Елена Джеро - Вся правда о

• Название: Вся правда о
• Автор: Елена Джеро
• Жанр: Русское современное

Действие последней книги Елены Джеро происходит в Риме, где автор работает журналистом и гидом-переводчиком. Виды, люди и истории Вечного города искусно вплетены в головокружительный сюжет романа. Доминик – хозяйка агентства «Вся правда о», которое ставит людей в ситуации выбора между пороком и добродетелью, – получает заказ на убийство. Отказаться невозможно, выполнить – тоже. Ситуация усугубляется тем, что знакомые и незнакомые люди вдруг начинают называть ее чужим именем и странно себя вести.

---

Доминик взялась за ручку двери домой. Похоже, юный паладин полагает, что она из благородства собирается совершить «обратный обмен», не желая «двойнику» своих мучений. А она просто хочет домой. Хотя, если бы в ее мире было хуже, чем здесь, она все равно отправилась бы туда. Наверное. Хотелось так думать. Но вводить паладина в обман на пороге другой вселенной язык не повернулся.

– Если честно, у меня там вообще не беда. И я думаю, если бы у Лауры было больше информации, она бы тоже так не убивалась. Вот она маму с папой ищет, а зря. Просто не знает, что это за родители. Чем такие, уж лучше никаких, – так ей и передай, когда увидишь. И подругу она тоже через незнание потеряла; Аличе не ангел, конечно, но была бы рядом и в горе, и в радости. Просто с ней отдельно надо – дружить, и отдельно – все остальное. А что муж к ней ушел – это вообще не ее вина, Серджио по жизни такой… ловелас гулящий.

– Откуда вы знаете? – нахмурился мальчик.

– Откуда, откуда… – Доминик закатила глаза. – От верблюда! Сама с ним… В общем, пару раз была. Эй, ты чего? Да это все несерьезно было.

Дарио заморгал, вовлекая в зажмуривание все лицо, как это делают дети. Щеки стремительно пунцовели, губы то сжимались в нитку, то надувались, как будто он пытался задержать во рту слова. Но они все равно вырвались:

– Как вы могли?

А больше ничего не произнес. Развернулся и пошел, сгорбившись, к выходу, оставив Доминик наедине с молчаливыми свидетелями необдуманно раскрытого греха. Напротив глаз зловещей черно-красной обложкой вперед стоял кирпич «Инферно». Доминик вздохнула и резко крутанула ручку уборной – бегом из этого ада, домой.

Но бегом не получилось. После пяти заходов в женскую кабинку и двух – на всякий случай – в мужскую, стало ясно, что никакого моста в нормальную реальность здесь нет: творение Дэна Брауна, переставленное для проверки реальности на нижнюю полку, не сдвинулось ни на миллиметр.

Да еще, как назло, приехал автобус с туристами, поэтому проверка помещений растянулась во времени. От расстройства даже кофе пить не стала. Казалось, если ее опять назовут Лаурой, она расплачется. А единственный в этом мире человек, который знал ее настоящее имя, не горит желанием его произносить.

Но главный ужас отсутствия дыры в уборной заключался в крахе теории увеличительного стекла. Эти два мира – никакие не стекла, теперь это было абсолютно ясно; это зеркала! Данная мысль озарила Доминик при размышлении о Серджио. В том мире он изменяет жене Аличе, а в этом – жене Лауре.

Другое доказательство теории зеркал – Алессандро. Там он безответно влюблен в Доминик, а здесь по нему так же безответно страдает Лаура. Или вот взять ювелира Пирелли. В первой реальности жена с ним разводится, во второй – он уходит от жены. Все идеально подходило. Осталось лишь ответить на один вопрос – самый важный. Какой мир из двух – настоящий, а какой – отражение? И для этого совершенно не требовалось много времени: уже усаживаясь в машину, Доминик знала ответ.

Сострадательный мозг, как обычно при наличии страшных ответов, пытался отвлечься изо всех сил. Он сфокусировал глаза на вспорхнувшей с куста птице (может, кошка-Миро подкралась?), велел предательски подрагивающим пальцам включить зажигание (намекая, что управление в наших руках) и настроил уши на радиофонический голос диктора:

– Хорошая новость для тех, кто готовится к выпускным и вступительным экзаменам: кинорежиссер Дэвид Линч прибыл в Италию с целью открыть у нас филиал своего благотворительного «Фонда для идеального образования и всеобщего мира». Фонд занимается сбором средств для подростков, желающих обучиться трансцендентальной медитации, которая, по словам Линча, направляет практикующего к океану чистого знания и дает ощущение счастья…

«То, что надо!» – горько выдохнула Доминик и вернула спасающийся бегством мозг к нелицеприятной реальности. Правда, даже ужасная, лучше слепого неведения… хотя бы тем, что активизирует на борьбу.

Сейчас, конечно, не вспомнить, в какой день бывшая жена ювелира стала клиенткой «Всей правды о», но как минимум год прошел точно. Лаура же выполняла ее заказ только сейчас. А это значит, – женщина завела машину и повернула к себе зеркало заднего обзора – из вытянутого овала на нее смотрели распахнутые голубые глаза, – это значит, что решения принимаются там. Глаза в зеркале закрылись, и мир сжался в тишину салона и шершавость сиденья. «Следовательно, проход может быть только оттуда».

– In fact Transcendental Meditation… – английская речь увлекла не сдающийся правде мозг за собой и тут же была перекрыта итальянским переводом: – Фактически Трансцендентальная медитация – это медитация на мантре, специально подобранной последовательности звуков, которая при произношении оказывает определенное воздействие на организм. Не опасно ли это? – Как смешно: переводчик переводит и мистера Линча, и его интервьюера, не меняя интонации, как в пиратских копиях фильмов! – О, абсолютно безопасно, конечно, если не забывать об общих правилах безопасности, более релевантных для состояния медитативного полета, к сожалению, недоступного для начинающих. Например? – Это, наверное, реплика корреспондента. – Важно держаться в одной среде – в водной, допустим, или воздушной. Также нельзя пересекать границу святилищ: церквей, храмов, кладбищ…»

Кладбищ! Доминик открыла глаза, но вместо разноцветной ограды дома увидела травертиновый монумент. Мост точно там. Если следовать логике Дарио, два человека из ста тысяч никогда бы не нашли свою дыру, если б она просто висела в воздухе. Нет, дыры – это места-магниты, к ним точно подойдешь, не промахнешься. Жаль, что мистер Линч не объяснил, почему именно нельзя заходить на кладбища, в медитативном смысле, конечно. Может, из-за большого скопления людей места эти обладают каким-нибудь особенным энергетическим зарядом? И поэтому там образуется мост Эйнштейна-Розена?

Срочно захотелось поделиться открытием с Дарио, однако юный друг на телефон не отвечал. Скорее всего, потому что больше не хотел быть другом. Так что самую горькую часть зеркальной теории пришлось додумывать в одиночестве.

Доминик не может вернуться в свой мир физически, ибо нельзя запрыгнуть на третий этаж. Остается лишь ждать, пока с балкона спрыгнет Лаура, и тогда, словно на качелях, Доминик вознесется «наверх». Но Лаура не прыгает. Хотя, если она – отражение Доминик, значит, давным-давно выяснила и где машина, и где башня-туннель. Она не возвращается сюда, потому что не хочет. Ей хорошо там.

Глава 7. Я знаю, что вы задумали

Первая в этот день маленькая радость, за которую удалось уцепиться, была почти пустая парковка возле собственного дома, который теперь был домом Аличе. Пока заехала в кулинарию за любимыми кокосовыми печеньями подруги, пока на своем мамонте постояла в утренних пробках, время приблизилось к девяти. Доминик так и рассчитывала – трудовой день в детективном бюро начинался в 11, а Серджио, как она знала по опыту, уже должен был убежать на студию. У свежеокрашенного торца еще стояло ограждение – пока не подсохло, в воздухе витал слабый запах ацетона.

Дверь в подъезд, так же как и в прошлой жизни, несла на себе следы пинков и царапины ключей. Правда, бронзовой таблички домофона с именами жильцов тогда не было, только написанные от руки наклейки на почтовых ящиках. Теперь напротив квартиры номер «23» значилось – Вазари.

Предупреждать о своем визите Доминик не стала – если Лаура вела себя неадекватно, ее могли просто не пустить из страха внезапной агрессии. Но открывшая дверь Аличе вряд ли чего-то опасалась. Она стояла, скрестив руки на груди, отчего от призыва «¡No pasarán!»23 на черной футболке остался только кулак, и выжидательно смотрела на Доминик. За ее спиной простирался знакомый до боли коридор, штукатурку которого и в этой реальности пора было обновить.

– Привет, – улыбнулась гостья и протянула объемистый сверток с логотипом кулинарии. – Это тебе. Печенье. С кокосом.

Взгляд Аличе сделался подозрительным.

– А я уж думала, с цикутой. Что тебе нужно, Лаура?

Доминик вздохнула. Еще вчера утром она полагала, что последующие слова – не сразу, конечно, через несколько дней – произнесет Аличе. Но это было в другой жизни. В этой – по зеркальному закону – придется говорить ей.

– Прости меня. Пожалуйста, – прошептали непослушные губы, и эта сбежавшая из заключения фраза словно открыла затворы и выпустила остальных узников. – Я не думала, что тебе будет так больно, я вообще об этом не думала, – объясняла Доминик совсем другому человеку совсем другую вину. И не могла остановиться. Перед глазами мелькали сцены и образы: вот заботливое лицо Марии, на подносе янтарная бутылка и ключи; вот на фоне книг Рыжик с благодарными глазами: «Спасибо, что возвращаетесь! Она так страдает»; а еще Серджио: «Я устал от тебя, Лаура». Бедная Лаура. То есть бедная Аличе!