Дмитрий Емец - Седло для дракона

• Название: Седло для дракона
• Автор: Дмитрий Емец
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-95482-7

Много лет назад Митяй Желтоглазый, один из первых ныряльщиков, нашел в другом мире – двушке – необычный самородок и выковал из него фигурку. Эта фигурка помогает ее обладателю приручить дракона. Драконы более маневренны, чем пеги, они быстрее, сильнее, и нырять с ними на двушку гораздо легче. Однако провести их в наш мир невозможно, а значит, и фигурка совершенно бесполезна. До поры до времени…

В наши дни опытная, но отчаянная Наста попыталась принести с нырка нечто особенное, не просто живую закладку, а яйцо. И судя по его размеру, из него мог вылупиться кто-то крупный. Шныры не знают кто, а вот кое-кто из ведьмарей знает. И теперь будет охотиться за редкой находкой.

---

А сценаристки уже прыгали вокруг Сашки. Его рюкзак быстро наполнялся продуктами. Рюкзак Рины от него не отставал. Дальше урожайность несколько снизилась. На третьем этаже из квартиры слева высунулся мнительный старичок-детективщик, вечно опасавшийся, что у него похитят рукопись, и отправлявший ее в издательство не иначе как в сопровождении нотариуса. Вот и сейчас он открыл дверь не полностью, а на цепочку, и через цепочку же просунул тонкую, похожую на пинцет руку с батоном нарезного белого. Молча вручил Сашке батон, молча потрепал ослика между ушей и опять закрылся на засов.

Едва засов щелкнул, дверь напротив широко распахнулась, и появился долговязый, атлетического сложения мужчина с маленькой, как набалдашник трости, головой. Поскреб ослика Фантома ногтем правой руки, сунул Рине банку ананасовых кружочков и удалился, снисходительно покачивая головой и точно кивая кому-то невидимому, желающему завязать с ним знакомство.

– А почему только пальцем? – спросил Сашка шепотом.

– Роман Карболкин, критик… пишет заметки в двадцать строк для популярных изданий! Ему сильно много вдохновения не надо! – объяснила Рина, слышавшая о нем от Вовчика.

Фантом уже трюхал по лестнице на следующий этаж, где жили могучий прозаик Иванов, борода которого плавно перетекала в растительность на шее, а та, в свою очередь, в растительность на груди, и пухленький поэт Лохмушкин, он же «обнаженный нерв эпохи», как дразнил его приятель.

Ослик толкнул мордой никогда не запиравшуюся дверь. Иванов и Лохмушкин рукописей своих не оберегали и знакомств с нотариусами не водили. В данный момент обнаженный нерв эпохи стоял у зеркала и, выпятив грудь, драпировался в простыню, оставляя открытым одно плечо.

– Ну что, похож я на древнего римлянина?

– Перепуганный патриций спасается от восставшего Спартака… Шлепки-то мои отдай! – лениво отозвался Иванов.

Он сидел с ноутбуком в руках, тряс его и, переворачивая, вытряхивал последние капли кофе из залитой клавиатуры. Вытащенный аккумулятор уже лежал на столе рядом с приготовленным феном. Ощущался большой практический опыт в этом деле. Заметив ослика, Иванов вскочил и бросился его гладить.

– Затык! – пожаловался он. – Опять затык! Перед каждым романом говорю себе, что надо написать скелет, но ленюсь и потом делаю двойную работу!.. А ведь проще всего начать со скелета и потом покрывать его мясом!

Сашка кивнул, притворяясь, что все понял.

Лохмушкин отскочил от зеркала и бросился целовать ослика в морду.

– А ты отойди! Не трогай его вместе со мной! – крикнул он Иванову. – А то в меня через осла твоя проза случайно просочится!

Иванов послушно отошел. Он и так уже хлебнул вдохновения страницы на две-три десятым кеглем. На сегодня ему должно было хватить.

Лохмушкин оторвался от ослика и деликатно снял с губ приставшую шерсть.

– Мне нужна новая легенда! – заявил он. – Да! Легенда!

– Зачем? – спросила Рина.

– А как иначе? Каждый писатель обязательно должен придумать себе легенду, как он творит. Без легенды это будет уже не тот класс… Например, американские писатели любят уверять, что они бутылками хлещут виски и не пропускают ни одной юбки. На самом же деле, конечно, пьют они кефир, потому что при другом раскладе хорошего романа не напишешь. Но легенда есть легенда! – Лохмушкин исторг завистливый вздох и, перекинув простыню через плечо, вновь застыл у зеркала.

– Точно! – почесывая заросшую шею, подтвердил Иванов. – Или вот Тюлькин – писатель-натуралист! Все уверены, что он творит лежа на льдине на медвежьей шкуре, по уши заваленный стреляными гильзами. Но сходите к нему в гости! У него аккуратненький девичий кабинетик – и нигде ни одной соринки. Мы ему с Лохмушкой на спор подбрасывали на стол жженую спичку, так он сразу бросает работу и идет выносить мусор!

– Я не Лохмушка! – обиделся нерв эпохи.

– Да, Лохмарик, прости! – извинился Иванов. – Помнишь твою прошлогоднюю легенду? Ты убеждал своих читательниц, что муза не является тебе, пока ты не примешь ванну из красного вина и не запахнешься в соболиную доху.

Лохмушкин вспыхнул:

– Я об этом всего один раз упомянул! В каком-то интервью захолустной газете! Не пойму, чего все так в это вцепились? Нету у меня никаких соболей! Я старый гринписовец!

Иванов заржал как безумный. После этого открыл кухонный шкафчик и стал смотреть, что можно найти из продуктов, чтобы дать Рине и Сашке. Отыскалось немногое. Полпачки геркулеса, две морковки в белой бородке корней, мелкая россыпь вермишели и кость от какого-то доисторического предшественника курицы.

– Да! – сказал он с тоской. – Гонорары нынче задерживают, а на встречах в библиотеках писателям почему-то дарят или цветы, или водку. Цветы я передариваю первой же страшненькой девушке на улице, чтобы повысить ее самооценку. Водка для вас не актуальна. Так что прошу меня простить!

– Тогда мы вам чего-нибудь дадим! Мы сегодня богатые! – сказала Рина, выуживая из рюкзака банку с ананасами, полученную от литературного критика.

– Ах! Какое чудо! Я так давно об этом мечтал! – взвизгнул Лохмушкин, покрывая банку мелкими поцелуями.

– Не обращайте внимания! – сказал Иванов. – Он вообще все подряд целует. У нас во всем доме один потолок нецелованный. У Лохмушки ножки короткие, он до него не допрыгнет.

– А как Воинов? – спросила Рина.

Лохмушкин перестал целовать банку и испуганно оглянулся на Иванова:

– Э-э… он… э-э… ну не то чтобы… а-а…

– Уже почти не встает! – сказал Иванов. – Мы ему стол к дивану переставили, монитор наклонили, а клавиатуру на колени.

– А роман для умирающей девушки? Дописал он его?

– Пишет, – подтвердил Иванов и задумчиво добавил: – Только потом его и не пристроишь еще, этот роман. Хорошие книги всегда с ужасным скрипом пристраиваются. Сам не знаю, почему так. А вот если к книге спокойно относишься, тут все как по маслу проходит…

– Но ведь это роман только для одной девушки! Для одной! Его не надо публиковать! И вообще – главное текст, а не книга! – убежденно воскликнула Рина.

– Ну да, – сказал Иванов, с удивлением посмотрев на нее. И точно убеждая самого себя, подтвердил: – Это – да. Само собой. Текст.

Схрумкав бородатую морковку, которую Лохмушкин двумя пальцами заботливо подержал под струйкой воды, ослик решительно повернул к дверям. Фантом любил во всем завершенность и никогда не покидал подъезд, пока они не обойдут все квартиры.

Дверь у Воинова тоже оказалась незапертой. Ослик толкнул ее мордой, просунулся в комнату, стянул со столика какие-то таблетки и принялся их хрумкать вместе с упаковкой. Рина бросилась его оттаскивать. Лучше б она этого не делала, потому что ослик лез как перина. Его шерсть мгновенно забила Рине ноздри и…

– Вот таблетки ваши! Я их отвоевала! – произнесла Рина, ощущая, что ее начинает распирать от вдохновения.

– Не надо! – сказал Воинов устало.

Рина трагически протянула к нему руку, не менее трагически отвела ее и, закрыв глаза, произнесла в пространство:

Не надо? Что ж! Пускай!
Хотела я как лучше,
Однако благодарности не жду!
Пусть все горит огнем,
Я буду лишь смеяться
Ужасным диким смехом
И страдать! —

и зарыдала.

– Холодная вода помогает! Прямо струю душа на лицо направь! Или до вечера будет рыдать и стихами шпарить! – велел Воинов Сашке.

Сашка отвел Рину в ванную. Несколько минут из ванной доносились демонический хохот и поэтические крики:

– Несчастный! Как холодны твои объятья! Почто могильными руками ты душу трогаешь мою?!

Под конец крики смолкли, и очень смущенная Рина появилась из ванной.

– Я это… короче, там зубной пастой стихи на кафеле написала… Смыть? – спросила она.

– Да нет, – сказал Воинов. – Оставь, я после почитаю.

Фантом, оставленный без присмотра, подъедал на подоконнике цветы. Рина опять едва к нему не бросилась, но Воинов сказал:

– Не надо! Где еще он попробует веерную пальму?

Рина вернулась к дивану. Это дурацкое происшествие с осликом сбило градус трагичности, и она на время забыла, что находится рядом с умирающим. И это было хорошо, потому что иначе она стояла бы с постным лицом и что-то блеяла.

Воинов, восковой и какой-то истончившийся, лежал на диване. Под спину у него были подоткнуты две высокие подушки. На укрытых пледом ногах – клавиатура. Рядом на большой книге – компьютерная мышь. У Рины мелькнула мысль принести ему из ШНыра свой ноут, но она поняла, что Воинов не станет сейчас ничего менять.

– А как же таблетки? И цветы? – спросила Рина.

Воинов махнул рукой.

– Там куча всякой еды в холодильнике. Возьмите!.. Еще кастрюли какие поприличнее, сковородка хорошая – захватите, пригодятся! – сказал он.

Рина едва не брякнула «А вы как же?», чем свернула бы разговор в совершенно тупиковое русло. Сашка поступил умнее.

– Ладно, возьмем! – сказал он просто.