Александр Матяш - По обе стороны добра и зла. Трансцендентальная алхимия мифа

• Название: По обе стороны добра и зла. Трансцендентальная алхимия мифа
• Автор: Александр Матяш
• Жанр: Религиоведение

Что такое миф об Адаме и Еве? Почему имена его древних персонажей до сих пор у всех на слуху? Как глубоко в бессознательное уходит смысл этого мифа? Почему мы все до сих пор ощущаем на себе последствия этой Эдемской истории? И каков их характер? Каким образом события, случившиеся в Эдемском саду, повлияли на всю последующую историю? Ответы на эти и многие другие вопросы читайте в книге психолога Александра Матяша «По обе стороны добра и зла. Трансцендентальная алхимия мифа».

---

Таким образом, если попытаться охватить единым взглядом и сам миф, и различные версии и уровни его интеграции и понимания, можно прийти к удивительному выводу: миф полностью воспроизводит структуру падшего человеческого сознания – вот самая главная его глубинная особенность. Причем в данном случае и сам миф и его интерпретации неотделимы друг от друга – ибо миф провоцирует именно такие интерпретации у именно таких уровней сознания, подобно змею обнаруживая в этих толкованиях их собственную латентную расщепленность. У обыденного сознания, базово обремененного комплексом вины, эдемская ситуация не может вызвать ничего, кроме как его (комплекса) активизации и инспирируемого им же сожаления, в рамках которого алхимической компоненте нет и не может быть места. При таком положении дел оно не может обойтись без расщепления на сознательную и бессознательную составляющие, которые связаны между собой и которые находятся в состоянии нарушенной целостности. В рамках этой нарушенной целостности Адам и Ева вызывают раздражение и досаду своей бестолковостью, змей вызывает ненависть и гнев своим иррациональным (в рамках демонической проекции) стремлением причинять зло, Господь поражает своей суровостью и безжалостностью (тоже в рамках проекции, но на сей раз тиранической). В целом с такой позиции вся история воспринимается как иррациональная и жестокая («злая сказка»), при этом привнесение этой иррациональности из бессознательного ее читателем даже близко не допускается. Эмоции также делятся на допустимые и недопускаемые (змея клеймим, поскольку в него вселился Сатана, Господь… э-э-э… ну, в общем, сами виноваты, и т.д.). В итоге получается густой замес из чувства вины, вытесненной (и невытесненной) агрессии и свирепствующей цензуры суперэговых фильтров69. Будучи вроде как реакцией на миф, этот замес, как ни странно70, отражает саму структуру падшего сознания, в силу такого распределения болевых точек в мифе, что идеально очерчивают его (падшего сознания) контуры. И в этом также заключается гениальность этого мифа71. Для того, чтобы преодолеть эту самую структуру падшего сознания, необходимо сначала извлечь из мифа проекции на него (для последующей интеграции с ними), после чего становится возможным извлечение из бессознательного вытесненных содержаний, как психических, так и мифологемных. Обе части (амбивалентно – и воспринимающего сознания, и воспринимаемого мифа) – осознаваемая, фиксируемая и отторгаемая, отрицаемая – должны между собой объединиться для того, чтобы родилась новая целостность. И это является самым глубоким уровнем психологического смысла анализируемого нами мифа, наделяющего его алхимическими особенностями и свойствами.

Миф точно так же, как человеческое сознание, с одной стороны, обладает расщепленностью, с другой стороны, способностью как эту расщепленность в его восприятии наращивать, так и преодолевать ее в синтезе – через принятие отторгнутых, вытесненных частей и интеграцию с ними. Отторгаемое содержание мифа предопределяет (именно в силу непринятия) все последующие культурологические тенденции в перекосах развития как иудаизма, так и религий Книги, изошедших из него; однако в той же степени оно предопределяет и тот алхимический синтез, который в дальнейшем становится возможным, и оказывается способным преодолеть эти культурологические тенденции, несущие ответственность за однобокость и ограниченность авраамических религий и всей культуры, основанной на иудаизме. Это преодоление происходит в процессе алхимического слияния наконец-то осознанного хтонического содержания мифа, с его утверждавшейся солярной частью и их последующего синтеза, что, в свою очередь, создает условия для преодоления подпольного инфернального влияния мифа, основанного на дуализме как самого мифа, так и нашего способа восприятия. В результате мы приходим к тому принятию добра и зла, которое не есть равнодушие и к тому и к другому, а наоборот – является смиренным (то есть спокойным и мудрым) принятием своей падшей природы. А через это – к пониманию и принятию алхимической, преобразующей и воспитующей роли зла (через отрицание его внешней природы)72, что в полноте своего постижения несет в себе возможность дальнейшего полного преодоления дуализма добра и зла и нашего, основанного на нем, дуалистичного восприятия.

В: К чему ведет это преодоление?

А.И: Оно ведет к совершенно другому взгляду на все: на ситуацию, на себя, на своего близкого, вообще на весь мир. Таким образом, объединив эти расщепленные части мифа, подобно расщепленным частям сознания, мы наконец-то преодолеваем подпольное влияние злого Бога, существовавшего в хтонической, вытесненной версии. (Из которой следует, что дьявол – это не змей и не тот, кто в него вселился, а тот же самый Бог, но из хтонической части мифа, в хтоническом ее понимании73.) Он может быть преодолен только после того, как расщепление изначально единого Бога на злого вытесняемого деспота и доброго, но при этом несколько наивного Боженьки (бесхитростно желавшего от Адама и Евы «всего лишь» беспрекословного послушания, да еще, пожалуй, отсутствия всякого интереса к такой двусмысленной и потому опасной штуке, как познание, и простодушно не ведавшего, что вытворяет подлый змей за его широкой спиной…) наконец изживает себя. Именно это преодоление делает возможным достижение, обретение целостности холистического толка, потому что только таким образом вытесненное лишается того разрушительного импульса, который был в нем заложен, а осознававшееся – той однобокости, которая возникала в нем из-за этого вытеснения. Обретение этой новой целостности дальнейшим этапом должно дать именно такое познание добра и зла, которое, наконец-то, повлечет за собой полное преодоление дуализма этого самого добра и зла. Это полное преодоление в корне отличается от того состояния неведения, в котором находились первые люди, когда к ним приступил искуситель. Оно позволяет человеку вернуться обратно в Эдем и в конечном счете вкусить от плода древа жизни, так как является полным преодолением страха смерти и его разрушительного, расщепляющего воздействия на человека.

В: В чем тогда заключается алхимический смысл наложения запрета на плоды древа жизни? Инфернальный смысл ясен: Господь боится того, что «жалкие людишки», не дай Бог (простите за невольный каламбур), с ним сравняются, да и вообще, сами эти плоды в хтонической версии ему явно милее и дороже людей. В однобоко выпячиваемой солярной версии Адам и Ева, напротив, несут вполне заслуженное ими наказание. А каков алхимический смысл этого запрета и следующего за ним изгнания?

А.И.: Его алхимический смысл гораздо сложнее и глубже, чем две предыдущие версии. Для того, чтобы на него выйти, нам придется глубже погрузиться в последствия первородного грехопадения и попытаться постичь смысл православного понятия первородной порчи. Пока предварительно можно только сказать, что то покаяние, которое мы, не повторяя Адамовой ошибки, должны будем принести Богу, – это только первый шаг на пути к плодам дерева жизни.

В: Получается, что тогда, будучи в Эдемском саду, Адам не мог сорвать этот плод из того состояния, в котором он находился?

А.И: Да. Но почему? Что означает покаяние на психологическом языке?

В: Капитуляцию74.

А.И: А что такое капитуляция? Почему так тяжело капитулировать? Потому что это маленькая смерть. Адаму нужно было именно «умереть смертью».

Вот как все, оказывается, неоднозначно в словах Господа: один уровень Его слов – «смертью умрете» – означает выпадение из состояния невинности, а второй уровень – необходимость «умереть» в акте капитуляции. Для того, чтобы капитулировать (= покаяться), Адаму нужно было полностью перестать держаться за жизнь75. А сделать это по-настоящему можно, только растворив ограниченность своего эго в высших потоках сознания. А оно у него только что возникло! Какие уж тут растворении в высших потоках! Дай Бог, чтобы обратно не исчезло!. Вспомните, в каком состоянии находился Адам – в сильнейшем страхе перед наказанием смертью (о чем свидетельствуют его неловкие попытки оправдаться: «Жена, которую Ты мне дал…»). И вот Адам в спазме страха боится признать свою вину и раскаяться в том, что он был неправ, потому что ему кажется, что если он это сделает, тот Бог, каким он Его стал видеть после грехопадения, должен будет его просто уничтожить. Поэтому он сожалеет, но раскаяться не смеет, ибо слишком боится довериться Богу, слишком боится смерти. В этой фразе – ключ к самому сокровенному пониманию произошедшего грехопадения. Ибо, с одной стороны, ни Адам, ни Ева, действительно, вроде бы не умерли, – но при этом в самом глубоком их естестве произошла некая разительная перемена – перемена, составившая суть первородной порчи. А именно: в них возник и начал оказывать свое воздействие страх смерти – воздействие, сужающее сознание, способствующее в непреодоленном своем виде возникновению всех имеющихся разновидностей лукавства и греха. На более глубоком уровне страх смерти тесно связан с ощущением своей ограниченности и отделенности. В реальности эволюции жизни это – обособленность живого существа, в рамках же пространства мифа она возникает в результате ослушания и отпадения от Божьей воли.