Лариса Соболева - Гербарий из преступлений

• Название: Гербарий из преступлений
• Автор: Лариса Соболева
• Жанр: Детектив
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-17-094855-0

Странное дело попало к следователю прокуратуры Архипу Щукину: некто в черном семь раз стрелял в молодого бизнесмена Валентина Самойлова почти в упор и… не убил его! Вскоре выясняется, что из того же пистолета были застрелены сначала дед, а затем отец Валентина… Что это? Вендетта по-русски? Основную роль в расследовании Щукин отвел изучению архивов – и, обращаясь к трагическим событиям полувековой давности, не ошибся. Совершая один за другим грамотные ходы, он вычислил того, кто стрелял. И… оставил преступника на свободе! Что это? Очередная загадка? Самоуправство следователя, превышающего свои полномочия? Или снова ложный след – а значит, поиски придется начинать сначала?..

Ранее книга издавалась под названием «Белая кошка в светлой комнате»

---

– Отравилась, – сказал он, догадавшись, что хочет узнать девушка.

У Дарьи перехватило горло, с трудом она выдавила:

– Жива?

Доктор отрицательно покачал головой и вышел.

Пересохло во рту, душили слезы… Это была первая в жизни Дарьи серьезная и необъяснимая утрата, причинившая невыносимую боль.

Дарья побрела на кухню выпить воды и набраться сил, чтобы войти в комнату, где лежала Елена Егоровна, Семка молча последовал за ней. Она подставила стакан под струю воды, которая быстро наполнила стакан и переливалась через края. Брызнули слезы. Как же так? Почему?! О, эти вопросы еще не раз она задаст себе в будущем. И никогда на них не будет однозначных ответов. Дарья стояла у раковины и беззвучно плакала, вдруг Семка шепнул:

– Дашка, смотри!

Она обернулась, он держал лист из тетрадки, протягивая его Дарье. Взяв бумажку и пробежав кривые строчки глазами, Дарья похолодела. Нет, она едва не умерла на месте! Зашумело в голове, лихорадило все тело… Чувствуя, что вот-вот упадет, Дарья опустилась на стул и попросила Семку:

– Никому не говори! Слышишь? Никому!

– Почему?

Она свернула листок, сунула его в карман платья, не ответив Семке, а он шепотом говорил, что нельзя забирать записку. Дарья кинула на него испепеляющий взгляд, и он замолчал. Оба остались у Самойловых поддержать напуганных мальчиков. Впервые Дарья видела, как плачет мужчина. Фрол плакал над телом жены, пряча слабость за папиросами и низким наклоном головы.

Утром Фрол что-то искал. Дарья знала – что, знал и Семка, но оба молчали. Наконец Фрол спросил:

– Даша, Семен, вы не видели здесь записку?

Те лишь мотнули головой: мол, не видели.

Елену Егоровну скромно похоронили.

– Молодая такая… двое деток… – слышалось со всех сторон на похоронах. – Как же она так? Ой, грех-то какой! Из-за чего ж можно жизни себя лишить? Видать, причина была… Да какая ж причина? Деток не пожалела…

Не знал и Семка причин, вернее, знал частично. Он приставал к Дарье, что она намерена делать с запиской и зачем украла ее, та отмалчивалась, так как у нее не было плана. Но то, что открылось Дарье, кроме нее, не знал никто. Даже Фрол не догадывался.

8

– Поставьте-ка на огонь чайник, – попросила Дарья Ильинична.

Давнишнюю историю с сегодняшним днем Щукин не связывал. Собственно, связывать пока было нечего, но рассказ его заинтересовал. Да и торопиться некуда, сегодня ведь законный выходной. Единственное, в чем он испытывал неудобство, – уже более трех часов не курил. Прервать рассказ не решался, вдруг после паузы у старушки пропадет запал, а хотелось услышать до конца, тем более что Дарья Ильинична говорила, будто знает убийцу мужа и сына. Она знала, но почему следствие не дозналось? Судя по всему, она ничего не сказала милиции. Опять же – почему?

Щукин вернулся из кухни с чайником и не выдержал:

– Я бы хотел выйти покурить…

– Бог мой! Да курите здесь. Я никогда не курила, но табачный дым люблю. Пепельницу возьмите в серванте, там их две, выбирайте любую.

Теперь Щукин был вполне доволен, устроился поудобней в кресле, закинув ногу на ногу, с наслаждением затянулся сигаретой.

– Что же было в той записке?

– Э, миленький, не все сразу… – усмехнулась она. – Ага, заинтриговала вас? А я тогда сна лишилась. Меня терзали сомнения, подозрения, вопросы. И взбрело мне в голову самой получить ответы. Я даже не понимала, куда ввязывалась. Но, знаете ли, молодость горяча, она верит в справедливость, она безрассудна. Это потом молодость костенеет, с возрастом, когда сталкивается с реальным и далеко не идеальным укладом, сталкивается с подлостью старших. В том, что молодежь часто бывает жестока, виновато старшее поколение, ибо нельзя воспитать порядочность на лжи. Мне было пятнадцать лет, я готовилась стать комсомолкой, воспитывала в себе волю, характер и непримиримость к подлости. А та записка представлялась подлым предательством, и я должна была убедиться, что это так, потому что… Нет! Слушайте по порядку…

Дарья не спала, все думала, как ей поступить. Она хотела правды, а виделась эта правда чудовищной с двух сторон. И какая-то из этих сторон – лживая и предательская. Дарья искренне хотела, чтобы обе стороны остались непричастными, а такого быть не могло, посему следовало все выяснить, а потом думать, что делать.

В записке было написано одно имя – парикмахера Силантия Штепы. Когда-то он ухаживал за Василисой, но с тех пор как ее нечаянно обезобразила Дарья, Штепа в сторону Васьки не смотрел, хотя не все мужчины оказались привередливыми. Как судачили, Васька таскалась по мужикам – ночью-то рожу не видно. Повзрослевшая Дарья заметила, что люди имеют слабость добивать лежачего. Ну, какое им дело до Васьки, ее похождений и пьянства? Что ей осталось в жизни? Да и слабой оказалась Василиса, не способной пережить увечье, неспособной подавить в себе обиду и отойти в сторону, найти новые интересы в жизни и начать строить ее по-новому. Почему же надо ее добивать пересудами и оскорблениями? Так она думала до смерти Елены Егоровны. Это плохо, когда из жизни уходят хорошие люди, а когда они уходят по причине козней негодяев, что-то, выходит, не так в этой жизни, что-то идет неправильно. Решив выяснить, что к чему, Дарья собралась с духом и пошла к Штепе.

Силантий был женским мастером и женским угодником, несмотря на скромную внешность. И не раз его колотили обманутые мужья, избивая до полусмерти. Славился Штепа обхождением, ко всякому человеку подход имел, одевался аккуратно и модно. Стриг и брил он мужчин тоже, а перед женщинами ужом вился, относился к ним с предельным вниманием и уважением, потому и пользовался успехом у слабого пола. На всякий случай Дарья позвала с собой Семку, который отговаривал ее идти к Штепе, но разве ж ее отговоришь? Она вошла в зал с большим зеркалом, села на стул и ждала очереди, пока Силантий завьет щипцами жирную бабищу в цветастом крепдешиновом платье.

– Пейсики будем завивать? – крутился вокруг бабищи Штепа.

– А как же! – кокетничала толстуха. – И на височках завейте.

Час прождала Дарья. Наконец села в кресло и наблюдала за приготовлениями Штепы в зеркало, одновременно обдумывая, какие должна сказать ему фразы. Он остановился у нее за спиной и будто только сейчас увидел:

– Дашенька? Как ты выросла! Красавица, честное слово.

Ага, так и купил он Дарью своими буржуазными комплиментами! Эта мерзкая рожа в бабьих кудряшках и с тонкими усиками даже не догадывалась, что будущей комсомолке его сладкие слова противны. А он наклонился к ней, заглядывая в лицо, от него несло одеколоном, аж ноздри защипало. Спросил:

– Что будем делать с головкой?

– Прическу, – проговорила Дарья, считая в уме, хватит ли у нее денег.

– По какому случаю?

– По случаю… именин.

Волосы у Дарьи были длинные, состричь их она не решилась, хоть и мечтала, а то папаня с маманей в гроб раньше времени слягут. Она ждала чего угодно, какого-нибудь бедлама на голове, но парикмахер уложил косу короной, затем завивал на висках и лбу тонкие пряди. А Дарья не знала, как начать. В таком случае… И она спросила прямо:

– К вам приходила Елена Егоровна?

Штепа застыл. Она не спускала с него глаз, устремив их в зеркало.

– Бывшая полковничиха? – спросил Штепа обычным тоном, продолжив завивать локоны. – А почему ты спрашиваешь, Даша?

– Я хочу знать. Она приходила?

– Ну, конечно. Я стриг ее…

– Перед смертью она к вам приходила?

– А что еще ты хочешь знать?

– О чем она вас спрашивала?

– Извини, я не обязан тебе отвечать.

– Ах, не обязаны? – развернулась к нему негодующая Дарья. – Умерла хорошая женщина. Отравилась! Кто-то ей прислал записку, а в записке ваше имя! – Парикмахер заметно переменился в лице, побледнел. – Да, ваше имя, – повторила она, – и совет… обратиться к вам.

– Откуда ты это взяла? – не растерялся он.

– Читала ту записку, – созналась Дарья. – А если она попадет… куда следует? Там много чего написано. Вы стали виновником смерти Елены Егоровны.

– Я?! – нервно рассмеялся Штепа. – Бог с тобой, Даша. Ну что ты такое говоришь, девочка? Я ничего не знаю, и Елена Егоровна перед смертью ко мне не приходила, соответственно, ни о чем не спрашивала. Записка! – фыркнул он. – Какая-то сволочь решила опорочить мое доброе имя, а я должен оправдываться? Так вот: не буду!

– Да что вы так нервничаете, Силантий? – произнесла она спокойно, поедая глазами его зеркальное отражение. – Я хочу лишь знать: правда там написана или нет?

– А что там написано?

– Вы сами знаете, – уклонилась она от ответа. – Ведь в записке ссылались на вас.

– Не понимаю, о чем речь, – отрезал он. – Все, Даша, выглядишь ты великолепно, настоящая русская красавица. До свидания.

– Сколько я вам должна? – поднялась она и полезла в карман.

– Нисколько. Это подарок к именинам. Иди.

Семка назвал ее дурой, когда Дарья пересказала ему разговор с парикмахером, посоветовал бросить заниматься глупостями и настоятельно требовал ответа: зачем ей это надо? Но не могла она рассказать ему, что и как понимала. Просто не могла!