Михаил Папсуев - Там, где вызывали огонь на себя. Повести и рассказы

• Название: Там, где вызывали огонь на себя. Повести и рассказы
• Автор: Михаил Папсуев
• Жанр: Историческая проза

В своих автобиографических повестях и рассказах автор сборника «Там, где вызывали огонь на себя» Михаил Дмитрович Папсуев вспоминает о детстве в фашистской оккупации, тяжёлых послевоенных годах, учёбе в военном училище, многолетней службе в Вооружённых Силах. Произведения Михаила Дмитровича отличает любовь к Родине, глубокое знание жизни, армейской действительности и тонкий, доброжелательный юмор.

---

…Постепенно всё понемногу улучшалось. В селе начал появляться скот.

Глава 6

Ещё в 1941 году, завершив охоту накур, уток и гусей, немцы приступили к уничтожению мелкого скота.

Жители стали забивать мелкий скот сами. Но сберечь мясо было нельзя. Не было соли. Отсутствие соли было бичём населения оккупированных территорий всё время оккупации. Коров резать жалели. И оккупанты всех коров угнали из села в райцентр Ершичи.

Среди коров всегда есть очень «грамотные» особы – заводилы стада. Позже, когда я уже был подростком и пас коров в очередь, была задача дисциплинировать таких коровьих заводил.

Коровы чётко понимают, кто их пасёт. Женщины распускают дисциплину в стаде. Поэтому, когда наступает твоя очередь пасти коров, в стаде нужно восстановить дисциплину. Коровьего лидера следует загнать в топику, и хорошо отходить кнутом. И в стаде будет твёрдая дисциплина.

Вот такие коровьи лидеры из угнанного немцами стада ночью привели несколько коров назад домой за 12 километров. Хорошие коровы из угнанного стада оказались в хозяйствах полицейских и других прислужников немцев. После освобождения нас в сентябре 1943 года некоторые жители села обнаружили своих коров у новых хозяев, которые, как правило, безропотно возвращали их истинным хозяевам.

Так из этих единиц коров у селян стал появляться крупнорогатый скот. Женщинам стало легче. Колхозное поле уже не копали лопатами, а пахали и бороновали в том числе и на своих коровах.

Появилась корова и у нас с матерью. Однажды вместо матери я – подросток пошёл бороновать колхозное поле на своей корове. Наступила жара. Я задержался на поле. Корову жалят оводы. Она бьёт копытами. Я босый. Корова – животное парнокопытное, и концы копыт острые как нож. Я зазевался, и корова смаху острым копытом в пахоте ударила мне по ступне сверху. Разворотила мне всю ступню и основательно забила рану землёй. Рану я промыл своей мочой, но забинтовать было нечем. Так и пришёл домой с голой раной. Что удивительно —на ноге даже малого нарыва не появилось!

…В 1945 году для колхоза пригнали чёрно – белых пятнистых коров из Германии, которые все без исключения передохли от бескормицы и российских стойловых условий.

Тогда колхоз получил коров и лошадей из Монголии. Эти выжили ВСЕ. Зимой их выпускали из загонов. Они копытами разрывали снег и ели прошлогоднюю траву.

Но с монгольскими лошадьми были трудности. То, что они были низкорослыми и малосильными – не беда. А вот не все привыкали к упряжи. Некоторых запрягали в телегу или сани, уперев оглобли в стену.

Был один маленький, почти игрушечный вороной конёк. Лохматый, грива почти до земли. Его почти не запрягали. Был очень маленький. Постоянно находился в стаде с коровами или лошадьми. На нём постоянно гарцевали пацаны – конюшата. Конёк был настолько «грамотный», что без уздечки сам заворачивал недисциплинированных коров и лошадей.

Однажды я заготовил сено в болоте Талое в Брянском лесу. Мне нужно было сметать сено в стожок. Чтобы снести конёшки в кучу, я поймал эту маленькую лошадку, нашёл самый маленький хомут на конюшне, и поехал в лес.

Год был сухой, а тот день – жаркий. Болото всё высохло. Воды нет. Однако лесные умельцы в низинке выкопали яму и достали воды. Вода стояла в яме сантиметрах 50—60 от поверхности земли. Я подошёл к крынице попить. Конь за мной. Я фуражкой зацепил воду, попил. Конь стал на колени передних ног. Попытался попить. Не получается. Для него слишком глубоко —мал. У меня на ногах были литые шахтёрские калоши. Надо было видеть, как благодарно конь смотрел мне в лицо, когда я напоил его из калоши…

От немногих коров появились бычки. Их сделали волами. Это тягло было весьма своеобразным. У вола «передача» была одна. Скорость движения не менялась. С воловьим возом были и свои преимущества. Едешь медленно, но верно. С любым возом в грязи не застрянешь.

Однажды, будучи уже подростком, я поехал на волу в лес за дровами. Чтобы подвезти дрова к своему двору, нужно было проехать около «воловки» («квартиры» моего вола). Поровнявшись с воловкой, вол встал – и ни шагу вперёд! Возобновить движение я пытался около часа. Бесполезно… Наконец меня осенило. Дело было летом. Я снял с себя рубашку, завязал ею волу глаза, описал телегой круг, и поехал в нужном направлении.

А ребята повзрослее возили зерно на хлебосдачу государству. Пункт сдачи – станция Пригорье – 25 километров от села. В упряжке – лошади, а у Шурки Надвикова – вол. Когда ехали с грузом, Шурка лежал на возу и посмеивался. Не слезал с воза даже при движении в гору. При движении обратно домой ситуация изменилась. Дело было в субботу. В деревне вечером – танцы. Те, кто был на лошадях, хлестнули коней и укатили. Ко двору лошади всегда бегут резво. У Шурки же скорость не меняется. Все попытки ускорить ход телеги были безуспешными.

Но Шурка обратил внимание на то, что при попадании возжи под хвост волу, вол прижимает возжу к телу. Прикуривая цигарку, свёрнутую из самосада, Шурка взял клок сена, поджёг его и сунул волу под хвост. Вол инстиктивно прижал горящий клок сена к телу, и рванул с места в галоп.

ОБОГНАВ РЕБЯТ, ЕХАВШИХ НА ЛОШАДЯХ, Шурка на вечёрке оказался раньше их!

Клуба же в селе не было. Молодёжь собиралась по хатам, уговорив для этого мероприятия какую – нибудь одинокую женщину.

Обязательным условием при этом было, чтобы на следующий день пришли девчата и «с голиком» вымыли хату.

Музыкой же молодёжь потешал слепой после кори в детстве гармонист Николай Никонов по прозвищу Рогуля.

К 1950 году участвовшая в войне, и оставшаяся в живых молодёжь домой ещё не вернулась, служила в Советской Армии. Подросшая же и ещё не служившая в Армии молодая поросль на добровольных началах приступила к строительству клуба. Благо колхоз имел большой массив своего леса.

Клуб построили в основном на добровольных началах и не из «Анфисиной Риги», как в кинофильме «Дело было в Пенькове», а из свежего леса.

Позже в клубе был стационарно установлен кинопроектор типа «Украина». Он удобен был тем, что киномеханик на мотоцикле ехал в райцентр, брал в рюкзак две бобины с кинолентой, и через полчаса был в клубе.

А до этого кино привозили не чаще одного раза в месяц – на лошади или на быку. «Передвижка» показывала кино, а потом наш колхоз вёз аппаратуру на своём тягле в другое село.

Глава 7

В своей жизни я два раза видел ликование народа, которое трудно передать. Это День Победы 9 Мая 1945 года и день встречи Юрия Александровича Гагарина в Москве, после его возвращения из космоса.

Я – тогдашний армейский комсомольский работник встречал Гагарина в Москве лично – с лучшими комсомольцами части.

А 9 Мая 1945 года я болел. Лежал дома на полатях. Температура, очень болела голова. Вдруг я услышал НЕИМОВЕРНЫЙ ШУМ на нашей деревенской улице. Из райцентра по телефону сообщили, что ВОЙНА ЗАКОНЧИЛАСЬ!!!

Люди высыпали на улицу. Женщины вынесли все красные лохмотья, которые нашли. Особенно мне запомнились красные женские платки с бахромой и цветами, привязанные к палкам вместо знамён.

После ШЕСТВИЯ собрали снедь, какая была. Появилась и самогонка. Началось пиршество, КОТОРОЕ ЗАКОНЧИЛОСЬ ВСЕНАРОДНЫМ ПЛАЧЕМ.

Оказывается плач – дело общественное, коллективное. А плакать было по чём и о ком. За столами сидели в подавляющем большинстве – вдовы.

Не знаю, сколько сотен погибло моих односельчан, село большое, но только в той четверти села, где жил я, это домов 70, погибли на фронте: мой отец Дмитрий Папсуев, Пётр Грущилин, Иван Сычёв, Ермолай Папсуев с сыном, Захар Бруев, ветеринар Синицын, Яков Казаков с сыновьями Николаем и Дмитрием, Тихон Василенков, Семён Переходкин, Павел Морозов, Кузьма Сычёв, учитель Дмитрий Папсуев, учитель Василий Переходкин, Пётр Бояринов, Иван Качура и многие другие.

Расстреляны оккупантами: Фёдор Казаков, Степан Надвинов, Филипп Салякин, Фёдор Папсуев, Иван Никонов, фельдшер Лалэко Фёдор Трофимович, староста Горбачёв Прохор Андреевич, Лаврентий и Василий Папсуевы и многие другие.

9 Мая 1945 года ещё не было известно, кто живой из молодёжи, угнанной в Германию. Это Василий Багаутин, Иван Горбунов, Алексей Казаков, Иван Чиганов, Алексей Папсуев, Владимир Старостин, Анна Переходкина, Анастасия Горбачёва, надежда Надвикова.

Вернулись домой искалеченными Иван Казаков, Егор Фомченков, Сергей Поляринов, Николай Никонов, Владимир Салякин, Пётр Чиганов, Иван Папсуев, Анатолий Лалэко, Михаил Чуенков и многие другие.

Всех назвать не могу. Не знаю. Село было большое. Для скорби хватит и названных…

В соседних сёлах было покалечено много подростков найденными ими же взрывчатыми веществами. Пацаны нашего села обошлись малой кровью. Два пальца в руке покалечило Николаю Папсуеву, после взрыва капсуля от РГД перестал видеть правый глаз у Николая Лобанова. А взрывом немецкой гранаты – «лимонки» оторвало кисть правой руки Кате Миренковой. Найдя «лимонку», девочки – подростки пытались приспособить её под коптилку, чтобы удобней было плести кружева…