Андрей Углицких - Житие Углицких. Литературное расследование обстоятельств и судьбы угличского этапа 1592-93 гг.

• Название: Житие Углицких. Литературное расследование обстоятельств и судьбы угличского этапа 1592-93 гг.
• Автор: Андрей Углицких
• Жанр: Историческая проза

Литературное расследование обстоятельств и судьбы угличского этапа 1592 – 93 гг. Автор полагает, что носители фамилии Углицких, компактно проживающие на севере Пермского края, Свердловской, Тюменской, Курганской областей, являются потомками сосланных в Пелым участников так называемого «угличского мятежа», вспыхнувшего в г. Угличе после убийства в мае 1591 года царевича Димитрия, сына Ивана Грозного.

---

На картах того времени весь северовосточный угол Московии занимает Новгородская земля, помеченная как присоединенная (1478), в которую вошли территории теперешних Пермской, Кировской, Архангельской областей, а также Республики Коми. Все эти земли, вплоть до середины тринадцатого века были плотно связаны с понятием Биармии (Пермии). Именно с понятием, а не с конкретным государственным образованием. Ибо, согласно Брокгаузу и Эфрону, «Биармия (Биармландия; Beormas – на англосаксонском наречии) – скандинавское название страны, ни пределы которой, ни население, ни культура, ни даже самое название до сих пор не имеет в исторической науке более или менее положительных определений». Но нас мало интересует мифология, нам же «мясо», нам же конкретику подавай! А она заключается в том, что одни исследователи придерживались того мнения, что «Пермь» есть не что иное, как испорченное скандинавское имя «Биармия», русская переделка скандинавского названия. Еще она заключается в том, что «народ Пермь имел очень древнюю культуру, промышлял горным делом и вел торговлю с болгарами, скандинавами и, вероятно, славянами. К тому же Биармия простиралась от берегов Северной Двины на восток, может быть, до самого Уральского хребта, и в состав ее входила нынешняя Пермская губерния». В дополнение к этому мнению следует привести не менее основательное заключение профессора Н.П.Кондакова (1844—1925) о торговле Биармии – Перми, к которому пришел тот после тщательного рассмотрения археологических находок Пермской губернии: «С конца классической эпохи в течение Средних веков существовали деятельные торговые сношения Пермского края с Востоком и Западом, причем главным путем служили Кама и Волга, и затем от устий этой последней реки – с одной стороны Каспийское море для сношений с Персией, а с другой стороны Черное море для сношения с Византией»8.

Таким образом, как бы там ни было, речь действительно идет о гигантской территории, населенной, в том числе, и финно – угорскими племенами. Финно – угорские корни Биармии, в частности, гидронимические, выдают себя в названиях рек с окончанием на «ва» и «ма» («ва» – финск. «вода»): Колва, Сылва, Язьва, Мойва, Кама и т. д.

С другой стороны, вытянувшаяся на тысячи километров вдоль Уральского Камня, Биармия стала «хордой», «позвоночником», «становым хребтом» протяженного маршрута средневекового торгового сообщения – так называемого пути из «варяг в персы» (из «персов в варяги»). (Скандинавские страны – Белое Море – Сев. Двина – Печора – Вычегда – Вишерка – Колва – Вишера – Кама – Волга – Каспийское море – Персия). Иными словами, торговое «кровообращение» в те древние времена между севером и югом тогдашней восточной Европы осуществлялось при посредстве, как минимум, двух почти равноценных кругов «кровообращения»: большого (из варяг в персы) и малого (из варяг в греки). Оставим в покое круг малый: об него и без того измочалили языки все, кому не лень. А вот большой незаслуженно, по мнению моему, забыт. А между тем, из Персии в древнюю Скандинавию испокон веку шли караваны, двигались суда, нагруженные коврами, имбирем, ювелирными украшениями…

Условная реконструкция пути «из персов в варяги»: древний «персиянский» караван медленно поднимается к северным «полунощным странам» вдоль Уральского хребта.

Материальными свидетельствами функционирования этого большого биармического цикла товарообращения являются, в частности, многочисленные находки в селе Губдор Чердынского уезда, и в самой Чердыни персидских монет и ювелирных украшений династии Сасанидов (224—651 г. н.э.).

О Биармии, такой мифической и реальной, прочел впервые я в книге В. В. Косточкина «Чердынь, Соликамск, Усолье»9. А «встретился» с этой прекрасной книгой при несколько странноватых обстоятельствах, запавших в память навсегда.

Обучаясь в столичной клинической ординатуре, любил я, особенно в выходные или свободные от дежурств дни, бродить по Москве. Просто. Гулял. Нравился город, старинные дома, все эти переулки и переулочки Кривоколенные или Спасоголенищевские:

Москва

Возочком скрипучеколесным, репейным
Катиться по гулким
Всем Кривоколенным, Разбитоколейным
Твоим переулкам
По дремлющим словно века, мостовым
Кольчужно – булыжным…
Когда ж мы с тобой наконец убежим
За Солнцем надкрышным?
 А может быть, здесь, на московском ветру
Когда – нибудь ляжем
На дно переулков снежком ввечеру
Лебяжьим в Лебяжьем?
Иль будем лениво лежать цельный день
Лежмя на Ленивке,
Смакуя московскую ситную лень,
Как взбитые сливки?
И мучась одышкой, ссыхаясь как бред,
Совсем стариково
Гадать: пошутил или нет терапевт
Насчет Востряково?

Однажды «воскресные» ноги занесли меня на Кузнецкий мост. Очень уж заинтересовало сие удивительное название. Я не обнаружил на Кузнецком мосту никакого моста, и уже совсем было засобирался восвояси, как вдруг увидел магазин «Книжная палата». Что это такое? Подошел поближе, к магазинной витрине, глянул и обомлел! Сквозь толстое витринное стекло меня буквально «прожигала» пронзительным взглядом («вот я, здесь! Покупай, покупай же, скорей!»), книга «Чердынь, Соликамск, Усолье»! Невероятно! Надобно же было случиться такому: словно Бог надоумил меня в ту осеннюю слякоть оказаться на Кузнецком, чтобы почти физически, воочию ощутить, почувствовать, поддержку земляков моих, вишерцев! Преодолев расстояния и пространства, разделявшие нас, они словно бы «прибыли» в столицу третьего Рима поддержать меня: «Мы здесь, паря! Держись, Вишера!» Оказывается, и такое бывает!

Щипок, берсень, шабол

Нет бессмысленных названий рек, озер, городов, сел, улиц, переулков. Есть названия уже, увы, не прочитываемые по причине утраты, забвения за давностью лет смысла древних слов. Один из самых татарских районов Москвы – пресловутый треугольник Таганка – Павелецкая – Якиманка. Улицы и переулки тянутся здесь, как реки – широко и вольно, мирно соседствуя друг с дружкой: Ордынки (Большая и Малая), Татарские переулки (Большой и Малый) … Рядом, неподалеку – Толмачев переулок («толмач» – устный переводчик). Почему? Да потому, что некогда сударыня Москва именно этим «бочком» своим соседствовала с Ордой, со Степью. Посему и места эти были столь облюбованы татарскими мурзами, дипломатами, ремесленниками, купцами, торговцами, оружейниками и воинами – «контрактниками», регулярно нанимаемыми Московией для своих ратных нужд и потребностей.

Неподалеку от Павелецкого вокзала расположены и Зацепский вал («зацепщик» – таможенник), и переулок Щипок («щипок» – длинный шест, которым таможенники протыкали въезжающие в Москву возы с товарами, выявляя запрещенные предметы). А рядом – рукой подать! – Таганка (татар. «таган» – подставка под котел) и Якиманка (в переводе с татар. «гнилое, болотистое место»).

Любопытны и топонимические корни БерсЕневской набережной. На первый, так сказать, слух – название как будто бы татарское. Ан нет, шалишь! Оказывается, «берсень» – это в древности «крыжовник» и поэтому БерсЕневская набережная – «Крыжовниковая» и никакая другая.

Долго пытался я разгадать значение слова «Шаболовка». Нашел у В.И.Даля. Оказалось, «шабол» – в старину – «баклуша, осиновый чурбан, из которого делают щепенную посуду»10.

Столицы Урала. Вишерская и Бабиновская дорога в Сибирь

Для того, чтобы иметь представление как и чем жили новопоселенцы на Урале, не лишним было бы обратиться к дореволюционному еще описанию Чердынского уезда в главной энциклопедической ценности 1913 года, словаре Ф. А. Брокгауза и И. А. Эфрона11:

Итак, «река Кама разделяет уезд на две части: восточную – более возвышенную и гористую, и западную – более низменную и равнинную по преимуществу. Границей этих двух частей являются высоты так называемого «Полюдова Камня» – кряжа, тянущегося с северо – запада к юго – востоку, сюда входят: Полюд и Ветлан на реке Вишере, Боец на реке Колве. Продолжением этого кряжа к юго – востоку служит Помяненный камень и другие возвышенности, тянущиеся к югу, и, несомненно, являющиеся предгорьями Урала. Скалистый Полюдов Камень, напоминающий своей формой монолит памятника Петру Великому в Санкт – Петербурге12, имеет 1720 футов абсолютной высоты13. Близкое соседство гор оказало существенное влияние на начало и направление рек в восточной части уезда.

Главная река этой части – Вишера – начинается у подошвы Оше – нер и, направляясь на запад, как бы перерезывает Урал. Она «течет в крутых и нередко скалистых берегах и имеет быстрое течение, особенно в своих верховьях, где падение ее настолько значительно, что едва дозволяет пробираться по ней в лодках, управляемых шестами». Наличие же удобных притоков, в частности, реки Вишерки, обеспечивает «удобный водный путь для торговых сношений с Севером, с Белым морем, с Печорским бассейном». А вот с почвами далеким предкам моим, пожалуй, не повезло: они, по преимуществу «относятся к почвам северного типа; их северный характер сказывается в малой мощности и недостаточной инфильтрации перегнойными соединениями. Зато много лесов: «господствующим типом является елово – пихтовый, но к нему очень часто и в значительном количестве примешивается сосна, реже лиственница и кедр. Нередко елово – пихтовый лес растет на болотистой местности и тогда получает название согры, а произрастая по горам, получает название пармы».