Татьяна Тронина - Пышечка

• Название: Пышечка
• Автор: Татьяна Тронина
• Жанр: Русское современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-95929-7

На первый взгляд у Маргариты всё в жизни складывается как нельзя лучше: есть и любимая работа, и красавец-жених по имени Лев. Правда, друзья Льва не в восторге от его пассии. Мог бы найти девушку и постройнее, считают они. Но сама Рита из-за лишнего веса ни капельки не унывает. Даже когда в кафе к ней цепляется нахальная незнакомка с поучениями о том, что не стоит позволять себе десерты. Случившееся оказывается для Риты поворотной точкой, открывшей путь к истинному счастью и настоящей любви.

---

Холодный ужас все сильнее и сильнее захватывал Евдокима. И совсем не важно было, что Элла сама и довела эту ситуацию до точки кипения. Мало ли что она там довела, но он-то, мужик – должен был сдержаться и не бить женщину до крови?

Евдоким упал, вернее, тоже рухнул на пол, на колени, попытался обнять Эллу:

– Прости…

– Оставь меня… оставь меня! – сдавленным голосом, сквозь рыдания прошептала жена. Оттолкнула Евдокима, опять зашлась в страшных рыданиях, от которых у него холодело сердце.

– Дай я посмотрю… у тебя кровь.

– Уйди!

– Послушай, надо к доктору…

– Уйди, я сказала.

– Я идиот. Я скотина.

Евдоким пытался обнять жену, она отталкивала его руки и рыдала, рыдала… До тех пор, пока силы у нее не кончились. Тогда Евдоким отнес ее в ванную, там принялся осторожно отмывать от крови.

– На вот пакет со льдом, приложи к переносице и к скуле. Держи, держи, я тебя умоляю! Где еще болит? Здесь? Здесь?

Элла уже не рыдала, а просто подергивалась, словно в агонии.

Евдоким перенес жену на кровать, задернул шторы, чтобы вечернее солнце не беспокоило заплаканные глаза жены. «Когда это вечер успел наступить, ведь только что утро было?» Мужчина лег с Эллой рядом, обнял ее. «Как я мог… ее, которая нежнее нежного…» – Он целовал жену в мокрые волосы, целовал ее руки.

– За что ты меня ненавидишь, за что… – едва слышно, со стоном пробормотала она.

– Я тебя люблю.

– С такой злостью, с такой яростью… Опять руку на меня поднял! Ты меня точно ненавидишь. Я тебя раздражаю, я давно заметила.

– Я тебя люблю! Ты меня своей пощечиной просто спровоцировала…

– Тебе плевать на мое мнение, на мои чувства. Ты всегда на стороне других людей. Ты именно меня считаешь виноватой во всем…

– Это я виноват, только я. Прости. Пожалуйста, прости.

– Я для тебя чужая. Я не нужна тебе. Я тебя раздражаю. Зачем же ты тогда живешь со мной, зачем?..

– Ты не чужая, ты самая главная для меня!

Элла долго укоряла мужа – шепотом, сквозь плач, бессильным от отчаяния голосом, а Евдоким чем дальше, тем сильнее ощущал свою вину. И главное, в нем все больше росло желание.

Он целовал мокрые от слез щеки жены, а самого чуть не разрывало изнутри… Элла жалобно стонала, и он тоже, уже не в силах сдерживать себя.

– Нет. Уйди. Я тебе только за одним нужна, ты меня не считаешь за человека…

– Элла, детка…

– Уйди. Ты меня убиваешь. Уйди!

Она отталкивала Евдокима, но вместе с тем он видел в полутьме, как она кусала себе губы. Дышала тяжело, и ее тело отзывалось на каждое его прикосновение. Элла вскрикивала, и эти короткие негромкие вскрики заводили мужчину еще сильнее.

Воздух в спальне давно стал плотным, горячим – словно огнем жег обнаженную кожу. Каждое прикосновение друг к другу, кажется, отзывалось фонтаном искр. Наконец они соединились, и это были невероятные, фантастические ощущения, ни с чем не сравнимые. Элла продолжала что-то говорить задыхающимся, тающим, прерывающимся голосом, и Евдоким тоже отвечал ей, и сам не помнил, что говорил.

Красновато-серая полутьма спальни набухала малиновым огнем, оранжевые вихри кружили вокруг… А потом пространство взорвалось, рассыпалось на мельчайшие разноцветные частицы.

Тишина.

– Детка. – Он приподнялся, поцеловал жену в лоб. – Если бы ты знала, как я люблю тебя, если бы ты только знала…

Элла засмеялась грустно, ничего не ответила.

Они, так и не разжав объятий, заснули.

Утром Элла выглядела такой печальной, покорной, что Евдоким опять почувствовал нестерпимое чувство вины и – все то же неукротимое желание.

И этот, второй раз, последовавший после семейного скандала, тоже отличался яркостью и необыкновенными ощущениями, немного отличавшимися от первого раза. Больше лирики, больше минора, еще острее и тоньше. Желтые, осенние нотки умирающей листвы.

Затем Евдоким отправился по своим рабочим делам, вернулся поздно.

Элла вышла навстречу, позволила поцеловать себя в щеку, все такая же печальная, но уже ирония сквозила в ее взгляде, в голосе. Из серии – «ну что теперь поделать, так уж вышло…»

Она приготовила простой ужин – тарелка с фруктами, несколько видов сыра, бутылка вина. Вроде бы ничего особого, но она показала, что не забыла о голодном муже. И потом, после ужина, опять у Евдокима с женой случился секс, и опять какой-то особенно яркий, но уже с иными, новыми ощущениями. Все такое зеленовато-голубое, переходящее в ясную синеву…

Так было каждый раз после семейной ссоры – они оба словно проходили через какую-то радугу, когда один оттенок страсти сменялся другим, чуть затихая, но продолжая удивлять…

Нос у Эллы выглядел чуть распухшим, под глазами пролегли тени, и багровела небольшая ссадина на одной из скул.

– Как ты, милая? – с великой осторожностью целуя ее лицо, спросил Евдоким.

– Была сегодня у врача, – с беспомощным смешком призналась жена. – Нос в порядке, не сломан. Ничего, пройдет. Врач спросил: это муж вас? А я – нет, упала с табуретки, когда кухню мыла. Кажется, он не поверил.

«Какая я скотина! Что же я творю, мужик, называется! – с раскаянием подумал Евдоким. – Это хорошо, что ей на работу идти не надо, а так бы… даже не знаю… Юрист еще. Да меня первого посадить надо!»

На следующее утро Элла вела себя как-то особенно. Отношения Евдокима и Эллы отличались нежностью, проникновенностью, были настояны на взаимном обожании. Супруги понимали друг друга с полуслова, были терпеливы и ироничны, снисходительны…

Евдоким отправился в Москву, ему предстояло очередное судебное заседание, и по дороге в город он вдруг подумал: впереди долгие майские каникулы, отчего бы им с Эллой не отправиться куда-нибудь? В романтическое путешествие по Европе, например. Весна, все цветет, тепло. Красивые места, древние замки, музеи. Вечерами в фиолетовых сумерках можно сидеть в кафе за бокалом вина, смотреть друг на друга влюбленными глазами… Пожалуй, Элла будет рада такому путешествию. И даже не пожалуй, а точно.

Если вспомнить, то Евдоким старался всегда ее порадовать после семейной бури, словно пытался компенсировать страдания жены. Подарками, путешествиями.

Впереди возник затор на дороге. Евдоким затормозил, остановил машину, потер лицо ладонями, словно пытаясь смахнуть с него что-то. Нечто напоминающее невесомую паутину – липкое, щекочущее, неприятное.

Кажется, в первый раз Евдоким пытался осмыслить происходящее. Нет, он и раньше со скрупулезностью юриста пытался разобрать каждую такую семейную ситуацию (отчего она возникла, что послужило толчком для выплеска агрессии, и прочее), но теперь, похоже, настало время сделать общие выводы. Ведь он точно больше не хочет повторения того кошмара? Он не хочет быть извергом, избивающим свою жену? Нет! Хотя, надо честно признаться, – секс после таких скандалов казался просто фантастическим. И для него, и для нее, судя по всему.

Евдоким, стоя в пробке, достал свой ежедневник, принялся листать его, глядя на даты. В сущности, эти скандалы с женой происходили с определенной периодичностью. Несколько раз в год, каждый сезон. Первые годы – реже. Но чем дальше, тем чаще случались эти стычки. В Элле словно копилось недовольство. Копилось постепенно. А потом жена буквально взрывалась. И доводила Евдокима. Каждая поездка в ежедневнике означала, что поводом к ней случился очередной скандал. Нет, с себя Евдоким не собирался снимать вину за то, что он распускал руки, но ведь если вспомнить, то жена не гнушалась ничем, чтобы вывести его из себя. И оскорбляла его покойных родителей, и его самого, и руки распускала тоже… Словом, Элла добивалась того, чтобы Евдоким ударил ее. И чтобы непременно брызнула кровь, без крови Элла уже не могла как-то… И потом она рыдала, ой как она рыдала… А он, дурак, винился перед ней на коленях.

В последний год прибавились еще эти проблемы с окружающими, когда Элла начинала задирать какую-нибудь незнакомую даму, чья внешность казалась молодой женщине «неправильной».

В сущности, что получается? А то, что жизнь становилась все хуже и хуже. Промежутки между скандалами – короче, к ним присоединились и другие проблемы. Вот об этом свидетельствовали записи в ежедневнике. Такое впечатление, будто Элле чего-то не хватало, она вечно испытывала недовольство. Но секс, о, боги, какой секс у них был с женой после этих скандалов! – опять напомнил себе Евдоким.

А потом Элла ходила пусть и побитая, но тихая, спокойная, прекрасная в своей отрешенности. С ласковой, всепрощающей нежностью смотрела на мужа, который изводил себя чувством вины за то, что опять не сдержался.

И что же, смириться со всем этим? Ну да, такой вот у них странный брак, союз садиста с мазохисткой, что ж теперь… Но ведь Элла уже не может иначе, то есть ей непременно надо, чтобы муж избил ее до крови, ей надо увидеть кровь, а затем ужаснуться происходящему, утонуть в рыданиях, от которых у Евдокима рвется сердце…