Дмитрий Завадский - Вкус неиспорченной души

• Название: Вкус неиспорченной души
• Автор: Дмитрий Завадский
• Жанр: Поэзия

Стихотворения – это полет души, величавый и самовольный, самобытный и неудержимый. Стихотворения – это способ окунуться в атмосферу, окружающую человека, проникнуть в его видение мира и мысли, это удивительный способ передачи красок течения времени. Стихотворения – смысл жизни. В них нет вранья, фальши, позерства. И если вы так не считаете, то, к сожалению, вы оказались в ненужном месте в ненужное время…

---

«Один чай. Один сахар. Еще один чай…»

Один чай. Один сахар. Еще один чай.
Глазища грустные. Мысли сумбурные.
Наверное, давным-давно одичал,
Как из развалин одиноко торчит арматура.
Она не дура, да и я не дурак.
Кричит натура, когда рубит кто-то с плеча.
Да не руби! У нас антимануфактура —
Точно не меньше лампочки Ильича!
Мало кто поймет, о чем тут речь идет.
Я бы и сам был рад понять, серьезно.
Я разберусь: кто я, кто ты и кто не в счет.
Нужно немного времени. Лишь бы не стало поздно.

«Я срываюсь на ровном месте, заставляю мне близких рыдать…»

Я срываюсь на ровном месте, заставляю мне близких рыдать.
Подскажите мне, кто-нибудь, как с собою мне совладать?
Обзываю плохими словами. Я животное, это уж точно.
Хоть и свиду я как скала, из-под ног же уходит почва.
Да, таращатся люди в метро. Ты права, они нам не помеха.
Из-за плача и боли тупой, ты услышишь тут только эхо,
Отголоском больших надежд прозвучит: он безмерно виновен.
Ты прости. Чтобы наверняка, ты пойми, что я просто болен…

«На этих пустых, переполненных куртками улицах…»

На этих пустых, переполненных куртками улицах,
Где каждый получает звание, имя и титул,
Пожалуй, я стану безымянной тенью,
Чем стану измерять счастье в литрах,
Рукоплеща под сонмы чужих лжевидений,
Выжидая никогда не наступавших каникул.

«Видал твоего идола, твоего бога…»

Видал твоего идола, твоего бога.
Я рассмеялся, плюнул мысленно в него.
Твой бог убог, и может лишь немного,
Хотя под его дудку пляшет чуть ли не любой.
Твой бог убог, запомни это.
Я рассмеялся как-то раз и вышвырнул его подачки.
Да, отказался от звона монеты,
Мне не нужны все эти клубы, виллы, тачки.
Я презираю то, чему отдался ты сполна.
Твой бог дешевка. Твой бог фальшивка.
Ты слеп и чашу пьешь до дна.
Ты раб. Ты быстро проглотил наживку.
Тебя волнует больше всякого из жемчуга колье.
Что может хуже быть твоего места?
Твой бог – валюта, биржи, акции, у.е.
Тебя не жаль мне, если честно.

«Тысячи снов, но пара судеб…»

Тысячи снов, но пара судеб…
Тысячи слов, но пара судей…
Невнятно что-то бормотал я ночью,
Понятно было: падал, точно.
Кому-то клятву дал, кого-то предал,
Об этом явно пожалел немало.
Уткнулся в что-то и накрылся пледом,
Чего-то явно не хватало.
В комнате сам, мне не уютно,
Не греет сердце грош в заначке.
Ну хорошо, хотя б не людно.
А впрочем, я решил задачку!
Терял, теряю, находил, найду.
Доволен, вроде, но иду ко дну.
Если бы знал, что будет так:
Вроде живу, а вроде нет,
Я ни за что б не стал, кем стал,
Я б ненавидел звон монет…

«Бетонный пол – это грань утешения…»

Бетонный пол – это грань утешения,
А у меня такое редко бывает, но жестко.
Ты думаешь, я не в ответе за все те решения,
Что принял, будучи нервным подростком?
Ты ошибаешься, дядя. Ошибаешься, тетя.
Дело не в возрасте, дело не в карме.
Дело в чем-то мне неподвластном, о чем вы все врете.
Клад ведь ищут совсем не по карте…
Да, я мир ненавижу. Людей презираю,
Вернее натуру людскую. Она мне противна!
Я тот, кто я есть, я ни с кем не играю,
И вера в цитаты наивна.
В моем цирке, иль парке, иль прочем отстойнике,
Нет ни красок, ни грима, ни кайфа,
Нет чести. Как в лавке посудной громят чашки слоники,
Стоя на месте. Беги от меня и не возвращайся!
Оставшимся что посулят? Как всегда:
Отчитал и ушел, как священник в грехах.
Жизнь – река пересохшая. Зато совесть чиста.
Нет, вранье! – перебью впопыхах.
Странно, у всех тут любовь все спасет,
В животах кружат бабочки.
Точно спасет? Хорошо!
А у меня в животе лишь разбитые лампочки…
Не ныряй в мой мирок, если хочешь найти приключения.
Ты совсем не поймешь то, о чем я пишу.
Может болен, иль нет. Ты нырнул? Будь уверенней:
Захлебнешься. Если выживешь – я задушу.

«И снова не засыпаю, до утра испишу все листы…»

И снова не засыпаю, до утра испишу все листы.
Говорят, что не модно.
Я знаю.
Взрыв, разрыв – я сжигаю мосты.
Разжигаю костры быстрым взмахом руки,
Полыхает чердак. Я его не спасаю.
Давно спят, давно спят дураки.
А я снова не засыпаю: вот еще бы хотя б две строки!

«Когда захочешь сдохнуть – позвони мне…»

Когда захочешь сдохнуть – позвони мне,
Я обещаю, что бы ни было – найдем общий язык.
– Какая разница, как жарко летом, если я на зимнем?
– Вот то-то и оно. Пока чужое не свое, оно смешней в разы.
Бывает всякое, мы разные, не спорю вовсе.
Да нет, способны люди понимать, но не хотят.
«А мой процент какой?» – вся суть в этом вопросе,
Но как беда настигнет, глазки бегают, как у котят.
Волну поймай, плохое игнорируй, будь наивней.
Ты веселись пока. Пока не май – не жди грозы,
Но вдруг захочешь сдохнуть – позвони мне,
Я обещаю, что бы ни было – найдем общий язык.

«Мысли под потолком, но я тебе не совру ни грамма…»

Мысли под потолком, но я тебе не совру ни грамма:
Я был болен.
Потом был уволен.
Теперь я свободен.
Закончилось скоро кино и приходят уже телеграммы.
Зубной пастой измазаны двери, перила залиты кровью.
Я спокоен.
Удар, за коим
Идет череда побоев.
Ты знаешь, вокруг все всмятку, а я не веду и бровью.
Мой двор. Тут парковка, машины и много снега,
А на нем,
Стоят сани с конем.
Горят окна огнем.
Показалось на пару секунд, что уже пару раз так бегал.
Понятые, досмотр, протокол, клетка три на три.
Проснулся в поту.
Я с собой не в ладу.
– Так в последнем году и должно быть, – сказала мне смерть, откуда-то изнутри.

«Не ищи меня среди толп людей…»

Не ищи меня среди толп людей,
Если вдруг найдешь – тут же топай мимо.
Тебе вовсе не нужен двуличный злодей —
Он ведь будет брать твои средства грима!
Не ищи меня там, где стоят купола,
Не ищи меня в чем-то хорошем и добром.
Если честно, то поиски страшная кабала:
То он плох кошельком, то не нравится сортом…
Не ищи вообще. Сам найдется когда-то.
Ты ведь милый ангел, зачем тебе бес?
Хотя знаешь, не жди ты заветной даты:
Я трамвай, наконец-то сошедший с рельс.

«Когда становится паршиво на душе…»

Когда становится паршиво на душе,
И день мне кажется очень ужасным,
Я вспоминаю о своих родных,
Что любят меня крепко-крепко.
Не раз на меня вешали клише,
Искали поводов подставить разных,
Исподтишка били под самый дых,
И награждали сонмом выражений безобразных.
Я сдался б уже сотни раз, если не больше,
Но не могу себе я этого позволить,
Пока от меня ждут отдачи,
Мои любимые мной люди.
Я стану поумней, попроще,
Найду местечко для терпенья, силы воли…
Любимые уйдут когда-то в рай, я их утрачу.
Все, что угодно выдержу. Все, кроме этой боли.

«С воскресенья на понедельник, около двух…»

С воскресенья на понедельник, около двух,
Видений полна стала комната и страха.
Причудливые формы безысходности – то чей-то дух,
Когда-то вышедший из тела, павшего на плахе.
Он предвещает мне дичайший образ:
Земля на несколько частей расчерчена,
Вокруг твари зловещие шепчут азбукой Морзе,
Кровавое, нервозное, растерзанное тело, изувеченное,
Распласталось ниц.
И кружат стаи черных птиц,
Взмывают в небеса,
Не ведая границ.
Я.
Это был я.
Мое лежало тело.
Ублюдком рос, ублюдком вырос.
Жизнь вызовет, судя по образу, и скоро, на тотами.
Я чувствую давно, что не иду, а ковыляю,
И обо мне уродливо тут что-то пели.
Собаке смерть собачья, а значит до смерти забьют ногами.
Никто рыдать не станет, я надеюсь.
Я ведь хотел уйти, не раз хотел.
Предупреди меня, вещатель, я в тот день побреюсь.
Негоже хоронить, хоть и презренных, но небритых тел.
Я понял: чему быть, того не миновать.
Буду готов с этого дня, готов уйти.
Было бы лучше смерть найти, уснув, упав безвольно на кровать,
Но так судьба распорядилась: как скотину затоптать, убить.

«Мы говорили об одном и том же…»

Мы говорили об одном и том же,
Да только я практичен, ты же – теоретик.
Бывало, ненависть к тебе росла как дрожжи,
Ведь любят больше что снаружи, не внутри конфеты.
И среди тех и этих: кто еще жив, и чья уж песня спета,
Кто жизнь распробовал на вкус годами,
Единогласно скажут, не тая секрета:
Вся жизнь – дерьмо, а люди – твари.
Ты знаешь, я смеюсь теперь, когда мне плохо,
Смеюсь в лицо, противно так, громко и нагло.
Я остаюсь спокоен, если массой правит суматоха,
Ведь я и есть вулкан, что извергает магму.
Теперь ты ненавидь меня – мне все равно,
Хотя когда-то мне был каждый важен…
Наивность, чувства, вера – все ушло,
Оставив горы сгоряча подписанных бумажек.
Мне нечего делить с рабами денег,
Мне нечего делить со всякой швалью.
Мне очень жаль, что правда остается тенью —
Я ухожу опять, укрывшись шалью.

«Ты ничего не знаешь о боли…»