Виолетта Лосева - Меня зовут Жаклин. Отдайте мне меня. Повести и рассказы

• Название: Меня зовут Жаклин. Отдайте мне меня. Повести и рассказы
• Автор: Виолетта Лосева
• Жанр: Русское современное

В повести «Домработница» и рассказах этого сборника нет крутых виражей и захватывающих поворотов событий… Это – «жизнь с разных сторон», которая состоит из маленьких и больших огорчений и радостей. «Отдайте мне меня» – это мысли, рассуждения и истории из жизни женщины средних лет, которая любит копаться в себе, психологически чувствует себя моложе и имеет свой взгляд на вещи: возраст, отношения с мужчинами, секс, семейные нюансы, отношения с родителями, детьми, подругами и коллегами.

---

Я мало что знаю о возрасте Клары Цеткин, но понимаю, что Тамаре сейчас не хватает подружки ее возраста – гости все гораздо старше и им удобнее считать Аллу женой Семена Михайловича.

– Хорошо, – соглашаюсь я. Действительно, так гораздо проще.

– Ну что делать, скажи? – спрашивает она.

– Будь рядом, – советую я.

– Да устала я изображать такую дурочку-лапочку, – вздыхает Тамара. – Она, стерва, знает, что делает. Детки-то ее остаются здесь. Нет, подумай, как тебе это нравится? Она решила прокатиться в Париж, а детей бросает тут!

– Она оставляет детей отцу, – осторожно замечаю я, – наверное, имеет право.

Я уже жалею о том, что мы перешли на «ты» и о том, что она-таки вынудила меня говорить об этом. Мое мнение в этом случае не значит ничего. А отношения с Тамарой я портить не хочу.

– У всех есть права! У всех! И только я здесь не имею никаких прав! – возмущается Тамара.

На кухню заходит Семен Михайлович. Он спокоен и доброжелателен. Я смотрю на него взглядом верной собаки и жду указаний. Он, видно, чувствует мой немой вопрос и говорит спокойно и ласково:

– Эля, все идет просто прекрасно. Вы – молодец. Организация – на высшем уровне. Все очень довольны.

Я в общем-то не старалась устроить здесь деловое мероприятие, где можно было бы говорить о «прекрасной организации», но я понимаю, что он хотел сказать – просто он привык выражаться таким деловым языком.

– Спасибо, мы стараемся, – лепечу я.

– Тамарочка, Алла собирается уходить, – говорит Семен Михайлович, – Ты не хочешь попрощаться?

В этом вопросе концентрируются все его чувства – собственнические по отношению к Тамаре, уверенность по отношению к ситуации, сдержанность и (мне хочется так думать) уважение по отношению ко мне.

– Ты считаешь, это нужно? – спрашивает Тамара.

– Я считаю, это будет прилично – если хозяйка дома попрощается с гостьей, – подчеркивает он, как бы подсказывая ей, как нужно себя вести.

– Если ты так думаешь… – Тамара скромно тупит глазки и надевает на себя маску милой маленькой девочки.

Я смотрю на Семена Михайловича, не зная, нужно ли мне выходить говорить «до свидания» его бывшей жене. Но он не замечает моего взгляда, а, может быть, он и сам не знает, как мне нужно поступить – у него ведь не было до меня домработниц.

Они выходят из кухни.

Через некоторое время сюда заходит Алла. Она, кажется, с трудом сдирает с лица очаровательную улыбку и делает выдох.

– Ну вот, – говорит она, – со всеми попрощалась, теперь хочу вам сказать пару слов.

Я сжимаюсь внутри, но стараюсь не показать своего напряжения. Семен Михайлович сказал мне, что все прекрасно, значит так и есть!

– Вас, кажется, Оля зовут? – спрашивает она.

– Эля, – отвечаю я.

– Эльвира?

– Элеонора.

Я не очень люблю свое имя и предпочитаю краткий вариант. Моя подруга, по имени Катя Иванова, никогда меня в этом не понимала. Но сейчас мне приятно произнести свое полное имя – с таким именем я могу не иметь фамилии, как королева.

Алла подыгрывает мне.

– Ого, – говорит она, – как красиво. Вы знаете, была такая актриса…

– Дузе, – подсказываю я.

На лице Аллы написано удивление от того, что я знаю имя актрисы. Во мне начинает говорить моя учительская жилка – пусть эта холеная дама знает, что я умею не только тряпку держать в руках.

– Я рада, Элечка, что вы работаете здесь, – задушевно говорит мне Алла. – Я, надеюсь, что вы позаботитесь о Нике и Вадике.

«О бедных детках», – мысленно я перевожу ее слова буквально.

– Я не могу рассчитывать, что Тамара уделит им должное внимание, – продолжает Алла и я замечаю, что она тщательно подбирает слова – она ведь не знает, что я скажу Тамаре, – Детей у нее нет, и я не уверена, что она сможет принимать участие в их воспитании. Семен Михайлович занят, – Алла перечисляет мне причины, по которым я должна заботиться о ее детях, которых она бросает для того, чтобы пожить в Париже, – В доме, как я вижу, еще много чего нужно доделать. Я думаю, вы справитесь. Особенно меня волнует Ника – она привыкла жить на широкую ногу, и это меня беспокоит. Я все-таки надеюсь, что Семен будет достаточно времени проводить с детьми…

Алла театрально прижимает мою руку к своей груди.

– Элечка, пообещайте мне, что вы позаботитесь о моих детях!

– Конечно, я постараюсь, – говорю я и не знаю, могу ли я вытянуть свою руку из ее цепких пальцев.

– Пусть для вас это будет не просто обязанностью, – вещает Алла, – полюбите их! Им было непросто, когда мы расходились. У нас уже все позади. Мы простили друг друга. Но дети…

Я понимаю, что весь этот спектакль рассчитан на мое слабодушие. Вряд ли я смогу ПОЛЮБИТЬ этих «детей».

– Для вас это только работа, я понимаю, – опять вздыхает Алла, – но я умоляю… я умоляю вас, помните, что в этом доме есть люди, которым вы нужны…

– Я постараюсь, – еще раз говорю я и она выходит, смахивая несуществующие слезы с сухих ресниц.

Она прекрасна! Она «сделала» меня, как девочку, не выходя из роли.

В дверях она оборачивается и добавляет:

– Никочка любит, чтобы у нее в спальне пахло сандаловым деревом.

Мне очень хотелось бы узнать, как давно Никочка полюбила сандаловое дерево – думаю, что это случилось недавно, как раз с тех пор, как у Никочкиного папы появилась домработница. Но зачем мне язвить Алле? Я не увижу ее в ближайшие полгода. Она из тех, кто может сделать маленькую пакость напоследок. И теперь уже я подыгрываю ей:

– Конечно! Это прекрасно! Не волнуйтесь, я сделаю все, что в моих силах.

Я только не прижимаю ее руку к своей груди! А так, можно подумать, что для полного счастья в жизни мне не хватало только Ники и Вадима!

– Я надеюсь на вас, – провозглашает Алла, – я доверяю вам. Кому еще тут можно доверять?

Она уходит, и я, проглотив холодный кофе, опять иду посмотреть в столовую, все ли там в порядке. Я помогаю мальчикам собрать тарелки и бегу на кухню. Еще одно горячее блюдо – и можно переходить к сладостям. Гости выходят в сад. Тамара в своем почти свадебном платье немного нелепо выглядит в сумерках. Я прямо чувствую, что ей должно быть холодно. После общения с Аллой мне хочется сделать Тамаре что-то приятное. Я прикидываю, какой из ее бесчисленных жакетов подошел бы к этому платью и останавливаюсь на белом жакетике из тонкого трикотажа. Я выношу Тамаре жакет и, стараясь не привлекать к себе внимания, подхожу к ней и Семену Михайловичу. На улице достаточно тепло, но в сумерках уже веет осенней прохладой.

Тамара занята разговором с пожилым человеком в костюме спортивного покроя и, поэтому, я протягиваю одежку Семену Михайловичу. И опять думаю, что делаю что-то не так. Но он кивает мне благодарно и улыбается. Все дамы одеты теплее, чем Тамара, он набрасывает ей на плечи жакет и целует в щеку.

– Спасибо, – говорит он мне и поворачивается к Тамариному собеседнику, – Эля – наш ангел-хранитель.

Я краснею и хочу скорее уйти.

– Спасибо, солнышко, – кокетливо произносит Тамара. Теперь, когда Алла уехала, она снова вскочила на своего любимого конька, и любуется собой, – Элечка, еще вина!

И хохочет неестественно. Семен Михайлович наклоняется к ней и говорит шепотом:

– Тамара, тебе хватит. Не переусердствуй.

– Ну, зайчик, – сюсюкает Тамара, – не бойся, я просто развеселюсь еще больше! Ты же хочешь, чтобы мне было весело!

Она прижимается к мужу, и он разводит руками:

– Ну что ж, Элечка, пожалуйста…

Я приношу им вино, даю команду мальчиком, чтобы они позаботились об остальных, и решаю обойти «вверенную мне территорию».

Ника качается на качелях-скамейке в беседке на краю сада.

– Ты не замерзла? – спрашиваю я, подходя к ней.

– Неужели непонятно, что я хочу побыть одна? – капризно спрашивает Ника.

– Я не хотела нарушить твое одиночество, – выдавливаю я из себя, – У тебя все в порядке?

– Пойди, спроси, все ли в порядке у этой куклы Барби, – советует мне девочка.

– Почему Барби, – спрашиваю я.

– Потому что у нее есть только грудь и задница, а мозгов – ноль, – отвечает Ника, – И ты это видишь. Просто трясешься за свое место.

Я делаю скидку на подростковый максимализм, но мне все равно очень обидно. Не думаю, что сейчас самое время воспитывать эту девочку, да и кто я ей?

– Тебе ничего не нужно? – спрашиваю я.

– Нужно, – издевается Ника.

– Что? – спрашиваю я и стараюсь воспринимать разговор с ней, как упражнение на заданную тему «Ей не удастся вывести меня из себя».

– Мне нужно, чтобы все уехали, – отвечает Ника, – Мне надоело смотреть на них. Ты можешь это устроить?

Естественно, я не могу этого устроить ни для нее, ни для кого-то другого.

– Так чего же спрашиваешь? – говорит Ника.

– Если тебе что-нибудь понадобится, – продолжаю я, – Ты знаешь, где меня найти.