Жорес Медведев - Нобелевские лауреаты России

• Название: Нобелевские лауреаты России
• Автор: Жорес Медведев
• Жанр: Критика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9691-1110-3

Очередной том Собрания сочинений Жореса и Роя Медведевых составили работы, объединенные принадлежностью их героев к числу нобелевских лауреатов России. В конце августа 1968-го – через несколько дней после оккупации Чехословакии войсками Варшавского пакта – А. И. Солженицын и А. Д. Сахаров решили соединить свои усилия для содержательного протеста, который могли бы поддержать наиболее известные представители интеллигенции. Так начиналось то общее, что было в судьбах этих столь разных людей: писателя и ученого, ставших весьма значимыми личностями в политике и идеологии. В книге, посвященной творческой биографии М. А. Шолохова, речь идет об истории создания знаменитого романа «Тихий Дон», проблемой авторства которого Р. А. Медведев занимался в течение тридцати лет.

---

Этот отзыв задел и даже обидел Сахарова. Поэтому в своих мемуарах Андрей Дмитриевич посчитал необходимым подробно рассказать, с какой целью и каким образом они решили вместе с Турчиным подготовить свой «меморандум». Предполагалось, что его могли бы подписать 15–20 известных ученых и деятелей культуры. Но первые же люди, к которым они обратились, отказались поставить подпись под письмом, хотя и одобрили его содержание. «Мы с Турчиным, – свидетельствовал Сахаров, – поняли невозможность привлечь кого-либо для подписи и решили выпустить документ под своими подписями. Я был инициатором привлечения в качестве третьего Р. Медведева – мне казалось, что концепция его книги о демократизации (которую Рой тогда кончал) – близка к нашей. Так появился документ за тремя подписями. Но Рой Медведев не несет ответственности за якобы “соглашательский” дух документа, как думает Солженицын (“Теленок…”). Это была концепция “наведения мостов” Турчина, которую я принял. Медведеву принадлежит одна лишь редакционная правка. Подписав “Обращение”, мы пожали друг другу руки, и я сказал полушутя – теперь мы крепко повязаны, в случае чего будем друг друга вытягивать»[41].

Новый «меморандум» имел форму обращения к руководителям СССР Л. И. Брежневу, А. Н. Косыгину и Н. В. Подгорному. После того как под окончательным вариантом письма были поставлены подписи, Сахаров написал от руки сопроводительное письмо, в котором говорилось, что мы будем ждать ответа в течение месяца. Если ответа не будет, то мы будем считать свое письмо «открытым» и сделаем его текст достоянием гласности. Ответа мы не получили, и через месяц второй «меморандум», отпечатанный в 25–30 экземплярах, был передан друзьям и знакомым для чтения и распространения.

Каких-либо попыток удержать Сахарова на этот раз не предпринималось. Напротив, Сахарова несколько позже пригласил к себе Президент АН СССР В. Келдыш, которому было, конечно, дано на этот счет соответствующее поручение. Келдыш был знаком с «письмом трех» и уверял собеседника, что он вполне разделяет его демократические убеждения. Но советский народ, по его словам, просто не готов к демократии. «Вы не представляете, – говорил Келдыш, – насколько плохо живут наши рабочие, крестьяне и служащие. И если завтра мы введем свободу печати и начнем проводить другие демократические реформы, то люди могут нас просто смести. Дать этим людям демократические права сегодня еще нельзя, надо сначала обеспечить им благосостояние».

Сахаров возразил: «Вы никогда не сможете дать этим людям благосостояние, так как при той системе, которая у нас существует, вы не сумеете это благосостояние создать». Несколько позднее Сахарова пригласил к себе и заведующий Отделом науки ЦК КПСС Сергей Трапезников. Человек крайне невежественный, явный сталинист, Трапезников был тогда одиозной фигурой среди ученых и творческой интеллигенции. Он был дважды провален на выборах в члены-корреспонденты Академии наук. Но он был добрым знакомым Брежнева по Молдавии, и пост в ЦК КПСС за ним был сохранен. Трапезникову важно было понравиться Сахарову, и он говорил с ним доверительно и почти во всем соглашался, предлагая организовать обсуждение предложений академика в одном из больших гуманитарных институтов. Сахаров ответил, что он согласен на обсуждение, но только при участии в нем Турчина и Медведева. Разумеется, никакого обсуждения нашего документа нигде не проводилось. Сахаров так и не смог понять, для чего его приглашали в кабинеты ЦК КПСС и поили здесь чаем.

Лишь через двадцать лет я узнал, что наше письмо не только дошло до адресатов, но было прочитано ими. Летом 1990 года мне сообщили, что из партийного архива было извлечено это «письмо трех», и его предполагают даже опубликовать. По заметкам на тексте было видно, что с ним познакомились не только Брежнев, Косыгин и Подгорный, но и члены Политбюро К. Т. Мазуров, Г. И. Воронов, А. П. Кириленко и А. Н. Шелепин. Оставил свой автограф на письме и К. У. Черненко. В самом конце 1990 года этот документ был опубликован в новом партийном журнале «Известия ЦК КПСС» (1990, № 11, с. 150–159). В справке об авторах говорилось, что В. Ф. Турчин эмигрировал в середине 70-х годов в США и работает профессором по вычислительной технике в Нью-Йоркском университете.

В 1970 году А. Д. Сахаров значительно расширил свои связи и контакты среди диссидентов разных направлений. Но в это же время некоторые из прежних знакомых перестали навещать опального академика и даже звонить по телефону. Из крупных физиков Сахаров сохранил связи, пожалуй, только с академиком И. Е. Таммом, который заведовал теоретическим отделом ФИАНа, но был также учителем и близким другом Сахарова. По просьбе Андрея Дмитриевича я однажды навестил Тамма в его загородном доме, он хотел прочесть один из наших документов. Тамм уже не мог ходить, но живо интересовался общественными делами в стране.

А вот неожиданных и непрошенных визитеров у Сахаровых было немало и в 1970 году. В большинстве случаев ему приходилось терпеливо выслушивать малозначительные, а еще чаще вздорные жалобы. Но было немало примеров, когда Андрей Дмитриевич принимал близко к сердцу проблемы того или иного несправедливо пострадавшего человека. В этом случае он или звонил по телефону кому-либо из власть имущих – у Сахарова еще сохранились номера телефонов весьма влиятельных лиц – или писал письмо в тот или иной «официальный» адрес. В то время он не оставлял себе копий своих писем и не передавал их в «самиздат», как делал позднее.

В самом начале 1970 года у Сахарова случился сердечный приступ, и ему пришлось лечь в больницу Академии наук. Мы с Турчиным навещали его здесь два или три раза. Андрей Дмитриевич не отличался здоровьем; часто болели и члены его семьи. Врачи считали, что пребывание и работа на «объекте» и участие в испытаниях ядерного оружия ослабили иммунную систему Сахарова. Даже небольшая простуда протекала у него тяжело. Но и в больнице он сохранял бодрость, говорил о себе и врачах с юмором и живо интересовался другими делами.

Борьба за освобождение Жореса

Сахаров провел в больнице больше месяца, но в мае 1970 года он был уже дома и активно включился как в научную работу, так и во все более увлекавшую его общественную деятельность. Однако сравнительно спокойное течение его жизни, а в еще большей степени и моей, было нарушено в самом конце мая, когда моего брата, ученого и публициста, автора научных монографий по биохимии и острых публицистических книг о судьбе советской науки, страдающей от множества ограничений, цензуры и произвола властей, неожиданно и с применением силы поместили в одно из отделений областной психиатрической больницы в Калуге.

Брат жил и работал в городе Обнинске Калужской области, и обо всем происшедшем я узнал из телефонного звонка его жены вечером 29 мая. Я тут же сообщил о происшедшем многим друзьям и знакомым; одним из первых мое сообщение получил А. Д. Сахаров. Он задал мне несколько вопросов, а потом медленно произнес: «Посмотрим».

История о том, как деятели советской интеллигенции боролись в течение трех недель за освобождение Жореса Медведева, была описана нами осенью того же года в небольшой книге «Кто сумасшедший?», которая вышла в свет на многих языках в 1971 году. В СССР она была опубликована только в 1989 году в журнале «Искусство кино» в качестве готового киносценария (№ 4 и 5). Но фильм так и не вышел: не так просто было подыскать артистов на роли Сахарова, Солженицына, Твардовского, Гранина, Капицы и других.

Это был первый крупный успех правозащитного движения и первое поражение властей. Сахаров в своих воспоминаниях называет этот случай исключительным. Андрей Дмитриевич не смог поехать в Калужскую больницу, как это делали другие; он был еще не совсем здоров. Но не ограничился и отправкой телеграмм протеста ко всем руководителям страны и в Министерство здравоохранения. Узнав, что 31 мая в Институте генетики АН СССР происходит большой международный семинар по биохимии и генетике, он пришел на заседание, поднялся к доске, на которой ученые во время докладов рисовали свои схемы и формулы, и написал объявление: «Я, Сахаров А. Д., собираю подписи под обращением в защиту биолога Жореса Медведева, насильно и беззаконно помещенного в психиатрическую больницу за его публицистические выступления. Обращаться ко мне в перерыве заседания и по моему домашнему адресу». (Следовал адрес и телефон.) На самом семинаре подписи под этим обращением поставили немногие, но в ближайшие два-три дня число «подписантов» существенно возросло.

Остановить Сахарова, когда он считал нужным что-то сделать, было невозможно, в этом случае он уже никому не казался ни мягким, ни застенчивым. Узнав о том, что в конце июня в Риге будет международная конференция по биохимии, он сказал мне, что непременно туда поедет. «На конференцию приедут семь лауреатов Нобелевской премии, – говорил Сахаров. – Я академик, и меня обязаны пропускать на любую научную конференцию. Все это просто. На самолете я полечу в Ригу, выступлю и вернусь в Москву».