Эля Джикирба - Лиловый рай. Книга третья

• Название: Лиловый рай. Книга третья
• Автор: Эля Джикирба
• Жанр: Русское современное

Захватывающий сюжет о мальчике, в силу неземной красоты ставшем испытанием на прочность для всех, с кем его сталкивает судьба. Он преодолевает препятствия и вырастает в прекрасного юношу, но окружающий мир не становится ни лучше, ни спокойней. Он ищет любви, но не находит её, мечтает о семье, но родная мать бросает его, приёмная гибнет, а человек, называющий себя отцом, обращается с ним, как с вещью. Тогда он уходит в себя и мечтает остаться в одиночестве в лиловом раю, живущем в его грёзах.

---

Оба засмеялись забавному эпизоду, отметив про себя взаимную слаженную ловкость. Продолжая весело улыбаться, но не говоря ни слова, Оскар защёлкнул дверь на замок изнутри и на лице Майкла появилась недоумённо-вопросительная улыбка.

– Какие-то проблемы? – спросил он, глядя на Оскара так, будто что-то был должен ему, но забыл, что именно.

– Надо поговорить, а наверху слишком много народу. Я буду краток, обещаю, – сказал Оскар.

– Валяй… – полувопросительно сказал Майкл и осторожно сделал пару небольших шагов назад.

– Как ты прикольно улыбаешься, – прошептал Оскар.

Дежавю!

Точно такую фразу сказал когда-то Боб Джералд, когда, так же как и этот незваный гость, стоял на пороге комнаты, но так и не посмел пройти дальше, скованный неприветливой отчуждённостью хозяина.

Правда, Оскар не был Бобом Джералдом, и Майкл понял это через мгновение. Он не стал топтаться на пороге в ожидании разрешения, а так стремительно двинулся на него, будто на самом деле хотел столкнуться с ним лбом, но, только Майкл собрался отступить, чтобы избежать надвигавшегося столкновения, внезапно сменил траекторию и, мгновенно оказавшись у него за спиной, обхватил его руками, сильно сжал грудную клетку и прошептал на ухо:

– Не шевелись, если не хочешь задохнуться.

Предупреждение было напрасным, поскольку ни ногой, ни рукой Майкл пошевелить не мог, не говоря уже о том, чтобы оказать сопротивление.

– Что ты делаешь? – задыхаясь от нехватки воздуха, прошептал он, по-прежнему не понимая до конца, шутит с ним этот человек или нет.

– Собираюсь признаться тебе в любви.

– А почему так… странно? Отпусти и признавайся.

– Э-э, нет, моё синеглазое чудо. Я собираюсь признаться тебе именно в этой позе. Так будет понятнее, уж поверь.

– Вряд ли. Отпусти, мне больно дышать.

– С тобой, тигрёнок, нельзя вести себя иначе. Ты можешь быть очень опасен. Ты даже сам не знаешь, насколько можешь быть опасен.

В голосе Оскара появилась характерная при возбуждении хрипотца, дыхание стало прерывистым, пенис окреп, и, так как поза захвата вольно или невольно заставляла его прижиматься к Майклу вплотную, тот сразу почувствовал наступившую у Оскара эрекцию.

– Отвали от моей задницы, сукин сын, – яростно зашептал он и вновь попытался вырваться из душных болезненных объятий.

– Я же сказал – будь паинькой. Дядя Оскар не хочет навредить тебе. Он всего лишь просит минуту внимания.

– У тебя встал! Мне противно, отвали!

– Противно? Что ты хочешь этим сказать, красавчик? Что большой босс Стив Дженкинс выделил тебе лучшие апартаменты на вилле просто так, за твои, без сомнения, самые прекрасные в мире глазки? Давай не будем играть в эти детские игры. Давай просто, без обиняков и экивоков, будем любить друг друга прямо сейчас. Ты уже большой и умный, поэтому пообещаешь мне быть паинькой, а я, в свою очередь, буду ласковым и терпеливым. Клянусь честью, я буду с тобой таким, как ты этого заслуживаешь, моё солнце!

– Меня сейчас стошнит. Кстати… то, что ты мне предлагаешь, называется… попыткой изнасилования… Ты в курсе?.. Хотел бы я посмотреть на тебя после того… как тот самый большой босс поговорит с тобой на эту тему, – с трудом прошептал Майкл.

– А мне плевать. Ради общения с тобой я готов на всё. Плевать!

Майкл попробовал сменить тактику.

– Я не сплю с ним. Он усыновил меня, если говорить… о формальной стороне, хотя я не просил его об этом… Мы с ним просто… друзья, если иметь в виду факты… Отпусти…

– Хорошо излагаешь, моё чудо, – ласково заметил Оскар, и Майкл вдруг явственно осознал, что этот ловкий и очень сильный человек и не собирается его отпускать, более того, он даже если и слышит, то не слушает его.

«Ты точно не Боб Джералд», – хотел сообщить он, но пришлось бы объяснять, кто такой Боб Джералд, что вряд ли было удачной идеей.

– Как глупо мы выглядим… – набравшись сил, прервал невольно возникшее молчание Майкл. – Два разновозрастных барана… Один озабоченный, второй тупой.

– Не возражаю. Я баран – да. Я озабоченный – о, ещё как! А вот почему ты себя так обзываешь, не пойму? Ты не заслужил ни одного бранного слова в свой адрес, ни единого, мой сильный и сладкий мальчик.

– Я тупой баран, потому что уже целую вечность стою здесь, прижавшись к твоим яйцам, в самой нелепой позе, какую только можно представить, – выдохнул Майкл.

– Так отдайся мне.

– Размечтался. Иди трахай шлюх, там тебе самое место.

– Как ты вкусно грубишь, моё чудо, – прошептал Оскар и попытался залезть языком Майклу в ухо.

– Убери язык. Мне противно… ну пойми же, наконец… – вновь сделав попытку вырваться, яростно зашептал Майкл, но Оскар не обратил на его подергивания ни малейшего внимания.

– Ты умный и дерзкий, а не только сказочно красивый, – периодически залезая языком Майклу в ухо, заговорил он. – Нежный и сильный, гибкий и грациозный, в тебе океан достоинств и ни грамма манерности. Ты воплощение гармонии, апофеоз античной мечты об идеале, гимн красоте. Оживший Адонис.

И неожиданно ослабил объятия, но ровно настолько, чтобы Майкл мог чуть свободнее дышать. И тут же возобновил прерванный монолог, уже не прерываясь на ласки, а ровно, будто по написанному.

– С того мгновения, как я увидел тебя там, в аэропорту, я испытываю к тебе целый спектр чувств: от низменных и развратных до желания поклоняться тебе и целовать пыль под твоими ногами. И эта адская мешанина так меня заводит, что у меня нет никаких сил терпеть. Честно, я раньше никогда не думал, что вообще смогу запасть на белого парня. Мне белые парни всегда были… ну, никак, в общем-то. Но ты не такой, как все. Ты особенный, таких больше нет нигде в мире. Ты чист и целомудрен, да-да, целомудрен – и одновременно возбуждаешь самые страстные и низменные желания. Если бы ты достался мне в безраздельное пользование, давай предположим подобное на минуту, я бы не слез с тебя неделю, наверное. Целовал бы до обморока, трахал бы до полного онемения конечностей и там же, у любовного ложа, молился бы на тебя, как религиозный фанатик. Послушай, мы же теряем время. Давай договоримся по-хорошему.

– А если не договоримся? – подавив смешок, невольно возникший от резкой смены темы, спросил Майкл.

– Что значит – если? Что за ерунда? Давай договоримся. Ну давай же, давай, будь паинькой – и больше от тебя ничего не требуется. Просто нагнёшься и расслабишься. Остальное я беру на себя.

– А если не договоримся? – повторил свой вопрос Майкл. – И если я откажусь? Тогда ты изнасилуешь меня, невзирая на море моих необыкновенных достоинств? Какой-то когнитивный диссонанс получается, ты не находишь?

– Ай-ай-ай, какие слова, какие слова! И произносит их не литератор или политолог, а семнадцатилетний юноша. Что ты заканчивал, кстати?

– Школу для сирот, – пробормотал Майкл.

– А выражаешься как выпускник крутого колледжа. И умудряешься при этом не выглядеть противным занудой. Ох-х, «моя ты прел-л-л-л-е-с-с-с-с-ть»!

Майкл невольно рассмеялся.

– Тоже любишь Толкина? – спросил Оскар и, вновь усилив цепкость объятий, захватил губами край его уха, скользнул по нему языком и довольно чувствительно прикусил мочку.

Майкл замер. Он не знал, что делать, действия Оскара были отвратительны и одновременно возбуждающи, высвободиться из его объятий было невозможно, уже затекли и стали болеть плечи и руки, и становилось невмоготу ощущать позади эрегированные выпуклости.

«Хоть бы кто-нибудь постучал в дверь», – тоскливо подумал он и решил вообще не разговаривать со своим неожиданным поработителем, а просто молчать в ответ.

IV

Майкл, конечно, мог закричать. И так громко, насколько это возможно. Или хотя бы попробовать крикнуть разок. Но он и не подумал поступить подобным образом. Сам факт исторгнутого из груди крика был унизителен даже в мыслях, не говоря уже о том, чтобы проделать это наяву.

В конце концов, его никто не убивает. Чего кричать? Он же не девчонка.

Оскар тоже понимал, что Майкл не будет звать на помощь. Многолетняя практика давала ему возможность очень точно определять возможную линию поведения собеседников, и он знал, что люди типа Майкла скорее позволят совершить над собой насилие, нежели громогласно заявят миру об унижающей их достоинство угрозе. Но и действовать дальше по намеченному плану он не мог. И не потому, что не знал, как именно надо действовать, а потому, что был ограничен во времени, ведь в обшитом панелями из палисандра холле в любой момент могли появиться люди, преследующие единственную цель – выяснить, почему на верхней палубе до сих пор нет Майкла.

Он отпустил Майкла так же стремительно, как захватил несколькими минутами ранее. Встряхнул руками, чтобы снять возникшее в мышцах напряжение, сделал пару шагов в направлении двери, обернулся и невозмутимо спросил: