Лилия Максимова - Сон в летнюю ночь для идеальной пары. Роман

• Название: Сон в летнюю ночь для идеальной пары. Роман
• Автор: Лилия Максимова
• Жанр: Русское современное

Однажды подруга сказала Лизе, что в жизни женщины присутствует, как минимум, четверо важных для нее мужчин. Друг: с ним здорово поговорить «по душам», но… никакого секса! Любовник: для него – только секс, не стоит мучить его откровениями. Муж: ему положено немного того и чуть-чуть другого. И начальник: он как решит – так и будет! Лиза рассмеялась, пошутив, что ее любимому мужу приходится отдуваться за всю четверку. Она даже не предполагала, что и остальные трое тоже появятся в ее жизни.

---

Интересно, что сказала бы мама, узнав, что мальчики впервые благотворно влияют на ее дочку-сорванца? Наверное, вздохнула бы с облегчением. Да, мужская защита – это все-таки приятно… А дружба – тем более! Это – настоящее, без притворства, навсегда… Чувство благодарности переполнило Лизу, и она взяла мальчишек за руки.

– Ребята, что бы я без вас делала? Вы – мои самые лучшие друзья! – она секунду подумала и, тряхнув кудрями, рассмеялась. – Нет, больше! Вы для меня – почти как братья!

Олег улыбнулся и подыграл ей:

– Ну, что ты, сестренка! Мы же одна семья!

– Да, что вы все заладили: братья, сестры! – неожиданно возмутился Сашка и вырвал у нее свою руку. – Я тебе вовсе не брат!

Он спрыгнул с ящика и, отойдя на несколько шагов, демонстративно повернулся к ребятам спиной. Лиза бросила вопросительный взгляд на Олега, но тот лишь недоуменно пожал плечами.

Лиза приблизилась к Александру и легко коснулась ладонью его плеча, не обратив внимания на налившийся напряжением бицепс.

– Саша, я ведь не обидеть тебя хотела, – осторожно начала она. – Просто я всегда мечтала о брате… Вот и обрадовалась, что теперь у меня есть вы с Олегом…

Сашка резко повернулся к ней.

– Я не брат тебе, понимаешь? И не хочу быть просто братом! Я даже просто другом тебе быть не хочу!

От такой горячности Лиза отступила на шаг и растерянно посмотрела на него.

– Что ты хочешь ска…

– Нравишься ты мне очень! – не стерпев, выпалил Сашка. – Поняла теперь?

Олег присвистнул, Лиза забыла, что ей нужно сделать следующий вздох. На лестничной клетке воцарилась тишина. Задорин с тяжелым сердцем наблюдал за смятением девушки и сто раз за эту минуту проклял собственную поспешность.

– Саша, ты… Ты мне тоже очень нравишься, – тихо проговорила Лучинская. Слова прыгали в голове, как шустрые белки, но она никак не могла ухватить нужные. – И ты, и Олег – вы оба замечательные, но если ты имеешь в виду… – Она снова запнулась, потом, набрав в легкие побольше воздуха, выложила всю правду. – Я не влюблена в тебя, если ты хотел спросить меня об этом. Я вообще пока ни в кого не влюблена, я даже еще не думала на эту тему. Мне просто хорошо с вами, и… давай, оставим все, как есть?..

Протянув Александру раскрытую ладонь, Лиза умоляюще заглянула в его глаза и успела поймать разочарование. Задорин долго, будто изучая, смотрел на нее и после неравной борьбы с собой все-таки принял рукопожатие. Лиза отпустила его не сразу.

– Друзья ведь это тоже важно, правда? – произнесла она, пытаясь справиться с чувством вины.

– Очень, – буркнул Сашка, и Лиза еще раз сжала его пальцы, прося о понимании.

Несколько минут спустя мальчишки напряженно прислушивались к ее удаляющимся вверх по лестнице шагам. Наконец, тремя этажами выше хлопнула дверь квартиры Лучинских, и цоканье каблучков стихло. Олег с сочувствием взглянул на друга, не зная, как нарушить неловкое молчание.

– Кажется, я об этом еще пожалею! – сказал Сашка Задорин, уставившись в далекую точку неизвестного пространства.

Глава 2

1988 год

Карьера Эдуарда Журавского была, что называется, «на взлете», когда в его жизни возникла досадная бытовая неприятность: хозяйка съемной квартиры, в которой он жил последние полгода, отказала ему в аренде на следующий месяц.

– Девицы, которых Вы водите сюда по ночам, мешают спать своими стонами и придыханиями, – пеняла Журавскому хозяйка, возмущенно размахивая непотушенной сигаретой и роняя пепел на ковер.

– Но ведь не Вам же они мешают, – логично возразил Эдуард, пытаясь обратить на нее все свое неподражаемое обаяние. – Вы-то живете на другом конце города.

Хозяйка, дама не первой свежести, на обаяние не купилась.

– Уж можете мне поверить, когда в три часа ночи мне звонят по телефону Ваши соседи, я могу слышать это и на другом конце города.

Доказав квартиранту свои твердые намерения «избавиться от богемы, которая развелась на ее жилплощади», хозяйка удалилась, выделив постояльцу на переезд ровно неделю.

В свои тридцать два года Эдуард Андреевич Журавский был одним из самых модных и, как утверждали, талантливых журналистов города. Без него не обходилось ни одно мало-мальски значительное мероприятие, его статьи и очерки печатали в самых популярных изданиях, а в перспективе ему прочили место главного редактора Владивостокской «Комсомолки». В друзьях и знакомых, понятно, недостатка не было. Однако, после тридцать пятого телефонного звонка Журавский осознал, что справиться с проблемой не так уж просто: никто не мог предложить ему приемлемую жилплощадь в такие экстренные сроки.

Журавский вздохнул и набрал последний номер. Тетя Маша сняла трубку практически сразу и, выслушав просьбу племянника посоветовать, к кому еще можно обратиться, удивилась:

– Эдик, а зачем тебе вообще снимать квартиру? Живи у меня, ты же знаешь – я тебе всегда рада!

Квартира Марии Васильевны, родной сестры отца Журавского, могла воистину считаться просторной, к тому же тетя Маша отчаянно скучала в своих «хоромах». Муж Марии Васильевны, многоуважаемый и известный в научных кругах академик АН СССР, скончался еще в эпоху застоя, оставив супруге жилплощадь и не оставив детей. Именно поэтому одинокая тетя Маша испытывала к племяннику нежные материнские чувства и очень жалела, что брат с семьей живет не во Владивостоке.

Когда же «обожаемый Эдик» после окончания школы приехал из глубинки Приморья покорять город – восторгу Марии Васильевны не было предела! Она окружила его заботой и так «плотно» взяла под свое крылышко, что племянник не выдержал и после объявления результатов вступительных экзаменов сбежал в студенческое общежитие.

Сначала тетя расстроилась, но потом вынуждена была смириться с его самостоятельностью. Во время воскресных визитов Эдика она нагружала его пирожками и ватрушками для всего факультета журналистики, а потом, в отдельной папке, стала аккуратно хранить все статьи, когда-либо напечатанные под именем или псевдонимом любимца.

Мария Васильевна очень гордилась своим Эдиком и, конечно же, предпочла бы видеть его под своей крышей, но переселяться к ней Эдик не торопился. Журавский любил тетю, однако свободу он любил ничуть не меньше!

И вот теперь ей представилась уникальная возможность поухаживать за племянником и, быть может… сосватать ему в жены какую-нибудь хорошую девушку! Эту мысль тетя Маша лелеяла уже давно, потому что больше всего на свете мечтала о внуках. Пусть не родных, пусть двоюродных, но – внуках! «В твоем возрасте пора уже остепениться», – говаривала она, услышав про смену очередной пассии Эдика, но тот лишь отделывался фразой: «Молодость дается только раз в жизни!» – «И быстро проходит», – напоминала ему тетя.

От перспектив оказаться снова на попечении тетушки, Эдуард Андреевич вздохнул еще тяжелее, но другого выхода не было, и он твердо пообещал себе, что это – всего на пару недель.

Будильник запищал в семь утра, и Эдуард, моментально проснувшись, прикрыл его рукой. Не хватало еще, чтобы тетя проснулась в такую рань, чтобы приготовить ему завтрак! Он давно привык делать все сам! Кроме того, непомерное количество пирожков и пельменей, скормленных ему вчера, еще сказывалось тяжестью в желудке.

Эдуард тихо собрался и наскоро проглотил чашку кофе, не переставая прикидывать в уме, с чего бы начать поиски собственного жилья. Выходя из дома, он осторожно защелкнул замок на входной двери и тут же столкнулся с соседкой, которая тоже закрывала свою квартиру.

– Эй, поосторожнее! – возмущенно осадила его девица.

Обернувшись, Журавский наметанным глазом оценил ее внешность. Ничего особенного: лет двадцать восемь-тридцать, черты лица резковаты, короткая «мальчишеская» стрижка, вот только глаза… Глаза полыхали изумрудным пламенем, и это пламя грозило прожечь в Журавском дыру.

– Прошу прощения, – произнес он и, чтобы сгладить собственную неловкость, добавил: – Тесные лестничные площадки в современных домах, Вы не находите?

Взгляд соседки не смягчился, а, напротив, стал еще более подозрительным, и Эдуарду Андреевичу вдруг показалось необходимым объяснить, кто он такой и почему покидает чужую квартиру в ранний час. А то еще в милицию заявит…

– Позвольте представиться: Эдуард Журавский, я племянник Марии Васильевны, – пояснил он и с удивлением услышал в своем голосе извиняющиеся нотки.

– Племянник? – скептически переспросила его соседка. – Тот самый, который «гениальный журналист» и «будущий главный редактор»?

Ирония в ее интонации была совершенно отчетливой, и Журавский мысленно отругал любимую тетю за болтливость. Соседка, с удовольствием наблюдавшая появление красных пятен на скулах собеседника, неожиданно смилостивилась: