Александр Липарев - Рондо

• Название: Рондо
• Автор: Александр Липарев
• Жанр: Биографии и Мемуары

«Рондо» – это роман воспитания, но речь в нем идет не только о становлении человека, о его взрослении и постижении мира. Важное действующее лицо романа – это государство, система, проникающая в жизнь каждого, не щадящая никого.

Судьба героя тесно переплетена с жизнью огромной страны, действие романа проходит через ключевые для ее истории события: смерть вождя, ХХ съезд, фестиваль молодежи, полет в космос… Казалось бы, время несется вперед, невозможно не замечать перемен, но становится ли легче дышать?

Детские мечты о свободе от взрослых, о самостоятельной жизни, наконец, сбываются, но оказывается, что теперь все становится только сложнее – бесконечные собрания, необходимость вступления в партию, невозможность говорить вслух об очевидном – все это заполняет жизнь героя, не давая развернуться, отвлекая от главного. Тихо и незаметно рушатся семьи и человеческие жизни.

Наступают долгожданные перемены, кажется, что дышать стало свободнее, еще немного – и все наладится. Но так ли это? Может быть, наша жизнь – это рондо – постоянное повторение одной и той же темы, хождение по кругу?

---

Не надо думать, что Митя страдал излишней впечатлительностью. Он был обычным ребёнком. Может быть, даже чересчур обычным. Вот, например, гуляли они как-то с папой по окрестностям посёлка. Жаркий день уже подумывал об отдыхе. Бредя без цели, они вышли к дальним заборам, около которых стояла грузовая машина, а несколько мужчин занимались, судя по всему, привычным для них делом. Первый выводил по одному совсем маленьких телят, другой тут же на дорожке задирал телячью голову повыше и проводил по телячьему горлу ножом, а третий подставлял под тёмную струю ведро. Туши куда-то оттаскивали, а эмалированное ведро относили к грузовику, и со двора выводили следующего телёнка, потом ещё одного… Работали мужчины аккуратно – на дорожке не было видно ни одной красной капли. Митя смотрел на эту процедуру спокойно и только один раз поинтересовался:

– А зачем собирают кровь в ведро?

Папа объяснил, что из неё делают лекарство. И никогда потом этот случай не тревожил Митино воображение. Правда, то, что происходило у забора, совсем не выглядело трагедией – мужики работали споро, погода стояла тихая, без ветерка, и телки шли на заклание спокойно. Только перед самым концом они тяжело, по-коровьи вздыхали.

Жизнь Митю вполне устраивала. Да, случались мелкие огорчения, обиды и слёзы, но у него всё ещё имелся уютный и только ему одному понятный свой личный мир, полный неясных образов, запахов, звуков и красок. Правда, этот мир переместился из отрешённого далека ближе к границе между тем, что существовало и происходило на самом деле, и тем, как это представляли и оправдывали родители. Многое не сходилось, не стыковалось, и Митя, сам того не понимая, вынужденно занимался невообразимо тяжёлой работой, соединяя несоединимое. И лишь твёрдая вера в непогрешимость мнения взрослых спасала его от риска надорваться. Митя верил старшим. Задавал им вопросы и верил ответам.

Но, пусть и облепленный взрослыми неуклюжестями, постоянно перестраиваемый, маленький мир продолжал оставаться по-детски непосредственным. Он всё ещё держался на том волшебном и сказочном, что встречалось Мите на каждом шагу. Митя ещё не знал, что область волшебного, сказочного и таинственного тоже освоена взрослыми. Там уже давно всё расписано, засушено и расставлено по местам: что-то разрешено, что-то запрещено, в общем, установлены скучные порядок и правила.

А пока, пробыв на этом свете без малого семь лет, Митя убедился, что жизнь в целом устроена хорошо. И тут судьба нежданно-негаданно нанесла ему удар. Мите не хватило опыта, чтобы сообразить, чем может обернуться невинная подсказка взрослых. А бабушка Лера давно предупреждала, что у него скоро появится братик или сестричка. Митя не возражал. Он всегда завидовал тем, кто имел брата или сестру, потому что вместе играть интересней. И он с любопытством ждал. Мама лежала в больнице, и Митя ходил туда с папой и посылал ей записки и вкусные передачи. Так длилось несколько дней. И вот однажды мама вернулась.

Она вошла в комнату, а за ней папа внёс свёрток точно такой же, как у тётенек на бульваре. Свёрток осторожно положили на обеденный стол и начали разворачивать. Делала это бабушка. Мите тоже было интересно посмотреть, но взрослые закрыли все подступы к столу своими спинами. Пока возились с одеялом, с лентами, со стола послышалось капризное кряхтенье, а потом раздался обиженный плач младенца. На бульваре подобный вопль заставлял мамаш сильней качать коляску или трясти рыдающий кулёк на руках, припевая что-нибудь бессмысленное. В комнате мычать бессмысленное принялись все четверо: обе бабушки, папа и мама. Каждый на свой лад. Видимо, вокальные мучения квартета содержимому свёртка не понравились, и оно прибавило рёва. Митю сразу насторожило то, с каким вниманием и старанием взрослые мычали и тютюкали вокруг стола и какие при этом у них у всех были умилённо глупые лица. А когда папа рванулся за свежим подгузником, Митя сунул нос в образовавшееся свободное место. Увидев любовь, с какой мама и бабушка смотрели на стол, он понял всё: отныне он больше никогда не будет центром внимания старших. Открыв провал беззубого рта, конвульсивно дёргая ручками и ножками, весь красный и морщинистый, среди мятых пелёнок орал конкурент. Впрочем, кое в чём Митя уже разбирался – это была конкурентка. Да чего там, ему же говорили, что у него появилась сестра. Спины, загораживающие её от брата, ясней ясного показывали, что первый бой за своё лидерство она выиграла шутя. И что остальные выиграет тоже. И вот тогда его пронзило длинной тонкой иглой: он теперь никому не нужен. И ни для каких совместных игр такая сестричка не годилась. Да, удар был силён.

И с того дня началось:

– Сестрёнка у тебя маленькая, ты старше её и должен о ней заботиться.

– Не шуми, твоей сестричке надо поспать.

– Давай, ты сегодня не будешь раскладывать свои игрушки. А то вместе с детской кроваткой тесно. Ты посиди, порисуй чего-нибудь…

Теперь такого не случалось, чтобы Митя безраздельно владел всей комнатой. Теперь тут хлопотали над кроваткой, гладили пелёнки, надевали на бутылочки соски…

Если нельзя шуметь и нельзя раскладывать игрушки, а книжки ты все перелистал по нескольку раз, то остаётся только сидеть и глядеть в окно на крыши. Однажды, когда Митя был ещё маленьким, он случайно услышал фразу: «Ну, это дело далёкого будущего». Будущее у него всегда связывалось со временем, слово «далёкое» – с расстоянием. Вот тогда-то в его сознании время и пространство соединились в ещё одну таинственную загадочность. Понимал он её так: далеко-далеко, где в сплошную мутную полоску сливаются крыши домов, где они соединяются с небом, там находится будущее. И когда он станет совсем взрослым, то он окажется в этой дали и сможет рассмотреть, какие там крыши и всё остальное. Если бы он узнал, что с будущим всё просто и ясно, что есть люди, которые очень хорошо представляют, каким оно будет, как в нём будут жить, как будут работать, что об этом написаны толстые скучные книги, он бы сильно огорчился.

Через несколько дней сестра получила имя. Её стали звать Танькой.

ЧАСТЬ 2

Одним не очень солнечным и не слишком пасмурным утром Митю разбудили раньше обычного. Он знал, что сегодняшний день особый, но всё-таки удивился, когда почувствовал за завтраком, что бабушка и мама слегка нервничают. Потом мама дала ему в руки, купленный накануне, букет синих астр, сама взяла его новенький, жёстко скрипящий, чёрный портфель и повела сына к порогу ещё неизвестного ему отрезка жизни, который назывался «школа». Порог этот находился недалеко, за углом, в тупике. Мите не подсказали, что в такие моменты принято напускать на себя торжественный вид. Поэтому, держась за мамину руку, он просто шёл, куда его вели, и ни о чём серьёзном не думал. Зато он успел несколько раз обернуться, чтобы посмотреть, как солнце на короткую секунду выстреливало лучом в прореху слабо кучерявой небесной серости. Затем они свернули за угол, а солнце осталось за домами.

Буроватое кирпичное здание школы с большими решётчатыми окнами выглядело неприветливо, и, честно говоря, Мите не нравилось давно. Сейчас перед одним из двух его подъездов стояла кучка людей. Взволнованные родители держали за руки принаряженных мальчишек одного возраста с Митей. Некоторые ребята тоже сжимали в руках букеты цветов. Больше всего здесь было мам. Они без нужды склонялись над своими детьми и поправляли на них мелкие огрехи в одежде. Некоторые незаметно оглядывали будущих одноклассников родного отпрыска и, убедившись, что их сын выглядит не хуже остальных, удовлетворённо возвращались взглядом к крыльцу школы. Группа взрослых и детей невольно теснилась к дверям и прирастала сзади новыми букетами.

Открылась дверь, в темноте проёма мелькнул свет неяркой жёлтой лампочки, и на крыльцо вышла, одетая в зелёное платье, крупная, высокая женщина с гладко зачёсанными и собранными на затылке в пучок тёмными волосами. Без предупреждения она начала говорить. Митя впервые слушал речь не для взрослых, а для детей. Из неё он узнал, что эту старую школу страна построила специально для собравшихся здесь мальчишек, что страна не жалеет сил. И учителя не жалеют сил. А от новых учеников требуется только хорошо учиться. Митя сразу решил, что он будет стараться. Потом женщина сказала:

– Наступил торжественный момент, когда вы вступаете в стены своей школы!

И все захлопали. В стены Митя никогда не вступал, и было интересно, как это делается. Затем кто-то невидимый громко, даже пронзительно, стал выкрикивать фамилии. Те мальчики, кого называли, выходили к крыльцу и становились друг за другом, как в очереди. Выкликнули и Митину фамилию. Мама громко ответила: «Здесь!» Сунув Мите в руку портфель, она подтолкнула его в спину. Наконец ниточки-очереди первоклашек в сопровождении учительниц втекли в здание. Многие мамы, глядя им вслед, глубоко вздыхали, а у некоторых покраснели веки.