медисабель в крайнем случае… Я ничего не имею против, у меня самого друзья есть и грузины, и чеченцы, просто…

– Я не грузинка, я русская. У меня отец из Аргентины, – хмуро сказала Аля.

– Вот! Вот! – затыкал в воздух пальцем Глеб. – С Карменситой я не ошибся. Танюш, ты же лучше меня в сто раз понимаешь, что такое типаж! И как втемяшится режиссеру в голову совершенно определенный типаж и никуда, ни на сантиметр ты его…

– Стоп-стоп-стоп, – перебила его кастинг-директор, но сама остановилась, повернулась к Але. – Альбина! Вы подождите снаружи, хорошо?

Пару минут, вязких от дурных предчувствий, Аля прождала в коридоре, отгоняя от двери следующих претенденток на роль, среди которых, уж конечно, хватало и белокожих, и русоволосых.

Затем из тревожной двери выдавился веселый, румяный хряк.

– Без обид, – сказал он Але. – Удачи тебе!

Уже все понимая, Альбина вползла в комнату кастинга.

– Глеб – помощник режиссера, – сказала невозмутимая Углова. – У него, конечно, есть вес… Но я вас все равно запишу. Готовы?