Олег Свешников - ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ. Книга 2

• Название: ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ. Книга 2
• Автор: Олег Свешников
• Жанр: О войне

Дорогой читатель! Взяв книгу, не откладывай ее. Прочитай внимательно, с любовью, и станешь еще богаче, красивее душою. Роман о войне и о судьбе великого воина и великого человека. О судьбе необычно сложной, необычно героической и трагической. Едва фашистские орды напали на святую и великую Русь, Александр Башкин, уходит добровольцем на фронт. Его зачисляют в Тульский коммунистический полк, который уже в июле направляется в самое огнево, на Западный фронт. Подвиг и жертвенность героев не будут забыты. Воин Башкин бьется с фашистами мужественно, храбро. И выживает чудом. Александр Башкин совершает подвиг за подвигом, командование не раз представляет его к боевой награде. Роман «Прощание славянки» выстроен строго на документальной основе, с реальными героями. Роман о Герое учит мужеству и храбрости, жить по правде и совести, не преклоняться перед трудностями. Учит жить по любви к людям, будит и тревожит гордость за Россию, за великий русский народ!

---

Сын тихо произнес:

─ Верю, мама! Еще как верю!

Матерь Человеческая заверила со светлынью во взоре:

─ Я все видела, сын. Через сердце, через сердце! И бои твои с танками, и как ты под немцем жил! Я тебя по все пространство России вела, не давала погибнуть. Молитвою своею. Обращением к Богу, в надежде на его милосердие и заступничество. И утратила тебя, когда зимние метели подули! Зову, а ты не отзываешься. Не на шутку испугалась. Подумала, отвернулся Господь, наш спаситель. И ты являешься! Блудным сыном, нищим странником, но являешься. Являешься пред очи мои, скорбными слезами проплаканными. Не печаль ты принес, радость. Не отвернулся держатель Вселенной, слышит мою молитву. И, значимо, все будет хорошо! Донесешь огниво до Адольфа Гитлера, разожжешь ему костер! Доволен моим вещим предсказанием?

─ Доволен, мама, ─ улыбнулся Александр. ─ Давно твоими устами мед пью. Как сама живешь?

Мария Михайловна осердилась:

─ Я тебе, о чем по часу ведала? Чем слушал? Ну, басурман!

─ Иван как? Брат? ─ быстро перевел интерес сын.

─ Воюет.

─ Похоронки приходят в деревню?

─ Слетаются черные птицы. Алексея Рогалина под Смоленском убило. По прозвищу Ленька Шалун. Отыграл музыкант. Все царь-девицы оплакивали.

Башкин задумчиво сказал:

─ Он первым вышел на Куликово поле. Праведник от чести и совести! Гармонист от Бога. Какая Русь гибнет, а, мать?

В горнице стало тихо, как в церкви перед молитвою.

И очень печально.

И очень траурно.

Из школы прибежали разрумяненные сестры Нина и Аннушка. Увидев брата, в радости бросились на шею, закружили по избе в хороводе. Они любили его и не скрывали нежные чувства. Подошли, управившись со скотиною, брат Алеша, жена Ивана, кто бился за Русь ─ Варвара Федоровна. Мать поставила самовар. За чаепитием с малиновым вареньем начались новые расспросы о деревне, о войне. В избе тепло. Топится печь, она гудит ровно, тяга хорошая. Весело в огне потрескивают поленья, изредка взрываясь искрами, свежо пахнет при оттаивании дров снегом с косогоров и березовыми листьями. Как сама вечность, тикают на стене ходики.

Александр доволен, на душе сладко, безмятежно, там заселилась дивная светлынь. Так бы жить и жить, сидеть на стуле, вытянув ноги, по любви смотреть на мать и сестер, на брата, на улицу в лунном сиянии, не надо таиться в сумрачном лесу, каждое мгновение ожидать рокового выстрела. Неужели он может больше сюда не вернуться, не переступить порог родного дома? Не увидеть, как на берегу Мордвеса горят костры, пасутся кони, степенно ступая золотыми от света луны копытами по медово-шелковистой траве?

Страшно все покидать, возвращаться на фронт.

И надо.

Александр Башкин сошел с крыльца, когда над деревнею играли утренние зарницы. Упросив мать не провожать, он крепко обнял ее, поцеловал. И направился один вдоль улицы, какая еще стояла в тумане. Он знал, зачем пошел в одиночество! Сам себе, не признаваясь, он перебежал по бревенчатому мостику, поднялся по косогору и свернул к дому с окнами на речку, на березовую рощицу. Они светились. Доронины вставали рано.

Послышался звон бубенчика над калиткою. Александр остановился, встревожил радость. На улицу вышла в шубейке, жмурясь от восходящего солнца, та, кого он желал увидеть, его юная принцесса. Девочка посмотрела большими синими глазами, кротко поздоровалась.

Краснея, спросила:

─ Все воюете, Александр Иванович?

─ Жизнь такая, ─ ответил первое, что пришло на ум, чувствуя сильную робость.

─ Нашего папу тоже на фронт забирают. Повестка из военкомата пришла.

─ Михаила Осиповича? Хорошо!

─ Чем же хорошо? ─ красавица капризно поджала пухлые губы.

─ Воевать вместе будем.

─ Там убивают, ─ Капитолина стыдливо посмотрела в землю, ковырнула сапожком льдинку. ─ Пойду я. Папа на работу собирается, а вода кончилась.

─ Он все председателем колхоза?

─ Им управляется. В бабьем царстве.

Юноша заметил на ее пальце оловянное колечко. Сколько хватило смелости, произнес:

─ Выросла, как березка. Невеста!

Невольно приосанившись, ласково посмотрев, девочка весело побежала к колодцу.

Обернулась, помахала рукою:

─ Живым возвращайтесь, Александр Иванович!

Колодезный журавель вздрогнул, низко поклонился. Цепь зазвенела свадебными бубенцами. С реки взлетела утка и шумно, в солнечную радость, забила крыльями. Башкин оживленно, с волнением шел в Мордвес по хрустально-заснеженной тропе, слыша, как ликует душа, сладостно обмирает. Жизнь необычно покрасивела. Хотелось петь. И он пел русскую старинную, с разудало красивым распевом, песню о любви, какую пела девочка на Ряжском вокзале, когда они уезжали на смертные бои под Смоленск:

Начинаются дни золотые

Воровской, непродажной любви.

Эх вы, кони мои вороные,

Черны вороны, кони мои.

ДОПРОСЫ НА ПРЕДАННОСТЬ ОТЕЧЕСТВУ В ЛЕГЕРЕ НКВД ПОД ТАМБОВЫМ

Снова судьба великого воина и великого человека раскачивается на качелях жизни и смерти. Что выпадет? Выстрел в сердце на дуэли с чекистами? Или Фронт? Благородная гибель?

I

Лагерь НКВД располагался под Тамбовом. Те, кто вышел из окружения, жили в железнодорожном Доме культуры. Он обнесен забором из бетона, вверху трехрядьем протянута колючая проволока. Сторожевая вышка величает себя в углу. Часовые с автоматами. Россыпью, с овчарками прогуливаются сытые молодчики в штатском. Режим тюремный, ужесточен до края. Связи с миром пресечены.

Народу тьма. Живут как в гробнице. Люди слышат в себе обреченность. В душе только тьма, ужас и равнодушная холодность. Лица изможденные, могильные, глаза впалые, утрачена всякая светлынь. Двигаются, как потерянные, не чувствуя времени и пространства. Всю волю и силы Геракла отдали желанию, скорее вырваться из петли немецкого окружения, добраться до русского воинства. Выбирались с муками, с гибельными боями, люто поливая Русскую землю кровью и слезами, дабы вернуться на Куликово поле, но уже неся в себе пиршество боли ненависти за страдалицу Русь! Вернутся мстителем!

Все свершилось! Вернулись из лютого мира скорби и страдания, как не порадоваться возвращению, даже березки Руси склонились по милосердию в поклоне за возвращение воину-смельчаку! Да не осталось сил и слез порадоваться спасению, воскресить в себе величие чувств!

Народ с бунтом в душе, с ухарским безразличием к жизни, играл в карты, пил водку, в таинстве добытую на воле за немецкие золотые часы или медальоны через охранников лагеря. И пьяные в затемненном закутке отчаянно плясали под губную гармошку, и тоже не скрывая в себе тоску и мученическую боль; устав, пели старинные русские песни.

Ночами во всю тюремную казарму неожиданно раздавался крик горя и безумия:

─ Фриц обходит! Славяне, дави фрица! Секи прицельно! Последнюю пулю себе оставь! Не трусь!

В другом углу стонали двое в забытье:

─ Еще вражеская атака, Валентин! Чем биться?

─ Чем, чем? Разумом и кулаком! Идем рукопашную! Ножом рази зверя, штыком! Вперед, рота, за Сталина!

Кто испуганно, встрепано вскакивал на полу, где спал, прикрывшись не раз прострелянною шинелью. Потерянно осматривался, желая понять, где потерял себя ─ на земле, во Вселенной, раскачиваясь, плакал, пел:

Гроб закрытый,

Гроб забитый.

Мама, мама,

Не я ли убитый?

Во всем ощущалась человеческая придавленность, безвинная растерянность. Все выстрадали право на жизнь! Как честные воины, они храбро бились с крестоносцами! Одолели врага, одолели себя, одолели плен, дабы вернуться в русскую державу! И вернулись по чести! Казалось бы, чего бояться?

И все же, и все же, бояться было чего? Там, где чекисты, там жизнь, как у вскопанной могилы! Лагерь был ─ крестный путь. Либо воину Руси, как страдальцу, ─ тюрьма, расстрел, либо благословение, фронт!

Александр Башкин не меньше страшился вызова к следователю, ему казалось, что за все свои грехопадения надо было являться на исповедь-причастие к Христу, там еще может быть спасение, а явиться на суд-исповедь-причастие к Мефистофелю, тут было сложнее.

И воистину, если всмотреться в его жизнь, то на всем крестном пути, одною золотою скорбною россыпью ─ прегрешения, прегрешения! Побег из воинского соединения в час, когда Россия и руссы бьются с захватчиками-крестоносцами, арест военною разведкою СМЕРШ, смертный приговор Военным трибуналом в Вяземской тюрьме по политической 58 статье за измену Отечеству! Приговор смягчают, обвиняют в дезертирстве, штрафная рота! Пять раз был в плену! Пять раз! Кто поверит, что пять раз бежал из плена, и остался живым! Такого не бывает! Беглеца травили собаками, или расстреливали в лагере!

Но так было! Именно, бежал пять раз! Кого обманывать? Себя? Совесть не позволяет! И честь воина и человека! Мог и отдать себя и в паутину лжи, был в плену один раз! Бежал один раз, почему и спасся! И все сложилось бы по милосердию, ни тюрьмы, ни расстрела! Признаешься, за пять побегов, могут расстрелять! И расстрелять именно за правду! \