Елена Джеро - Вся правда о

• Название: Вся правда о
• Автор: Елена Джеро
• Жанр: Русское современное

Действие последней книги Елены Джеро происходит в Риме, где автор работает журналистом и гидом-переводчиком. Виды, люди и истории Вечного города искусно вплетены в головокружительный сюжет романа. Доминик – хозяйка агентства «Вся правда о», которое ставит людей в ситуации выбора между пороком и добродетелью, – получает заказ на убийство. Отказаться невозможно, выполнить – тоже. Ситуация усугубляется тем, что знакомые и незнакомые люди вдруг начинают называть ее чужим именем и странно себя вести.

---

– Ой, только сестру Розанну из себя не строй! Ты что же думаешь, все самостоятельно во все тяжкие бросаются? Ошибаетесь, синьора, отнюдь не все. Некоторым приходится фитиль запаливать. Да ты не бойся, мы тяжелыми вещами не балуемся, так, ерунда всякая: рогипнольчик там, кислота. Колесико в бокальчик, и поехали!

В глаза словно вставили темный фильтр. В висках пульсировало горячим. Руки вцепились в бокал, но стекло сделалось размытым и тусклым, будто в нем изменился состав молекул. Так же, как изменялись сейчас частички мира Доминик. Медленно, по слогам, не в состоянии отвести взгляд от бокала она проговорила:

– По-че-му?

– Потому что время идет, Дом, вот почему! Клиенты, – по крайней мере, большинство, – не могут себе позволить ждать месяцами, пока протагонист отелится! И мы тоже. Если б не твои развлекательные мероприятия, мы бы вообще в минусе были! Ты сколько с одной вечеринки в среднем имеешь? А со среднего клиента? То-то и оно! Причем, заметь, на вечеринку затраты минимальные, а на спектакли – прямо «Ла Скала»8 каждый раз! Простая арифметика, дорогая моя, один плюс один!

– Но как же… – Бокал уже стал немного стекляннее, но ночь еще не прошла. – Значит, все – неправда…

– Ой, ну во-первых, не все, а какая-нибудь четверть. А во-вторых, почему сразу – неправда? Протагонисты все равно бы свой шаг в пропасть сделали, ну так какая разница – чуть раньше, чуть позже?

Доминик оторвала глаза от бокала и опустила на скатерть. Красное пятно, еще, еще – от Аличе к ней протянулся петляющий красный путь. Кровавая дорожка, которая две минуты назад была капельками соуса. Каких-то две минуты назад все еще было хорошо! Доминик зажмурила глаза. Нет, не было. Она думала, что происходит одно, но выясняется, что происходит совсем другое.

– Как же ты не понимаешь, это неизвестно! Они могли НИКОГДА не сделать этот шаг сами! Выходит, мы им жизнь ни за что сломали!

– Тоже скажешь – сломали! – фыркнула отступница. – Подкорректировали слегка – впредь умнее будут. А может, и праведнее. Да только нам-то что с того? Они ведь не наши клиенты. Мы о наших клиентах думать должны, вот их мы и спасаем.

– От чего?

– От чужих пороков. А пороки, дорогая, есть у каждого, так что пусть тебе не кажется, что мы невинных людей гнобим.

– Именно, невинных! Иметь порок – это еще ничего не значит, но выпускать его на волю – вот что ужасно!

– Да? В таком случае ты со своим театром именно выпусканием пороков и занимаешься!

Легким вдруг перестало хватать воздуха, как в слишком натопленной комнате. Захотелось вырваться оттуда, убежать подальше и дышать, дышать. В горле как будто тлели угли, но залить их вином означало бы лишь разжечь огонь.

– Мне надо подумать, – сдавленным голосом сказала Доминик, – сможем ли мы продолжать работать вместе.

Встала и, бросив на стол зеленую бумажку, пошла к выходу. Уже спускаясь с корабля по лестнице-трапу, слышала, как Аличе просит у официанта кофе с кокосовым печеньем и счет.

***

Дышать нормально снова получилось только в машине. Мозг, словно сломанный граммофон, проигрывал недавний разговор, перепрыгивая с одной реплики на другую.

«Жизнь ни за что сломали», «потому что время идет» и десятый раз иглу заедало на жутком «выпусканием пороков занимаешься», «выпусканием пороков».

Гудки сразу нескольких машин… Доминик очнулась – зеленый. Шарахнула по рулю сердито – глупо! – и резко рванула. Перед рельсами даже не затормозила – проскакала, как на родео, прикусила язык.

«Ничего, – повторяла себе. – Могло быть хуже. Могла быть не четверть клиентов, например, а половина. Средства отключения мозгов могли быть и пострашнее. Так что, в общем и целом, даже повезло». Но вместо радости по поводу малых потерь (малых?!) Доминик чувствовала лишь прилив злости. Как она могла? Как?! Что теперь делать? С работой, с Аличе и нечаянными жертвами! Как исправить?

Мимо пронесся айсберг Сломанного моста. Королевская чайка, взмахнув широкими крыльями, взмыла с неровного бортика и улетела из зеркала заднего обзора. А может, ничего уже не исправить? Как этот мост, который когда-то гордо именовался «Понте Эмилио», а ныне превратился в единственную арку с кардинальской стеммой, поросшую дикой травой. Сколько раз его чинили, латали, укрепляли, но он все равно разрушался – из-за сильного в этом месте хода воды. В итоге рядом возвели новый мост – Понте Палатино, крепкий, правильный… Только где взять правильную Аличе?

Так и думала про мост до самого дома. Злость таяла с каждым километром, зато в мысли проросла грусть. У самого подъезда – о чудо! – обнаружилось достойное место для парковки, но, вписавшись в пространство «боком», Доминик не спешила выходить из машины. Свет в кухне она приметила еще издалека и специально оттянула момент на две сигареты – так не хотелось подниматься домой. Может, спит? – понадеялась. И ошиблась.

Прямо у входной двери завитками, будто раздутыми ветром, кучились лепестки роз. Особенную любовь к цветам Доминик никогда не испытывала, однако следовало признать, что на полу они смотрелись лучше, чем в вазе. Хотя бы отвлекали взор и мысли от молящих о покраске стен. Алая тропинка звала в ванную комнату, и хозяйка дома, скинув туфли, зашагала по нежному покрову.

В ванной играла негромкая музыка – Доминик специально встроила прямо в постамент джакузи непромокаемую установку. С другой стороны был бар. Одна из бутылок виски перекочевала оттуда на бортик ванны и сейчас блестела в пламени дюжины свечей. Неподалеку переливался бликами толстодонный стакан. Наполненный на палец, он медленно вращался в мужской руке, торчащей из-за газеты.

– Как прошел ужин с моей женой? – Листы «Ла Репубблики» с шуршанием спланировали на пол, и Серджио медленно поднялся из пены, разводя руки для объятий. Мыльная вода выплеснулась на мраморные плиты, разбрызгивая запах ванили. Чтобы поцеловать похожего на медведя великана, пришлось встать на цыпочки – даже будучи существенно выше подруги, Доминик доходила ему до плеча.

– Ой, не спрашивай. Между очень плохо и ужасно.

Мокрые пальцы Серджио начали отковыривать верхнюю пуговицу на блузке.

– Начни с ужасного.

– Мы вряд ли сможем работать вместе.

Еще две пуговицы освободились из петель. Рука скользнула в расширившийся вырез.

– Жаль. Но может, и к лучшему. А что плохого?

Тонкая ладошка Доминик размазала холмики пены по богатырской груди.

– Хочет с тобой разводиться. По причине предполагаемых измен.

Последняя пуговица сдалась, и промокший шелк соскользнул на мрамор.

– И оставить тебя без трусов… – Пальчики резво спустились вниз по кубикам живота. – Что, в общем-то, несложно.

– Спасибо-о-о-о, что предупредила, – застонал медведь, наклоняясь к длинной шее. Холодные капли воды спрыгнули с мокрых волос и побежали по спине, пробуждая волны мурашек. Горячие губы подбирались поцелуями к груди:

– Ничего. Не. Получит. Я. Приму. Превентивные. М-м-меры.

– Только попробуй, – шепнула она чувственно ему в ухо, – и я буду помогать ей. Она пока еще моя подруга.

Изумленное лицо Серджио вынырнуло из ее междугорья и две пары глаз вцепились друг в друга.

– Подруга? Твоя? Ты серьезно? А мы тогда что здесь делаем?

Бледно-голубые глаза Доминик в свете свечей казались черными.

– То, что никому не приносит боли. А если никто не страдает, что в этом плохого?

Ноготки чуть надавили на кожу и замерли. Мужчина задержал дыхание.

– Ничего… Все…

Огромные лапы подхватили женщину и окунули в воду. «Юбку придется выбросить», – пронеслось в голове. В следующий миг туша зверя навалилась сверху, и больше Доминик не думала ни о чем.

***

Через два часа, когда Серджио, по обыкновению, закрутился по кровати, всхрапывая и наматывая на себя простыню, она выскользнула из-под мохнатой лапы и переместилась в кухню. Сон все равно не шел. Прикурив сигарету, Доминик открыла окно и уселась с ногами на подоконник.

Ночь пахла цветущим вьюном и вечностью. Днем так не пахнет – от улья, в который превращается центр, несет выхлопами и раскаленным асфальтом. Когда-то в светлые часы здесь пахло лошадьми и сеном. Еще раньше – войной и пылью. И только после заката Рим во все времена одинаков – молчаливый, неподвижный, Вечный.

В просвет между домами выглядывал Амфитеатр Флавия в огненной подсветке. Доминик, в отличие от многих жителей города, любила его и никогда не называла «Колизеем». Для нее это был Театр, с режиссерами, актерами и зрителями, только спектакли там шли по-настоящему. Доминик закрыла один глаз и вытянула вперед руку – он помещался между двумя пальцами, этот Большой Театр.

И сразу стало легче. Появилась уверенность, что с возникшей ситуацией она справится, как и с другими. В жизни все относительно, включая величину проблем.