Сергей Михеенков - Пуля калибра 7,92 (сборник)

• Название: Пуля калибра 7,92 (сборник)
• Автор: Сергей Михеенков
• Жанр: О войне
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-8617-7

Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.

---

– Значит, ты ей обещал, Зинаиде Петровне. Или нет? Ты что-то о ней молчишь.

– Как же не обещал. Обещал.

– Ну а чувство ты к ней имеешь? – допытывался Нелюбин. – Сердечное влечение? А? С такой женщиной, как Зинаида Петровна, истуканом по соседству не проживёшь. Имей в виду. Тут, брат, взаимное чувство надо иметь. Если не имеешь, смотри… Такую яблоньку тебе запустить не дадут. Какой бы орёл ты ни был.

– Да что ж ты, Кондратий Герасимович, как свёкор допытываешься? Говорю же – обещал.

Нелюбин посмотрел на Воронцова и сказал:

– Мне-то ты не обещай. Ты себе обещай. Да зарок дай. Так-то. Я-то тебе, может, недолгий свидетель. Ненадёжный.

И вот Сороковетов со своим расчётом стоял перед Воронцовым. Миномётчики ждали, что скажет взводный.

– Видите, пулемёт на той стороне?

– Вас понял, товарищ младший лейтенант, – тут же прищурился Сороковетов. – Емеля, сколько до него?

– Днём я его не видел, – отозвался Емельянов. – Днём бы его увидеть… А так – метров двести пятьдесят. Первую мину кинем, репер пристреляем, а там и увидим, где мы.

– Ну что, товарищ младший лейтенант? Будем стрелять? – прищурился в темень Сороковетов.

– Стрелять пока погодите. Может, разведка тихо пройдёт. Готовьте миномёт. И имейте в виду, что взвод двумя отделениями пойдёт левее. Не заденьте своих. А то будет нам тогда – бессрочная служба в нашей гвардейской штрафной…

Штрафники тут же кинулись в землянку, загремели пустыми коробками из-под мин, которыми маскировали нештатный миномёт на случай проверки. Применять трофейное оружие во время боя им дозволялось. Многие имели немецкие пистолеты и даже автоматы. В ближнем бою они были удобнее и эффективнее длинных мосинских винтовок. И на это ротный смотрел сквозь пальцы. Но миномёт во взводе – это было уже слишком. Тем более что миномётный взвод, приданный ОШР ещё в самом начале её формирования, под Зайцевой горой, постоянно кочевал с ней с участка на участок и хорошо поддерживал в бою. Правда, миномётчики всегда действовали позади боевых порядков роты. И только в составе своего взвода. Так предписывал устав: миномётный взвод является неделимой огневой единицей. В расчленённых строях действовал только тогда, когда сменял позицию.

– Тише вы гремите своими железяками! – пристрожил миномётчиков командир второго отделения сержант Численко.

С зимних боёв за высоты в окрестностях Варшавского шоссе и Шатина болота состав взвода поменялся несколько раз. Ключевую Зайцеву гору полк так и не взял. Штрафники положили на скатах и в болоте несколько сотен человек убитыми. Столько же увезли в тыл ранеными и умирающими. В марте немцы начали спрямлять линию фронта. В штабах поговаривали, что это неспроста. Немцы что-то готовили. Решающий удар. Что-то снова происходило на юге, под Харьковом и Белгородом. И вот полк перебросили на несколько десятков километров южнее, на Жиздру. Небольшая река. Берега, изрытые окопами и воронками авиабомб, исхлёстанные траншеями и ходами сообщения. Недалеко одноимённый город, почти полностью разбитый и сожжённый. Городок, окрестности и ближайшую железнодорожную станцию под названием Зикеево занимали немцы.

Разведгруппу вёл лейтенант Васинцев. Значит, там, за нейтралкой, сейчас и Иванок. Вот почему к предстоящей операции Воронцов готовил своих людей с особой тщательностью. Кто поможет солдату на войне в трудную минуту, кроме верного товарища?

Ракеты взлетали над кольями, опутанными колючкой, в прежнем ритме. Полувзвод штрафников, пулемётный и миномётный расчёты ждали сигнала к открытию огня. Миномётчики Сороковетова быстро установили трофейный восьмидесятимиллиметровый миномёт, расширили сапёрными лопатами пространство вокруг плиты, подрезали угол траншеи. Подносчики принесли мины. Астахов и Тарченко протирали их тряпками и бережно укладывали в гранатный ящик. Сороковетов возился с прицелом и бормотал:

– Днём бы – другое дело… Хотя бы парочку кинуть… Дело техники… А ночью… Попробуй, сделай тут точную пристрелку. Тут никакая техника не поможет.

Остальные молчали. Они тоже не были уверены в том, что Сороковетов попадёт. Все знали, что больше четырёх-пяти мин немцы им выпустить не дадут. Тут же, по вспышкам, засекут позицию и откроют огонь из орудий, смешают их позицию с землёй, так что и соседям не поздоровится. Поэтому протёрли всего пять мин, сложили их рядком и над бруствером на длинных кольях принялись натягивать плащ-палатку, чтобы немцы не смогли засечь их позицию по первым же дульным вспышкам.

МГ простучал, как всегда, через мгновение после того, как истаял на границе леса и поймы хвост ракеты. Ему ответил несколькими короткими Барышев. И тут с той стороны в чёрное небо взлетело сразу несколько ракет. Они взлетали одна за другой и, зависая над углом будто наклонившегося над поймой леса, рывками начали раздвигать пространство ночи.

Сороковетов сделал небольшую поправку, быстрым, экономным движением принял из рук Астахова продолговатое холодное тельце мины и замер. Миномётчик держал мину бережно, как держат наполненный сосуд. То мгновение, когда нужно будет разжать пальцы, чтобы мина ровно и беспрепятственно скользнула в миномётную трубу, не наступило, но оно вот-вот наступит.

Пуля облетела опушку леса, где исчезал ход сообщения, уводящий в тыл. По нему двигались двое – молоденький боец с винтовкой за плечом и термосом, в котором что-то булькало, и средних лет старшина в расстёгнутой гимнастёрке. Старшина волок на плече мешок, в котором приятно похрустывало и от которого исходил такой же приятный запах тыла, регулярного довольствия и тишины. Эти двое разговаривали вот о чём:

– Товарищ старшина, а правда, что у немцев есть такие таблетки, от которых ни жрать, ни спать неохота?

– Таблетки? Да леший их маму знает. Может, и есть. На наших только вот это действует. – И старшина встряхнул канистрой, которую нёс в другой руке.

– Товарищ старшина, а правда, что…

Пуля калибра 7,92 скользнула над обрезом невысокого бруствера и сорвала потную засаленную пилотку со стриженой головы бойца, спрашивавшего своего товарища о немецких таблетках. Она легко, как скорлупу куриного яйца пробила его висок и вышла с другой стороны чуть ниже уха.

– Латышев, ты что? Латышев, ты ранен? Латышев…

Старшина дрожащими руками трогал голову бойца, машинально вытирал их о гимнастёрку и снова трогал, ещё не веря в то, что произошло.

– Как же это? Как же это, сынок?..

А пуля удалялась вдоль хода сообщения, скользнула над поперечным бруствером и, сияя маленькой кометой, помчалась через пойму в сторону проволочных заграждений. На бруствере, навалившись на сырой, отволгнувший от росы песок, прикрытый пучками сухой травы и ветками ив, лежали два офицера и пристально смотрели в бинокли. Но они не заинтересовали её. Там, в пойме, затевалось что-то более интересное. И вскоре она оказалась в пространстве, озарённом десятком осветительных ракет и вспышками выстрелов. Здесь уже шла стрельба, рвались гранаты, кричали на разных языках люди. Здесь было где разгуляться…

Глава вторая

Иванок полз впереди. Он подождал, когда погаснет ракета, и стволом винтовки поднял нижний ряд колючей проволоки. Колючка, на их удачу, оказалась натянутой слабо, и под неё тут же нырнул старшина Казанкин. Стали подтягиваться остальные.

Немецкий дежурный пулемёт они обошли стороной. Пришлось идти через позицию противотанкового орудия, замаскированного в двадцати метрах от траншеи, в глубине оврага. Оно стояло на прямой наводке и контролировало танкоопасный участок поймы и переезд. Часового убрал ножом сержант Евланцев. Тихо подкрался и так же тихо положил на станину орудия дремавшего возле бруствера немца, «даже карабин не брякнул». Это была поговорка сержанта Евланцева. Убитого часового тут же обыскали, забрали всё, что оказалось в карманах. Прихватили даже противогаз и карабин. Дальше двинулись по ходу сообщения. Подождали, когда отстучит свою положенную очередь дежурный пулемёт, выбрались за бруствер. Ползли осторожно. Впереди – старшина Казанкин, опытный сапёр. За ним, гуськом, интервал один шаг, остальная группа. Пулемётчик Юлдашев – замыкающий. На этот раз состав разведгруппы подобрался смешенный. Уже перед самым выходом в неё включили двух лейтенантов – артиллериста и танкиста. Обе части, и артиллерийская и танковая, стояли где-то во втором эшелоне. И, как вскоре поняли разведчики, ради них-то и обшаривали они двое суток и передний край немцев, и ближний тыл: где что сосредоточено, куда ведут просёлки, где замаскированы танки и сколько среди них тяжёлых «тигров» и «пантер», где расположены позиции артиллерии и какого калибра, где склады боеприпасов, горючего и прочего. Всё это лейтенанты наносили на свои карты, подсчёты тщательно записывали в блокноты. Делал своё дело и лейтенант Васинцев. Он тоже вёл записи, помечал на карте всё, что могло помешать пехоте продвигаться по этому району и что наверняка заинтересует батю. Видимо, именно присутствие в группе лейтенантов, которых предстояло провести по передовой и по ближним тылам в глубину до десяти километров, а затем благополучно переправить назад, и избавило разведчиков от необходимости захвата «языка». Последнее обстоятельство позволяло им выходить налегке. Хотя Васинцев знал: немцы наверняка готовят крупную операцию, а потому, стараясь сократить до минимума утечку информации, особенно болезненно реагируют на любые действия разведки противника в ближнем тылу. Патрули на дорогах и на опушках. Часовые в деревнях даже днём. На просёлках одиночные дежурные мотоциклы с пулемётами. Жители прифронтовых деревень выселены в районы дальнего тыла. И другое: склады боеприпасов формируются прямо в лесу, маскируются под примитивными навесами, что не характерно для основательных и бережливых немцев. Значит, недолго лежать здесь этим ящикам и контейнерам. Не сегодня завтра всё это пойдёт в дело.