Кевин Кун - Хикикомори

• Название: Хикикомори
• Автор: Кевин Кун
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-94607-5

Роман Кевина Куна – это попытка проанализировать психологию хикикомори, людей, в том числе и подростков, отказывающихся от живого общения и стремящихся к уединению.

У Тиля была обычная, знакомая каждому жизнь: дом, школа, родители. Он плыл по течению, пока однажды оно не выкинуло его на камни. И что-то сломалось в сознании Тиля, изменилось навсегда. Он отвернулся от семьи и внешнего мира, заперся в своей комнате.

Парень решил создать свой мир – мир, в котором можно не выходить из дома, а друзей заводить через Интернет. Вот только захотят ли реальные люди дружить с тем, кто не в состоянии покинуть собственную комнату?

---

Тиль достает из ванны бутылку, стоя перед зеркалом, проводит влажными пальцами по волосам, рассказывает кое-как стоящему Вурсту, чем кончится кино. «Придурок», – отвечает ему друг, которому вовсе не хотелось знать это заранее.

Патрик снова заводит разговор о своих планах на ближайшее будущее. О том, как собирается пройти на Гавайях сертификационный экспресс-курс по дайвингу. О том, как доберется до островов на яхте, избороздив Тихий океан, ежечасно натираясь кремом, нацепив на нос солнечные очки, в окружении загорающих топлесс девчонок – тут он ухмыляется – и раздутых парусов, кидаясь в одних плавках в воду, чтобы смыть с себя защитный слой, подставить тело под загар. Играя по вечерам на нижней палубе под Джека Джонсона в покер на раздевание, запивая пивом и мартини, совокупляясь и всякое такое.

– А это вообще что такое? – тычет он пальцем в застегнутую на все пуговицы рубашку Тиля. Тот пожимает плечами, лезет в карман и достает пачку сигарет. – Эй, да что с тобой? Раньше ты всегда был заводилой, а сейчас только посмотри на себя…

– Зомбешники, – отвечает Тиль, пристально глядя на него, всучивает Патрику пустую бутылку, закуривает и, пересекая танцпол, удаляется по направлению к слившимся в исступлении Яну и Лилит.

Курят в зимнем саду. На новом красном диване теснятся люди. Фонтан из вулканического камня, тоже новый, но почему-то его не успели включить. Тилю ничего другого не приходит в голову, как потянуться за штекером, но тут он улавливает знакомый запах кариозных зубов. Сколько лет эта гниль дышала ему в затылок.

– Опять торчишь в «Медальке»? – спрашивает Матце, гундося, как обычно, в нос.

Тиль втыкает вилку в розетку, с жужжанием включается мотор, из отверстия фонтана начинает понемногу струиться вода.

– Матце, что тебе?

– «Второй фронт»?

– И думать забудь.

– «Второй фронт: Прорыв», «Тихоокеанский штурм», «Авангард», «Воздушный десант», «Герои», – начинает перечислять он. – Все про Вторую мировую. Скоро будет еще Афганистан. Ну ты наверняка слышал, если снова в игре. Выходит летом. Новая часть. Возобновляют серию. Должно быть офигенно. Как «Современная война 2». Говорят, они для этого специально заключили контракт на совместную разработку с армией США. Я себе уже заказал. Американскую версию, она раньше выйдет. – Матце делает вдох, распространяя вокруг гадостное кисловатое амбре. – «Второй фронт» неплохой. Ян говорит, ты в «Медальке» совсем увяз, как раньше, ну ты понял, когда у тебя был свой клан и прочее. Ты по-прежнему на «HaVoK», да? Слушай, у тебя же полно времени сейчас, да? Ну, я имею в виду, как минимум до конца каникул, не? Это же круто, ну, я имею в виду, если бы ты мог снова создать свой клан, как тогда, такое своего рода возрождение – слышь, вот, это же классная идея: возрождение, ну ты понял, возрождение старых добрых шутеров от первого лица, клан для тех, кто помнит, кто не пересел на всякие там «Wii U» и прочее дерьмо, ну, знаешь, где реально надо много и серьезно тренироваться, где по-настоящему ценят твои скиллы, а вначале ты реально новичок, ну, мегануб, типа…

– Это что? – перебив его, Тиль указывает куда-то в темноту.

– Что? Где?

– Матце, ты что, не видишь? Ты совсем слепой?

Парень прищуривается.

– Нет, не вижу. Что там?

– Это что, настоящие гиацинты?

В подвале курят из бульбуляторов. Пол устлан коврами, повсюду мягкие кресла, на стене большой телевизор. Батарея обернута одеялом. Тиль сидит на ковре, уставившись на монитор. Голова тяжелая. Он слегка склоняет ее набок, влево. Рот пересох. Он проводит языком по зубам, прижимает его к небу. На экране идет какой-то фильм из восьмидесятых: два дальнобойщика с развевающимися гривами, подстриженными под маллет, гоняются по всей стране за чернокожим гангстером в косухе, который якобы кого-то похитил. Все гогочут, видя, как его перекачанная фигура едва пролезает в дверь. Кого именно он похитил, никто точно не знает.

Периодически кто-то встает, набивает колпак, затягивается. Мориц поставляет травку. У него у одного глаза уже не краснеют.

– Слыхали? – его губы настолько сухие, что он причмокивает на каждом слоге. – Трюли – мандарин.

– Какой такой Трюли? – спрашивает Сара, возникшая будто из ниоткуда, и продолжает наматывать волосы на палец.

– Трюли – мандарин, – повторяет тот. – Он боится, что люди его почистят.

– У него есть чем зашириться? – спрашивает чувак, торчащий за компом. До этого Тиль вообще не подозревал о его существовании.

– Это же вообще жесть, – продолжает Мориц. – Вы себе представьте, чувствовать себя мандарином, ну, будто твоя кожа – это шкурка, и тебе страшно, что кто-то придет и почистит тебя, вот прямо сверху донизу, и начнет есть, и из тебя потечет сок – или ты сам начнешь себя есть, потому что любишь мандарины и не можешь удержаться, чтобы не укусить, и вот так вот суешь себе палец в рот, как шоколадку, и…

– До чего ты напрягаешь, – перебивает Сара и с трудом поднимается, чтобы затянуться. – Прям ну вообще.

Она принимается что-то искать, засовывает ладонь в диванную щель, переворачивает все на столе, ощупывает пол, поднимается, начинает крутиться, глядя вокруг себя.

– Ты че? Тебя оса укусила? – все ржут; тот парень, что сидит за компом, глупо хихикает и не может остановиться.

– Кое-что ищу, – девушка лезет под ковер.

– Крышку, да? – ухмыляется Мориц.

– Ты откуда знаешь?

– А она у тебя в руке.

Тиль лежит на полу. Потолок близко-близко. Ему кажется, что на нем как будто подвешены камни, тянущие его через фундамент в землю, спасающие от давящего потолка, голой лампочки, ее закрученной нити. Кино про дальнобойщиков идет уже по второму кругу. Мориц выдвигает предположение, что на самом деле лента смонтирована из совершенно не взаимосвязанных отрезков.

– Переработка отходов как бы, – заявляет он. – Того, что осталось от других фильмов, ну как, например, вон та блондинка, я ее где-то видел уже, в «Аватаре», что ли, та, что с таким здоровенным носом. Ну и как бы потом они берут, что осталось, и склеивают из этого новое кино. В такой темной комнате, где у них ящики, набитые отрезками, по темам. «Нужно еще секса», – говорит один, и другой засовывается в коробку с сексом руки, а она, конечно, забита так, что по швам трещит, потому что секс с первого раза никогда хорошо не выходит. Достает оттуда рулончик пленки, протаскивает между пальцами и выдает: «Ага, вот тут есть жесткач в обе дырки сразу». Тот, первый, подвигается, заглядывает ему через плечо и спрашивает, мол, а в каких цветах сцена: цвета – это очень важно, не то будет смотреться, как индийское кино, где все пестрое и друг с другом не сочетается, а кому нужен секс с раскраской, как в Болливуде. А потом там какой-то придурок дерет на заднем плане глотку. И спрашивает: «Это что? Там что, какой-то придурок дерет на заднем плане глотку?» И второй тогда засовывает пленку в такой древний аппарат, со светодиодами и акустическими волнами, и всяким таким, чтобы посмотреть. И стоит такая штука, из которой воет стая волков, потому что баба от них прется, и все одеты в волчьи шкуры, потому что у них там Хеллоуин или что-то еще, и под маской каждый наконец может почувствовать себя самым крутым. И вот они все начинают искать, к чему бы это приклеить, и первый чувак такой приносит коробку со всякими праздничными штуками, и они вставляют себе вампирские клыки и начинают кусать друг друга, а потом один приделывает себе прибор и начинает отделывать другого сзади.

– Вообще по-гейски прям.

– Что тут по-гейски? Заткнись, тоже мне, – Мориц поворачивается к экрану. Один из дальнобойщиков, взяв на мушку продавца из киоска с мороженым, бурчит что-то неразборчивое. – Гляньте, это они у Тарантино слизали!

Тем временем явился Трюли, заявив, что угробил на «печеньки», которые принес, целый день. Марен, придвигаясь все ближе к Тилю, интересуется, кто может подсказать ей рецепт. Тиль заявляет, что, чтобы приблизиться к нему по-настоящему, девушке стоило бы выкурить хотя бы косячок. Трюли начинает перечислять ингредиенты, наворачивая самокрутку. Не больше 0,2 грамма на печеньку. Марен кивает. «На потом», – заговорщически сообщает Трюли, похлопывая по коробке. Девушка снова кивает.

Он облизывает край бумаги и заворачивает папиросу.

– Кто хочет?

Марен первой ползет к нему на четвереньках; из-по пояса джинсов выглядывают лиловые трусики-танга. Парень засовывает косяк обратной стороной в рот, так что огонек оказывается внутри. Марен обхватывает губами другой конец; кажется, будто они целуются. Трюли вдыхает ей в легкие дым. Она не кашляет. За ней уже выстраивается очередь. В Тиле просыпается желание выбить дурь из ее башки хорошим выстрелом.

Трюли держит дым в легких так долго, что изо рта перестает струиться. Махнув рукой, Мориц – единственный из всех – продолжает пялиться на экран.

– Это там оса? – произносит Тиль, указывая на завернутую в одеяла батарею.