Александр Барбаросса - Эффект преломления, или парижская история

• Название: Эффект преломления, или парижская история
• Автор: Александр Барбаросса
• Жанр: Русское современное

Новый проект приводит директора рекламного агентства Андрея в Париж. Его друг-юрист Ален закрывает дело о наследстве своего старого клиента. Остается прояснить вопрос с парижской квартирой, куда хозяйка так и не вернулась после своего бегства перед немецкой оккупацией. Довоенная история получает продолжение. Герою суждено сделать открытие, но он пока не знает об этом. Прошлое и будущее связаны невидимыми нитями, и увидеть их непросто. В призме времени эффект преломления искажает суть еще сильнее

---

– Ой, бриллиантовая моя! Ой, золотая моя, какой страшный секрет тревожит твою душу! Вижу, тяжелая тайна у тебя!

Она замолчала на секунду, вглядываясь в линии, и продолжила:

– Ты не волнуйся, драгоценная! Тебе никогда не встретить того, кто узнает твой секрет. Будущее и прошлое пересекаются постоянно, но люди замечают это очень редко. Тот, кто войдет в твое прошлое, сначала должен умыться водой из фонтана Соколлу-паши на Калемегдане в день, когда османы сожгли мощи святого Саввы на Врачаре… А это будет не скоро!

Обнажив белозубую улыбку, цыганка отпустила ладонь Мари, и девушка протянула ей смятую купюру, отданную мальчишкой. Гадалка, все также улыбаясь, забормотала:

– Ой, бриллиантовая моя, благодарю! Счастливой дороги тебе! И помни, ты его никогда не встретишь…

Мари обратила внимание, что, несмотря на улыбку, взгляд цыганки оставался серьезным и озабоченным. Затем женщина отвернулась и растворилась в толчее причала, а Мари, снова вернувшись к своим мыслям, направилась в сторону бистро. Смутное ощущение, что слова цыганки она уже когда-то слышала, возникло и пропало под напором тревожных раздумий о предстоящем плавании.

Глава 3

Расплатившись за ужин, Андрей спустился на лифте и вышел навстречу теплому вечеру, который уже вовсю прогуливался под ручку с белой петербуржской ночью. Усталость давала себя знать, и от прогулки к Новой Голландии Андрей все-таки отказался. Обогнув Казанский сквер, он перешел через канал Грибоедова и двинулся по набережной вправо от Невского. Здесь располагалась кондитерская «Буше», а отказать себе в нескольких пирожных «баваруа» Андрей был не в состоянии. Надо сказать, что ассортимент кондитерских Санкт-Петербурга достоин отдельного разговора. В Москве вас угостят муссами, чизкейками, тирамису, эклерами, слойками и прочими кондитерскими изысками, но парфе и баваруа там не найти. Объяснить это трудно или даже невозможно. Можно предположить, что кондитеры культурной столицы дают торжественную клятву никогда не готовить такие пирожные нигде, кроме Петербурга. Вы будете пробовать и восторгаться сладостями по всему миру, но пирожные из невских кондитерских все равно неспешно, с достоинством встанут на свое заслуженное чемпионское место. Соответственно, пройти мимо кондитерской «Буше» Андрей не мог никак. Затем, уже с небольшой перевязанной лентой коробкой пирожных, он вернулся на Невский и пошел в сторону Александринского театра, откуда было рукой подать до отеля. Остановился Разумовский в бутик-отеле «Росси», который находился в старинном доме номер 55 по набережной Фонтанки. Пару лет назад университетский одногруппник Коля Синицин всячески рекламировал свое пребывание здесь. Андрей прислушался к рекомендациям и с тех пор останавливался только в этом отеле. Ему очень импонировали атмосфера заведения и дружелюбный персонал. Местоположение с точки зрения шаговой доступности Эрмитажа, Русского музея или Исаакиевского собора было идеальным. При этом под окнами не гудела магистраль, чего нельзя сказать, например, о гостиницах на Тверской в Москве. Отель мог похвастаться также лучшим в городе рестораном паназиатской кухни «Фиолет», из окон которого открывается вид на набережную и площадь Ломоносова. Здание и площадь всегда входили в архитектурный ансамбль дореволюционной Театральной улицы, сегодня носящей имя Зодчего Росси. Андрею очень нравилось возвращаться пешком – путь от театра к отелю занимал всего пару минут. Только что ты шел по переполненному людьми Невскому проспекту, но стоило пройти Екатерининским сквером к театру, и ты уже на тихой и невероятно торжественной, благодаря своим классическим пропорциям и подсветке, улице Росси. Иногда вечером Разумовский вставал под арку, объединяющую отель и соседнее здание на полуциркуле площади Ломоносова, и любовался широкой прямой, зажатой между высокими, одинаковыми по форме и окрасу строениями, над которыми высилась вдалеке громада Александринского театра. Гениальному Росси удалось создать невероятно удачный пример завершенности архитектурного ансамбля – комплекс зданий в сочетании с подсветкой всегда производил очень сильное впечатление на зрителя.

Так, с сигаретой в одной руке и коробкой пирожных в другой, Андрей спокойно добрался до отеля. У дверей припарковались несколько такси, а рядом с уличной пепельницей стоял сосед по этажу. Поскольку в номерах отеля курение запрещено, то все курильщики выходят на улицу и неизбежно знакомятся друг с другом или, по крайней мере, вежливо приветствуют при встрече. Сосед поздоровался и, бросив окурок в пепельницу, ушел, а Разумовский остался еще подышать. Таксисты разъехались, и только редкие прохожие неторопливо перемещались мимо. Неожиданно с набережной к театру прошла большая группа китайских туристов во главе с активно жестикулирующим экскурсоводом. Вероятно, это ставшие популярными ночные экскурсии. Андрей постоял еще пару минут и прошел в лобби отеля. На стене слева висел портрет Льва Толстого, недурно написанный по знаменитой фотографии. В отеле «Росси» можно купить понравившуюся картину, для чего к раме прикреплён ценник. Андрей, по привычке взглянув на графа, кивнул портье и остановился перед лифтовой шахтой. В лобби вошла пожилая семейная пара из Германии. Немцы встали рядом, дожидаясь лифта. В кабине Разумовский воткнулся глазами в прикрепленный к стене монитор, лениво разглядывая рекламный ролик отеля. Пара из Германии вышла на третьем этаже, лифт поехал выше, привычно покачиваясь на тросах между четвертым и пятым этажами, и остановился на шестом. Андрей прошел, миновав лестницу, до конца длиннющего коридора бывшего доходного дома и открыл электронным ключом дверь номера. Прихожая и комната, оформленные в контрастном лофт-стиле, ему тоже нравились. Темная, покрытая лаком кирпичная кладка входной группы заканчивалась на пороге выкрашенной в белый цвет жилой зоны. На одном из кирпичей даже стояло клеймо изготовителя, точнее его фамилия – «Кононовъ». Сняв пиджак и умывшись, Андрей включил чайник и присел в кресло, дожидаясь, пока закипит вода. В голове еще мелькали воспоминания о мероприятия. Слава богу, все прошло хорошо, день закончился. В пиджаке зазвонил мобильный. Взяв в руку смартфон, Андрей ответил:

– Алло!

– Андрюха, привет!

Это был институтский одногруппник Денис Кузнецов, давно перебравшийся из Москвы в Петербург. Андрей позвонил ему перед своим приездом, надеясь увидеть однокашника, но репетиции и прочая суета помешали планам. Денис хотел встретиться завтра, а Андрей уезжал около одиннадцати на «Сапсане» в Москву. Они поболтали по телефону минут тридцать, начав перебирать остальных товарищей – кто и где сейчас, чем занимается, когда Денис вдруг сообщил:

– Слушай, я совсем забыл тебе сказать. Я неделю назад разговаривал с Аленом. Он передавал тебе большой привет.

– Да? Я перезвоню ему.

В университете Андрей и Денис довольно плотно общались с Аленом Вернье – французом, которого занесло в Москву по настоянию отца-социалиста. Примечателен факт, что Леопольд Вернье, будучи членом социалистической партии, являлся при этом очень состоятельным буржуа и возглавлял большое адвокатское бюро. Ален изучал в Москве русский язык, а после окончания юридического факультета в Сорбонне стал работать в конторе отца. Андрей все это время поддерживал связь с Аленом и даже гостил у него два года назад, сразу после развода. Да, действительно, звонки были, но в беготне Разумовский то не успевал ответить, то забывал перезвонить. Они еще немного поговорили с Денисом и закончили беседу, договорившись обязательно встретиться в следующий приезд – или Андрея в Петербург или Дениса в Москву.

Андрей бросил в чашку пакетик чая и, налив кипятка, открыл коробку с баваруа. Пирожное было восхитительным, но, из-за позднего часа или от усталости он едва справился с ним. Хотелось спать и курить. Андрей проглотил оставшийся чай, обулся, взял а руки пиджак и вышел из номера на последний сегодня перекур. На улице стало прохладнее, немного стих городской шум. С сигаретой в руке Андрей долго смотрел на подсвеченные башенки Ломоносовского моста, потом вернулся в отель. Выйдя из лифта, он машинально нашел в кармане пиджака карточку-ключ и, поравнявшись с лестницей, остановился. Ему послышался звук женского плача или всхлипывания. Уткнувшись лицом в согнутую руку, к стене прислонилась девушка. На ступеньках стояла дамская сумка. Пышные и длинные вьющиеся золотистые волосы сверкающей гривой лежали на вздрагивающих плечах. Девушка показалась знакомой. Вероятно, он мог встречать ее на завтраках. Андрей сделал шаг в сторону лестницы и спросил:

– Извините, я услышал, как вы плачете. Могу ли я чем-то помочь?