Александр Аннин - Корректировщик

• Название: Корректировщик
• Автор: Александр Аннин
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2017

Престарелому академику Ардашкину все-таки удалось под конец жизни вывести магическую «Формулу будущего», благодаря которой он может не только влиять на судьбы конкретных людей, но и «получать» нужную ему реальность. Однако столь мощное и непобедимое оружие оказалось в руках «Черного академика» в том возрасте, когда никаких добрых и созидательных желаний у него уже не осталось. Только – месть всем тем, кто когда-то перешел ему дорожку, кто хоть в малой степени насолил ему – начиная с самой юности… Сыщики убойного отдела – подполковник Максим Басов и старший лейтенант Алексей Матушкин, прозванные в МУРе Карлсоном и Малышом, в каждом из шести романов ведут расследование загадочных смертей, внешне между собой никак не связанных. Все они совершены чужими руками по воле академика Ардашкина. Противостоять незримому дирижеру таинственных убийств, которому дано кодовое имя «Корректировщик», друзья могут только одним-единственным способом. А именно – использовать его же метод. Им предстоит выйти за рамки привычной логики и действовать согласно интуиции. А она у подполковника Басова по прозвищу Карлсон поистине феноменальная…

---

Но она упрямо, непонятно зачем держалась «легенды», что она – девственница, никогда не знавшая мужчин ни в каком виде. Она не догадывалась, что Ардашкину уже порассказали о веселом и не обремененном нравственными принципами образе жизни своей невесты. Впрочем, он отнесся к этому, как и положено ученому, глубоко философски. Другой, кто попроще, набил бы обнаглевшей блядехе морду, чтоб не корчила из себя невинную девицу-красавицу, а уж потом принимал бы решение, жениться или не жениться. И, скорее всего, женившись, жил бы покойно и счастливо. Как и его супруга, между прочим.

Но Ардашкин, к его прискорбию, был умен и начитан. Он был растроган до глубины души, когда в первую совместную ночь обнаружил, что его возлюбленная провела операцию по восстановлению девственности – эту нехитрую процедуру за некую мзду уже тогда делали советские гинекологи. «Значит, – подумал Ардашкин, – она ценит такое понятие, как целомудрие, придает этому значение. Она искренне раскаивается в своем прошлом, хочет навсегда забыть его, считает кошмарным сном. Да это просто клад! Таких девушек сейчас днем с огнем не сыскать!»

Он рассуждал примерно так же, как мопассановский герой, который в захолустном городке услышал историю девушки из хорошей семьи (ее в детстве изнасиловал слуга, весь городок знал об этом и к бедняжке никто не сватался). И некий приезжий возликовал: мол, это же гарантия от дальнейших супружеских измен! Она по гроб жизни будет благодарна ему за избавление от позора!

Этими соображениями Анатолий Ардашкин поделился с приятелем – начинающим, но уже перспективным нейрохирургом Иваном Дуровым, когда они, как обычно, пошли на каток МГУ. Дуров снисходительно усмехнулся:

– Наивный «сердцевед» Ги де Мопассан… Ему и в голову не приходило, что женщина по природе своей неспособна испытывать чувство благодарности кому бы то ни было и за что бы то ни было, как не способна она испытывать подлинное чувство вины – во всяком случае, длительное время. А если обстоятельства или рассудок вынуждают ее благодарить кого-то или приносить перед кем-то извинения, то такая женщина начинает ненавидеть этого человека всей своей… гм… душой.

– Тебе, друг, «может, в бабах не везло, коль говоришь – от них все зло»? – попытался свести разговор в шутку Ардашкин.

– Ой, хочешь, поделюсь? Возьми от меня, ради Христа, десяток-другой, а то здоровье прямо на глазах рушится, – прижал руки к сердцу Дуров. – Только коньки и спасают… И, кстати, не думай, что я женоненавистник. Просто такие уж они есть, ничего с этим не поделаешь. Ну скажи, разве можно требовать от сороки, чтоб она запела соловьем? Вот так примерно и относись к их особенностям…

– А как же Ремарк? – козырнул Ардашкин модным в то время западным писателем. – Он тоже утверждает, что проститутки – самые надежные, заботливые, верные жены…

– Так то, брат, в книжках… Все эти сони мармеладовы, катюши масловы… Обрати внимание – книжки написаны мужиками. По сути, Толстой, Достоевский, Ремарк ничем не отличались от прочих особей мужского пола, они лишь талантливо выражали сокровенные мечты мужиков всех времен.

– И что же это за мечты? – мрачнел Ардашкин.

– Изволь, объясню. Им было мало того, что девочки по три рубля или куртизанки ценой подороже изображают за деньги бурную страсть. Толстой и Достоевский хотели, чтоб их любили по-настоящему. То есть страдали всей душой. Именно этого они требовали от женщин в своих книгах. Наследить, натоптать в женской душе – вот кайф выше полового для всех этих снобов, учителей человечества!

– Ну, ты, по-моему, слишком…

– Да перестань, – отмахнулся Дуров. – Если бы у женщин хватало интеллекта для понимания Толстого и Достоевского, то они бы просто угорали со смеху над их мужицкой наивностью в отношении так называемого прекрасного пола! Жизнь-то проще утроена: ты мне, я тебе… Женщина дает мужчине то, что у нее есть – свое тело, мужчина – то, что есть у него – материальные блага… А что касается того, станет ли шлюха хорошей женой… Гм, не думаю, Толя. Блядь так и остается блядью. Ты пойми, у нее уже психология не жены, а содержанки, вечно капризной, недовольной. При этом женщина подсознательно понимает, что нарушает законы мироздания, что она предназначена быть матерью, помощницей мужу по жизни, а не развратной эгоисткой. Наступает внутренний разлад, заканчивающийся разной степени тяжести психическими заболеваниями. Так-то, брат…

Глава двадцать пятая

Гении, как известно, на то и гении, что поступают они по-своему, не сообразуясь ни с общепринятыми нормами, ни с предостережениями авторитетов. Анатолий Ардашкин, безусловно причислявший себя к когорте гениев, махнул рукой на все предубеждения и женился на Верочке. Подспудно это решение было продиктовано одним немаловажным соображением: Ардашкин был настолько уверен в гигантизме своей личности, что ему не могло и в голову прийти, будто какая-то женщина сможет предпочесть ему кого бы то ни было. А остальное… «Воспитаем, слепим, как глину», – думал Анатолий Семенович.

Что так привлекало его в этой в общем-то заурядной девушке – далеко не секс-бомбе, далеко не высокого интеллекта – он и сам бы, пожалуй, не смог сформулировать. Наверное, это отсутствие четких критериев влечения и следует именовать любовью…

Казалось, переехав в сталинскую башню к Ардашкину, Верочка еще могла как-то обустроить семейную жизнь в духе некоего товарищества, совместного очага… Ведь тещи, которая вдруг ни с того ни с сего стала чувствовать себя все хуже и хуже, а потом и вовсе слегла с обширным инфарктом, рядом с молодоженами не было. Однако материнское присутствие незримо чувствовалось в поведении Верочки.

«Надо сразу поставить себя полновластной хозяйкой»; «Никогда не извиняйся»; «Женщина имеет право на истерику»; «Ты права всегда, даже когда не права – потому что ты женщина»; «Во всем бывает виноват только муж», – эти поучения, которые внушались Вере с отроческих лет, легли на благодатную почву и дали мощные ростки. «Главное – не давать мужу расслабиться, пусть он все время будет в напряжении! Если дать ему возможность задуматься о жизни, какого, мол, лешего, он позволяет собой помыкать – тогда все, пиши пропало, готовься к одинокой старости», – так говорила мама.

Как-то Ардашкин пришел домой навеселе, обмывали всего-то навсего его докторскую диссертацию, которую он успешно защитил. Вот он, ее шанс! Вера до четырех часов утра, насильно распаляя себя, то билась в истерике, то выла о несчастной доле быть женой алкоголика, то ругалась площадной бранью с отборными, мерзкими матюгами. И – ничего! Права мама – интеллигенты не способны противостоять женскому психозу. Слизняки какие-то. Ардашкин, который сначала пытался отшучиваться, постепенно начал оправдываться, потом умолять о прощении, потом встал на колени… Дерьмо!

В другой раз к Вере в метро подсел красавец-грузин, пригласил в ресторан, потом – к себе на квартиру… Утром Вера спохватилась: ба, надо же домой, муж-то не на симпозиуме где-нибудь в Кемерово, а в семейном гнездышке, ее дожидается! Приехав, она застала Ардашкина говорящим по телефону с ее подругой. Анатолий Семенович не на шутку разволновался, куда пропала Вера?

Верочку словно кто-то толкнул, и она уже знала, что принимает единственно правильное решение: кинувшись к мужу, она выхватила у него из руки трубку и изо всех сил ударила ею по профессорской голове. Раздался хруст эбонита, а Вера все била и била наотмашь, приговаривая: «Шуры-муры со Светкой завел, козлина, мразь, ублюдок, урод! Взял чистую, непорочную девочку и теперь с ее подругами трахается, говно, грязный боров!»

После этого «избиения младенца» Анатолий Семенович даже не стал интересоваться, где была жена всю ночь. Это было и так ясно. Он прекрасно понимал, что деланная агрессивность супруги происходит от ее неосознанного чувства собственной вины. И ему было по-своему жаль ее. И всех таких же, как она, женщин, которые отреклись от своего векового предназначения, а нового не приобрели – ибо не могло его существовать, нового-то. Вспоминался Ларошфуко: «Для корабля, который не знает, куда он держит путь, ни один ветер не будет попутным». И как бы ни складывалась семейная жизнь Ардашкиных, Вера все равно довольна не будет, она изведет себя и его, потому что не представляет, куда плывет их корабль, зачем она вообще на нем находится…

Как-то Анатолий Семенович зашел в церковь – Боже мой, что там творится! Грешен, не столько слушал Ардашкин молитвы ко Господу, сколько наблюдал за прихожанами. Бабки-колобки рвутся на исповедь, как к прилавку, отталкивают немногочисленных мужчин у аналоя с праздничной иконой, первыми норовят подойти к причастию, животворящему кресту…

Священник не реагирует, делает вид, что не замечает этого открытого попрания Божьего порядка. Ё-моё, если здесь, в церкви, старухи, которые по полвека уже ходят в храм, ведут себя подобным образом, то чего же ждать от молодых и нецерковных? Какого лешего эти же старухи говорят о падении нравов, о том, что в мире все с ног поставлено на голову?