Анна Анакина - Мы выбираем дороги или они нас?.. Часть 2. Магическая фантастика

• Название: Мы выбираем дороги или они нас?.. Часть 2. Магическая фантастика
• Автор: Анна Анакина
• Жанр: Русское современное

Это вторая книга серии – Мы выбираем дороги или они нас?.. Главного героя ждут новые открытия. Он обретает не только любимую, но и находит друга – единомышленника, такого же, как и он урожденного колдуна. Но и потери, устроенные его кровным отцом, ждут его на пути, заставляя становиться сильнее.

---

Владимир принял душ, оделся в лёгкий спортивный костюм, выстиранный мамиными руками, наверное, совсем недавно. Было понятно, что мать ждала его всё время. Ждала и продолжала следить за вещами, чтобы не слежались в шкафу. Продолжала покупать ему разные мелочи: белоснежные носовые платки и такие же носки. В шкафу оказалась и новая рубашка, как всегда белая. Выстиранная и отутюженная, она висела на плечиках, дожидаясь его. Мама, покупая что-то, всегда сразу перестирывала. Владимир помнил, что в детстве ему интересно было наблюдать, как она стирает на доске. Тогда он и себе бы не смог объяснить, почему это так удивляет и даже восхищает его. Ему нравилось смотреть на мамины руки все в пене, нравился запах мыла, каким она стирала. Только теперь, проведя несколько месяцев в другом мире, он понял, почему тогда это вызывало в нём столько удивления.

Он с нежностью провёл рукой по рукаву, помня, как мама делала так же. Она всегда, отутюжив его рубашки и вешая на плечики в шкаф, с улыбкой поправляла рукава и приглаживала так, будто были они не пустые, а одетые на сына. И сейчас, касаясь, белоснежного материала, словно всё ещё хранившего теплоту материнских рук, он ощутил, будто она погладила его по плечу. Завтра он наденет эту рубашку и пойдёт в больницу к маме.

Отец уже нажарил яиц на сале, нарезал хлеб, заварил чай и сел за стол в ожидании сына.

Владимир вошёл в кухню и, сев напротив отца, сказал:

– Ещё в ванной почувствовал, что на сале жаришь.

– Так ты ж такое любишь. Конечно, мамка бы вкуснее сделала…

– Люблю, пап, люблю. И ты тоже вкусно приготовил, – Владимир ел, поглядывая на отца. – А ты не хочешь?

– Не-а, – ответил тот. – Сытый я. Пельменей на ужин варил, тебе бы тоже сварил, да закончились. Так что лопай спокойно, это всё тебе, – по-доброму усмехнулся Иван Степанович. – Лопай, да рассказывай, чего там с тобой приключилось. А то мы тут уже всякие думки думали. Верили, что вернёшься, да вот только понять никак не могли, что произошло-то? Маришка в розыск тебя подала, мы говорили, не спеши, да… – махнул он рукой. – Это она вот сильно переживала, а мы с мамкой… Я сразу ей сказал – вернётся, и не думай о плохом. А уж как машину нашли, ну ту, на какой ты уехал, то Маришка и слушать никого не стала. Это грибники её обнаружили. В августе. А там и телефон твой и куртка… – покачал головой отец. – Искали в лесу, думали, может, где… – он, крякнув в кулак, стараясь скрыть, каково им тогда было. – Ну, да ладно, дело прошлое. Ты вернулся, – протянув к сыну руку, похлопал по плечу. – Вон какой, вроде даже помолодел, как после курорта.

– Вернулся пап, – усмехнулся Владимир. – Да, и, правда, почти на курорте побывал. Но только… ненадолго я, – он посмотрел так, словно просил прощение.

– Опять?!

– Да, пап. Я должен вернуться… Туда.

– А куда это? Хоть скажи. Али нельзя?

– Сказать? Ой, пап… я и сам-то не могу в это поверить.

– Во что, сынок? – чуть наклонился к столу отец, пытаясь заглянуть сыну в глаза.

Владимир тяжело вздохнул, отодвигая сковороду и сложив руки на стол, ответил вопросом:

– Ты хорошо помнишь, как нашёл меня?

– А как же. Словно вчера это случилось, – покачал головой Иван Степанович. – Разве такое забудешь?

– А тебе тогда ничего не показалось странным?

– Ну да, не показалось. Всё было странным… – вздохнув, Иван Степаныч, повернулся на табурете, сев вполоборота к сыну. – На улице грязь, прохладно уж было. Дожди постоянно, всё раскисло вокруг, а на тебе вещи лёгкие, не по погоде совсем. Да и чистенькие все, как из магазина только. И сандалики… – покачивая головой, говорил он, делая паузы, уставившись на плиту, словно видел на ней прошлое, а не вспоминал. – Подошва белая, будто только надели. Ну, никаких на ней следов. Конечно, я не сразу об этом подумал. Это уж потом, всё размышлял. А тогда… Смотрю мальчик такой аккуратненький, чистенький весь… Мы ж там все, как черти грязные были, а я тебя на руки-то взял… а уж потом только подумал, у меня и руки грязные были, и сам я весь… а тебя и не запачкал совсем. Только на щеке грязька прилипла, – он потёр себе щеку, словно вытирая её. – Это я когда вытаскивал тебя из-под лестницы и замарал. Хотел убрать, а только сильнее размазал. А потом уж когда милиция приехала, думаю, странно как-то – лицо я тебе испачкал, а одёжа… – хмыкнул он, – вся чистая. И подошва у сандаликов. Это я заметил, когда тебя женщина там, майор одна… она по делам несовершеннолетних была. Так вот, она на руки тебя взяла, а мне тут эти подошвы в глаза-то и бросились. Думаю, как так?.. Ведь не прилетел ты по воздуху…

– А какая на мне одежда была?

– Какая? – взглянул на сына и тут же вновь отвёл глаза. – Так рубашечка беленькая, красивая такая. С… – он показал себе на грудь. – Тут воротник такой белый, весь из кружавчиков… жабо называется. А кромочка у кружавчиков синяя, как шортики. Прям цвет один в один. Яркий такой синий, но для глаз приятный. Носочки белые и тоже кружавчики у них по краю, как на жабо. И сандалики синенькие, тоже как шортики, цвет в цвет. А подошва у сандаликов белая. Я как обратил на неё внимание, даже потрогал. Ну, майор эта посмотрела так строго, а я ей говорю: «носочек поправил», а сам стою и удивляюсь. Мало того чистая подошва-то, так ещё и странная какая-то. То ли из кожи, то ли из какого-то дерматина была. Сама мягкая, но твёрдая…

– Как это? Мягкая и твёрдая.

– Да я и сам не понял. И не знаю, как и объяснить…

Владимир кивнул. Ведь действительно вся обувь, что надевал в том мире, была вроде и с мягкой подошвой, но вот через неё не ощущалась поверхность, по которой ступал.

– А где эти вещи сейчас?

– Так… – задумался Иван Степанович, пожав плечами, – …наверное, в больнице и остались. Тебя ж из милиции-то туда сразу и увезли, – повернулся он к сыну. – Проверили, здоровый, ну и быстро так… недельки через две, наверное, в детдом и определили. А в каких вещах, я уж и не знаю. Может, и в твоих. Но я их больше не видел, а узнавать, как-то и не думал. Мы-то тебя потом в своём забирали. Мама не хотела казённое. Оно ведь там старое всё, линялое. Она тебе сразу купила вещи, переодели в них и забрали. А я ведь тогда долго искал…

– Что искал?

– Да не что, а кого… Кто-то же потерял тебя? Садики все в округе там обошёл, думал сначала, может, ты с утренника сбежал. Ну, одет-то уж очень красиво был, по-праздничному. Да нигде никаких утренников и не было, и дети из садика не пропадали. На меня даже несколько раз милицию вызывали. Ну и там ничего о тебе не знали. Просили не искать самому, не мешать им, не ходить по садикам, людей не тревожить… А потом уж, как тебя-то нам разрешили забрать, я искать и перестал. Документы бегал, оформлял. Правда, думал… Много думал.

– О чём? – подавшись вперёд, Владимир внимательно слушал каждое слово произнесённое отцом.

– Ну, откуда-то ты должен же был появиться? Ведь не беспризорник, какой. Если такой чистенький весь был, значит, мамка тебя одевала и смотрела за тобой, а потом раз и пропал… и никто не искал… И мамка не искала, – тяжело вздохнул Иван Степанович.

– Не искала… – так же вздохнул и Владимир, выпрямляясь и садясь ровно. – Не искала, потому как, не было у меня… мамки…

– Не было?.. Так что, ты из какого-то детдома сбежал?

– Нет пап, не из детдома…

– Так откуда же взялся? Не из воздуха ж появился?

– Получается, что из воздуха, – усмехнулся Владимир. – Не знаю, как тебе и объяснить… – чувство, что вновь кто-то сжимает горло, остановило его. Он кашлянул, словно поперхнулся, потёр рукой шею.

– Чего ты? – спросил отец.

– Да так, прихватило что-то. Наверное, простыл, – задумчиво ответил Владимир, стараясь понять, почудился ему далёкий голос или действительно его кто-то позвал по имени Эдуард. Он посмотрел на окно, затем встал и подошёл к нему. Мелкие капли дождя тихо стучали по стеклу. Через дорогу, возле дома напротив, стоял, судя по росту и комплекции, мужчина, одетый в чёрный длинный плащ. Казалось, он смотрит прямо на Владимира, хотя его лица из-за сильно надвинутого капюшона не было видно. Но что-то знакомое угадывалось в этом человеке. Несколько секунд и он шагнул назад, скрывшись в тени дома.

Горло сразу отпустило. Дышать стало легче. Не оборачиваясь к отцу, Владимир спросил:

– Марина очень любит фантастику, а вот ты?.. Я никогда не видел, чтобы ты читал что-то подобное… Или читал?

– Да, сынок, прав ты… – покачал головой Иван Степанович, глядя сыну на спину. – Не любитель я такого. Но читал. Маришка-то всегда просила купить, чего-нибудь этакое. Да где было раньше-то взять? Сама бегала макулатуру на талоны меняла. Ну, а уж потом я в магазин на очередь вставал. Ходил, отмечался, покупал ей фантастику. Это сейчас вон всё завалено, а тогда… Маленький ты был, не помнишь.