Петр Котельников - Меч от Дамокла. Исторический роман. Том I

• Название: Меч от Дамокла. Исторический роман. Том I
• Автор: Петр Котельников
• Жанр: Историческая проза

Смерть императора Петра Великого, как и последовавшие за его кончиной события, носят характер выраженного вмешательства человеческого замысла со стороны. Об этом и повествуется в обеих книгах с этим названием.

---

– Я ничего подобного не слышал о таком мудром монархе, как ваш родитель. Он не может так поступить… – возразил вице-канцлер.

– Отведите мня немедленно к императору, я ему расскажу обо всем подробно.

– Сегодня уже позднее время для серьезных разговоров. Я полагаю, что мой государь найдет мудрое решение и не оставит вас своею помощью. Вам, принц, следует несколько успокоиться, привести свои мысли в строгий порядок и я обещаю вам, что утром встреча с императором состоится… У вас есть место, где бы вы могли спокойно провести ночь?

– Да, я остановился в гостинице.

– В девять утра, моя карета будет ждать вас у входа в гостиницу. Я сейчас прикажу заложить мою карету, чтобы она доставила вас к месту ночлега. Негоже такому высокому гостю…

– Спасибо на добром слове, господин вице-канцлер, – прервал его царевич, – но мой экипаж ждёт меня у входа в ваш дом…

Пожелав доброго сна вице-канцлеру Шенборну, гость направился в гостиницу. Слова Шенборна несколько успокоили царевича и он стал обдумывать то, что ему следовало сказать своему августейшему шурину.

Вот то, что на утро услышал от своего российского родственника император Священной Римской империи, король Австрии Карл VI:

«Я ничего не сделал отцу, всегда был ему послушен, ни во что не вмешивался, ослабел духом от преследований, потому что меня хотели запоить до смерти. Отец был добр ко мне. Когда у меня пошли дети и жена умерла, то все пошло дурно. Царица с князем Меншиковым постоянно раздражала отца против меня, оба люди злые, безбожные, бессовестные. Я против отца ни в чем не виноват, люблю и уважаю его по заповедям, но не хочу постричься и отнять права у бедных детей моих, а царица с Меншиковым хотят меня уморить или в монастырь запрятать. Никогда у меня не было охоты к солдатству, но все поручения отца по армии я исправно выполнял, и был он мной доволен. А потом мне дали знать, что приверженцы царицы и Меншикова хотят меня отравить, для чего подговорили отца вызвать меня к себе, дабы у них на глазах находиться, или в монастырь идти. Сказал я, что к отцу еду, а сам сюда приехал, дабы просить покровительства и убежища для себя и детей моих в память о жене».

Прибытие царевича в Вену поставило австрийское правительство в затруднительное положение. С одной стороны, открытое предоставление ему убежища означало вызов Петру. С другой стороны, в Вене не сочли целесообразным немедленно выдать царевича, ибо рассчитывали превратить его в разменную монету в политической игре. Поэтому, на другой день вечером, после секретного разговора с Карлом VI, вице-канцлер сообщил царевичу, что император будет стараться примирить его с родителем, а до того времени признает за лучшее содержать его втайне. Царевич согласился и до 7 декабря пробыл в местечке Вейербург, а затем был отправлен в Тироль, под видом государственного преступника. Его поместили в крепости Эренберг, лежащей посреди гор, на высокой скале. Коменданту приказали содержать его прилично, а чтобы сохранить тайно его пребывание, запретили солдатам и их женам выходить за ворота крепости, караульным – вести с кем бы то ни было разговоры о том, кто привезен в крепость.

Как ни старались австрийские власти сохранить в тайне место нахождения невольного гостя, но русские ищейки разыскали его.

Царский резидент Веселовский был вызван к Петру, и велено было тому резиденту разыскать местонахождение царевича Алексея и девки Евфросиньи Федоровой. Императору Карлу VI было послано письмо такого содержания: «Ежели он в ваших областях обретается тайно или явно, повелеть его к нам прислать, дабы мы его отечески исправить для его благосостояния могли». Ни Карл VI, ни его министры не раскрыли Веселовскому тайны. Зато он сам напал на след царевича и известил Петра, что тот находится в Тироле. Алексей был в отчаянии. Карл VI дал царевичу совет переехать в Неаполь. Царевич оставил свою прислугу в Эренберге и со своей любовницей отправился в Неаполь. Май 1717 года… царевич и Ефросинья помещены в замке Сент-Альмо.

Но русские сыщики находят их и здесь. Петр отправил в Вену П. А. Толстого требовать у императора выдачи царевича, обещая от имени отца ему прощение; если же император не согласится на выдачу, то, по крайней мере, добиться свидания с царевичем и убедить того вернуться в Россию. Карл VI на выдачу не согласился, но позволил Толстому и Румянцеву встретиться с Алексеем. Толстой передал Алексею письмо отца: «Обнадеживаю тебя и обещаю Богом и судом Его, что никакого наказания тебе не будет, но лучшую любовь покажу тебе, если ты воли моей послушаешься и возвратишься».

Алексей не поддавался ни на что. Через два дня опять было устроено свидание царевича с русскими. Толстой начал пугать царевича. Алексей обратился к вице-кролю Неаполя Дауну и спросил:

– Будет ли защищать меня император, если отец станет требовать выдачи «вооруженной рукой?

Даун ответил:

– Император настолько силен, что может охранить тех, кто отдается под его протекцию. Ободренный царевич опять не поддался на увещания Толстого. И все-таки тонкий дипломат Толстой нашёл брешь в защите царевича. Этой брешью оказалась Любовь Алексея Петровича к Евфросинье.

Царевича припугнули разлукой с любовницей и он сдался. Чтобы не расставаться с возлюбленной, он решил ехать в Россию. С двумя условиями: разрешить ему жить в деревне и обвенчаться с Ефросиньей. На свой страх и риск Толстой ему это обещал – и повез своего царственного пленника к Петру. Беременная Ефросинья ехала медленнее, особым поездом. А Алексей всю дорогу упрашивал Толстого задержаться, дождаться Ефросинью, дать ему обвенчаться с нею и уж потом являться на глаза грозному батюшке. Толстой вилял и тянул время, пока не подоспела депеша от самого Петра:

«Мои господа! – говорилось в ней. – Письмо ваше я получил, и что сын мой, поверя моему прощению, с вами действительно уже поехал, что меня зело обрадовало. Что же пишете, что желает жениться на той, которая при нем, и в том весьма ему позволяется, когда в наш край приедет, хотя в Риге, или в своих городах, или в Курляндии у племянницы в доме (герцогини Анны Иоанновны), а чтоб в чужих краях жениться, то больше стыда принесет. Буде же сомневается, что ему не позволят, и в том может рассудить: когда я ему такую великую вину отпустил, а сего малого дела для чего мне ему не позволить? О чем наперед сего писал и в том его обнадежил, что и ныне паки подтверждаю. Также и жить, где захочет, в своих деревнях, в чем накрепко моим словом обнадежьте его».

Поверил сын слову отца и в последний день января месяца в Москве-граде в сопровождении графа Толстого объявился. Пал в ноги. Повинился, слезами горючими обливаясь… и два условия выполнил: отказался от наследства, на евангелии клянясь… и выдал всех, кто ему помогал…

А вот своей части обещания царь не выполнил. Розыск царский во всю силу заработал. Более десяти приближенных царевича мученическую смерть приняли на колу и на колесе… Первым из них был Кикин Александр Васильевич, когда-то любимый денщик царя, позднее известный российский дипломат.

В изобилии лилась кровь за царевича, а он сам тешился уверенностью, что купит себе спокойствие и безмятежную жизнь со своей Ефросиньей. «Батюшка, – писал он к Ефросинье, – поступает со мною милостиво; слава Богу, что от наследства отлучили! Дай Бог благополучно пожить с тобой в деревне».

В светлый праздник Пасхи на коленях умолял царевич мачеху похлопотать еще раз перед батюшкой о судьбе его. Буря, казалось, миновала.

Правильно князь Василий Долгорукий сказать изволил как-то:

– Вот, дурак, поверил, что отец посулил ему жениться на Афросинье! Его, дурака, обманывают нарочно.

18 марта Петр и Алексей уехали в Петербург, 20 апреля туда, наконец, приехала Ефросинья, но царевич не встретил ее. Ее, беременную, засадили в Петропавловскую крепость и там допрашивали: кто писал царевичу, кого хвалил царевич, кого бранил, что о ком говорил. Испуганная Ефросинья рассказала все: «Царевич писал цезарю жалобы на отца, очень прилежно желал наследства, говорил: „Я, когда стану царем, то буду жить зиму в Москве, а летом в Ярославле. Петербург будет простым городом; я кораблей держать не стану и войны ни с кем вести не буду“. Когда услышал царевич, будто в Мекленбурге бунтует русское войско, то очень обрадовался». Она показала также, что царевич хотел бежать в Рим к папе, но она его удержала. Когда Алексею предъявили показание Ефросиньи, он запирался, но отец подверг его пытке.

Под пытками царевич признался не только в том, что показала на допросе Евфросинья, но наговорил и много иного.

А потом и суд над царевичем состоялся. И все представители светской власти царской приговорили царевича Алексея к смерти. Не подписал приговор только фельдмаршал Шереметев, сказавший будто бы: