Мария Снежова - Круг снова разомкнут!!!

• Название: Круг снова разомкнут!!!
• Автор: Мария Снежова
• Жанр: Триллер

Главная героиня волею судьбы оказывается в больнице и не может вспомнить ничего из своей жизни, даже своего имени. Единственное, что сохранилось – это брачное свидетельство, в котором стояло два имени: Анна Луиза Смит и Джон Рональд Уотерс. Выходит, что Джон – это симпатичный мужчина, который каждый день навещает Анну в больнице. Но даже он не кажется ей знакомым. Единственным спасением Анны становятся ее сны. Но прошлое оказывается не так безоблачно, как Анна думала и представляла себе…

---

В это утро я первый раз поела сама, то есть с ложечки, а не через вену. Как сейчас помню, на завтрак была жидкая овсяная каша, я набирала её в рот, держала там какое-то время, привыкая к этому ощущению наполненности моего речевого органа, и про себя посмеиваясь над терпением медсестры (другой, худенькой, но такой же опасной, как первая). Она уже держала наготове следующую ложку, аккуратно обтерев ее о край тарелки, чтобы не накапать на мой клеенчатый слюнявчик. Ложка висела в воздухе, готовая в любой момент влететь истребителем в мой неторопливо открывающийся рот. «Прямо звездные воины какие-то», опять мелькнуло напоминание о моей бывшей жизни, и я снова рассердилась на свое бестолковое сознание. Проглотила, открыла, подержала во рту, напитала слюной, снова проглотила. И так еще несколько раз, пока я не поняла, что, если проглочу еще ложку, просто фонтаном выплесну все обратно. Я наелась.

Попила чего-то кисленького и устало откинулась на подушки, чувствуя, что сейчас снова отключусь, но уже сама, сознательно. Просто засну от ощущения сытости и утомленности, после всех этих изматывающих упражнений по открыванию рта. И правда, заснула. Без всяких уколов, между прочим.

Весь день я провела в более-менее сознании, молча. Пыталась вспомнить что-то существенное, но безрезультатно. Отчасти из-за капризов собственной памяти, а отчасти из-за того, что много думала о том мужчине. Кто он? Кто он мне? Почему он так нежен и заботлив со мной? Почему не приходит? Может ли рассказать что-нибудь обо мне, чтобы я, если не вспомнила, то хотя бы узнала что-то о себе самой. Так я изнемогала целый день, машинально питаясь, засыпая и снова просыпаясь.

Днем пришел врач, наверное, главный здесь, со смешной бородкой клинышком, и очень старающийся выглядеть как хрестоматийный доктор из детских книжек. У меня были детские книжки. Ага, очень важное заключение. Конечно, если у меня было детство, то были и детские книжки. Не клонировали же меня уже взрослой. Хотя, это объясняло бы отсутствие у меня памяти о прошлом. Просто у меня его не было, прошлого-то. Появилась уже готовенькая, большая такая тетенька. Немного вредная, где-то даже язва, но уж извините, что вылупилось, то вылупилось.

Дяденька доктор долго меня осматривал, щупал и обстукивал, с умным видом мерил пульс и слушал дыхание. Поднимая мою слегка подрагивающую руку, отсчитывая толчки крови в сосудах, он внимательно смотрел на мою кисть, как на диковинного зверя. Потом он даже пытался со мной поговорить. Я мотала головой в меру сил: сверху вниз – да, справа на лево – нет. Очень содержательная получилась беседа, ничего не скажешь. Но он, как будто, остался доволен.

Пока он, уютно расположившись на краешке моей постели, выполнял свои манипуляции с моим полуподвижным телом, за его спиной постепенно образовался полукруг из безусых и безбородых юнцов в белых халатах, внимающих своему наставнику. Я тоже пыталась слегка внимать, вполне, впрочем, безуспешно, ибо говорил он явно не на моем родном языке. Хотя вначале некоторые слова я все же понимала:

– Как видите, дорогие мои, мы в данном конкретном случае наблюдаем признаки острого психогенного сумеречного состояния, а именно: психогенно обусловленное дрожание, – в качестве иллюстрации использовалась моя рука, все еще мелко подрагивающая у него в ладонях, как пойманная птица.

– Нарушение речи, – ну конечно, молчу уже вторые сутки, – патологическая пугливость, – ага, а это ему сестрица нажаловалась. Я зыкнула в сторону медсестры. Это тоже ябедничает?

А вот потом началась полная белиберда.

– Это показывает нам, что мы были правы в своих выводах об отсутствии черепной травмы с выраженным травматическим повреждением мозга. Так как при таких повреждениях нельзя ожидать острых психогенных реакций.

Маленький доктор торжествующе поднял вверх указательный палец, его очки победоносно сверкали, сползая на самый кончик коротенького носа, а слушатели в почтении внимали, периодически забывая дышать. Эскулап, меж тем, продолжал энергично вещать:

– Что опять же, подтверждается данными электроэнцефалограммы, электронистагмограммы, пневмоэнцефалограммы, а также анализом спинномозговой жидкости.

Аудитория согласно закивала головами.

– Теперь подождем, пока она заговорит, и выясним наличие невропатического развития или отдаленных последствий ее травмы, сопровождающейся сотрясением головного мозга и длительной потерей сознания. Надо быть готовыми и к повышенной аффективной лабильности, и к головным болям. А также головокружению, вплоть до изменения личности…

Все, он меня потерял. Я выпала из его речи, мысленно оглохнув.

Наконец доктор ушел, задрав бородку и удовлетворенно потирая ручонки, что-то снова декламируя непонятными словами своей свите. Которая вытекла за ним из палаты, как стая маленьких лодочек в фарватере вслед большой важной яхты. Я что же, ходила в море? Да, Бог его знает. Устала я сильно после этого осмотра, заснула и проспала до самого вечера.

Я открыла глаза как раз в тот момент, когда небо за моим окном окрасилось в розовый цвет. Наверное, садилось солнце. Мне тоже очень захотелось сесть, чтобы увидеть это прекрасное зрелище. Я попыталась приподняться в кровати, но оторвать от подушки смогла только голову. Получалось, что самой активной частью моего тела была, пока что, только голова. Она и думала, и двигалась, и скакала по ступенькам. И даже ела. А все остальные части тела были безнадежны и вызывали мое тихое раздражение. С такими невеселыми мыслями наблюдала я закат, с ужасом ожидая ночи. Я не люблю ночь. По-моему, я это уже говорила.

Когда стемнело, меня снова охватила тоска и беспокойство. Я постепенно наполнялась липким животным страхом. Стоило мне увидеть мою сегодняшнюю медсестру с давешним шприцем в руках, я начала хмуриться и смотреть на нее жалобно. Я не хотела больше кошмаров, а в моей голове сложилось четкое убеждение, что их причина – в тех стеклянных ампулах, которые вгоняли мне в вены под прикрытием заботы о моем спокойном сне. Может раньше, пока я была без сознания, это и помогало, но сейчас очень сильно напоминало наркотическое опьянение и связанные с этим видения. Мысль меня здорово напугала. Если я так спокойно рассуждаю о наркотиках, я что – наркоманка? Но почему-то внутри я точно знала, что никогда бы не приблизилась к этой гадости даже на пушечный выстрел. Так в чем же дело?

Мои бессловесные уговоры, как обычно, не возымели никакого действия. Я отошла в мир сновидений, а точнее – кошмаров, так же легко, как и в предыдущий вечер.

И снова мне снилась зеленая трава до колен, я брела еле-еле, потеряв надежду выбраться с этого смертельного луга. Я чувствовала, что ноги все глубже погружаются в землю. Пока вдруг не провалились по икры. Я пыталась вытащить одну ногу, но тогда вторая начала проваливаться глубже. И вот я уже по бедра в земле, я отталкиваюсь от нее руками, но и руки тоже проваливаются, как в зыбучие пески. Постепенно почва сдавливает живот, потом грудь, мне уже трудно вздохнуть, я не могу расширить грудную клетку до конца, чтобы наполнить ее воздухом. Когда земля добирается до моего горла, меня охватывает паника, я раззявливаю рот в беззвучном крике, тут же проваливаюсь еще глубже, и ощущаю во рту явственный, слегка железистый вкус чернозема. Плююсь и кашляю, стараясь дышать носом. Вот уже и нос под землей, только глаза выпучиваются от бесконечного ужаса, и грудь жжет от недостатка воздуха, и я снова просыпаюсь в холодном поту и плачу от страха и собственного бессилия. Плачу от жалости к себе, от одиночества и несправедливости. Мне так себя жалко, что я начинаю всхлипывать вслух и шмыгать носом. Вытирая со щек слезы, я вдруг понимаю, что я смогла поднять руку, свинцово-тяжелую, но все-таки послушную мне. Это меня немного успокаивает и даже веселит. Значит, я – не инвалид! Аллилуйя!

4.

На такой радостной ноте начинается мой день, который принес мне немало других приятных сюрпризов. После знакомой кашки меня стали обтирать влажной губкой. Сестра была совсем другая, и я порадовалась за эту преуспевающую клинику, в которой так много хорошо обученного персонала. Во время этой процедуры я смогла на себя полюбоваться и поняла, что я очень даже ничего. Надо только немного поправиться и подкачать дрябловатые мышцы. А в том, что это мне будет по силам, я уже не сомневалась, так как в это утро я первый раз села. Потом меня одели во все свежее и чистое, смешная такая рубашечка, снова белая, ну, к этому мне уже не привыкать, единственное разнообразие которой состояло в синеньком почти стершемся штампе на самом подоле. Расчесали и дали посмотреться в зеркало. Вот тогда я окончательно поняла, что я – во всеоружии. Из круглой рамки на меня смотрело существо зелеными глазами, черными ресницами и волосами цвета воронова крыла. цвет лица был не очень свеж, Но я ведь не знала, сколько я была без сознания, и не дышала свежим воздухом. Мне жутко захотелось на улицу, я отложила зеркало, и вздохнула.