Николай Старинщиков - Очевидец. Никто, кроме нас

• Название: Очевидец. Никто, кроме нас
• Автор: Николай Старинщиков
• Жанр: Детектив

Отдав долг отечеству, Коля Мосягин вечерами работает в мастерской у своего дяди, а днем учится на юридическом факультете – ему предстоит защита дипломной работы. Мосягин даже мысли не допускает, чтобы вновь оказаться на какой-либо службе, поскольку собирается стать адвокатом. Вероятно, из него получился бы неплохой защитник по уголовным делам, если бы на его глазах не погиб бывший сослуживец, друг детства, Миша Козюлин.

---

Однако Петуха дома опять не оказалось, так что я повернул оглобли на Оренбургскую улицу и вскоре уже был на пятом этаже у Людмилы. Меня вновь почему-то к ней тянуло. Может, потому, что предки у нее жили теперь в «Трех богатырях». Я почему-то думал, что Людмила страдает от одиночества, что некому ее утешить. Козюлин Мишка, казалось, подталкивал меня в спину.

Приехал я вовремя: ребенок у матери на руках громко плакал, на кухне что-то оглушительно шипело, а из ванной доносилось урчание стиральной машины.

– Дай мне его, – попросил я.

Отдав мне ребенка на руки, Людмила метнулась на кухню, потом к машине, в то время как Мишкин отпрыск, заходясь, ревел у меня на руках не своим голосом и даже пытался вырваться. На нем теперь был пушистый костюмчик. А на голове, из-под шапочки, выглядывал светлый пушок. Совсем не такой, как у Мишки или Людмилы.

Я не знал, что делать. Просто сидел и смотрел в лицо младенца.

Прошла вечность, прежде чем Людмила забрала его у меня. И тот, странное дело, тут же унялся. Во рту у него была теперь бутылочка с соской.

– Помощь нужна? – спросил я. – Могу постирать.

– Стирай, – ответила Люська.

Я встал и отправился в ванную. Разгрузил отжатое белье, загрузил новую партию, всыпал порошок и вновь запустил машину.

Ребенок наелся и спал, лежа в кроватке поверх одеяла. Людмила что-то готовила на кухне: оттуда доносились запахи жареной курицы и еще чего-то, едва уловимого. Возможно, это был запах салата из крабовых палочек. Но меня туда не приглашали, и я туда не шел, хорошо помня, что не следует ходить туда, куда тебя забыли позвать.

Закончив со стиркой, я принялся за пылесос. На это ушло еще около часа. Потом мы сели на кухне ужинать. В желудке у меня, признаться, было тоскливо, поскольку обед проплыл мимо моего носа еще по пути из Карамзинки. На моей тарелке лежал куриный окорок и картофельное пюре, придавленное сверху салатом из крабовых палочек, а в бокале плескалось вино.

Мы подняли бокалы и выпили. Просто так, за нас обоих и нашего Мишку, не чокаясь. Потом повторили.

– С сегодняшнего дня я уже не кормлю, – сказала Людмила, – так что выпить мне можно.

– В смысле? – не понял я.

– Молока не хватает – потому и не кормлю, – ответила она, посмотрев на настенные часы.

Я уловил этот взгляд, брошенный снизу вверх. Возможно, она кого-то ждала, но я не спросил. Ждать можно кого угодно, в том числе того, кто никогда не вернется.

Пока мы ужинали, а потом смотрели по телевизору какую-то передачу, наступила ночь, так что собрался я от Людмилы лишь затемно. Выйдя из подъезда, я пошел заросшей высоким кустарником тропинкой к остановке и тут же почувствовал, что кто-то идет за мной следом, кустами.

Я останавливался, сжимая в руках свой походный ножик, но звуков не слышал. Стоило мне пойти, как все опять повторялось. Мало того, в кустах вдруг мелькнула чья-то тень. И в тот же миг у меня шевельнулись волосы.

Глава 10

Уж не Козюлин ли Мишка идет за мной, думал я. И тут же отметал подобную нелепость. Я пробыл у вдовы до самой ночи, но плохого ничего не позволил. Да и причем здесь все это, когда Мишка уже не вернется, когда он, может быть, только рад, что я помню о нем и Людмиле.

Добравшись до остановки, я прыгнул в «газель» и поскакал к себе на Жуковскую улицу. И тут за пазухой у меня пропищал мобильник. Я вынул его и стал слушать.

– Ты сюда больше не ходи, – учил меня голос. – Забудь, короче, дорогу.

Не говоря ни слова, я отключил звонок и вернул телефон на место, едва соображая. «Не ходи, короче, и всё…»

И еще: «Откажись от показаний. Сиди у себя по адресу и не выглядывай…»

Мать была дома. Судя по ее словам, она все глаза проглядела – не иду ли я. Смотрела до тех пор, пока какой-то тип, проходя тротуаром мимо нашего дома, не покрутил пальцем у виска.

Глотнув воды, я разделся и лег спать. И, как ни странно, сразу уснул, и больше ничего уже не тревожило меня до самого утра. А утром, когда я пил кофе, на глаза мне попало строчное объявление, сделанное на последней странице бесплатной газеты «Мозаика». Из объявления следовало, что продается коттедж, расположенный в живописном районе города – с видом на Заволжскую впадину и реку Волгу. Это был дом господина Конькова.

После этого, само собой, воздержаться от звонков Вялову я не мог.

– Видали?! – кричал я. – С недвижимостью, сволочь, хочет расстаться! Сидя за решеткой! И за мной успевает следить… Не Мишка же, в конце концов, тащился за мной! А если не Мишка, то кто?!

– И ты опять никого не видел?

– Только тень. И то за кустами. Там же кусты – не подраться.

– Примем меры, – обещал следователь.

Оперативник Блоцкий тоже обещал принять меры. Вчера. А сегодня он был пока что недосягаем. Я дважды сделал звонок, но телефон по-прежнему молчал. Обухов Петр тоже молчал как рыба. Он словно пошел в сторону моря, и там его смыло.

Мне сделалось нехорошо. Ни во что уже не хотелось верить. Предстояла защита диплома, а в голову ничего не лезло – там хозяйничал чужой голос.

Я сидел за столом, перебирая события последних дней. Уголовное дело по обвинению Паши Конькова грозило затянуть меня в зыбкое болото. Хотелось все бросить и уехать куда глаза глядят. Однако меня держало слово, данное Мишке очень давно.

«Я в долгу перед ним, – повторял я снова и снова. – Надо провести собственное расследование. Именно так. Самое ценное, что надо сделать – это присмотреть за семейкой обвиняемого. А также и за всеми остальными, кто подвернется на этом пути…»

«Самый справедливый человек на свете – это я сам, – бормотал я себе под нос. – Так что надо напрячься и сделать мир справедливее…»

От этих мыслей по спине у меня сверху вниз пробежала волна. Собственно говоря, слово «расследование» звучало слишком громко. Следовало всего лишь провести разведку по месту жительства Биатлониста – по старому и новому адресу. По старому адресу у Биатлониста прошла чуть не вся его жизнь, включая сопливое детство.

Мне почему-то казалось, что его дом заслуживает быть сфотографированным, поэтому я прихватил с собой фотокамеру, повесив ее на пояс брюк. Цифровой аппарат мог сгодиться и для записи голоса. А вскоре мои ноги вынесли меня из троллейбуса рядом с перекрестком улиц Девятого Мая и Врача Михайлова.

Вдоль улицы имени дня Победы тянулись одноэтажные двухквартирные дома. Под окнами раскинулись заросли из вишен и яблонь. Вдоль асфальтовых тротуаров кое-где раскинулись старые тополя.

Адрес Паши Конькова темнел буквами по ржавому стальному листу, прибитому под карнизом. Белая краска давно сошла, уступив место ржавчине, однако черные буквы еще сохранились. В палисаднике, заслоняя окна, торчала громадная яблоня и густой вишневый «подлесок». Давно немытые стекла слепо глядели на улицу. За низкой калиткой образовался непроходимый газон из аптечной ромашки, лопухов и крапивы. По-другому быть не могло, если в доме давно никто не живет.

Паша ходил отсюда в школу. Потом, повзрослев, занялся собственным бизнесом. Какой у бригадиров бизнес, всем известно. Паша занимался бизнесом, а тем временем один за другим скончались его родители. Квартира, скорее всего, была приватизирована, осталась за Пашей и теперь пугала своим видом прохожих. У богатых так. У них на мелочи жизни времени всегда не хватает.

Я вдруг заметил, что в мою сторону, от противоположного угла палисадника, смотрит какая-то тетка. Пришлось отлипнуть от ворот и двинуться в ее сторону. Наверняка это была одна из соседок Великого Паши.

Однако старуха вильнула к себе в воротца и, захлопнув дверцу, подставила мне спину.

– Простите! Мне бы о доме узнать! – крикнул я вдогонку старухе. – На секунду всего!

Слово «дом» подействовало на бабку словно кодовое слово: она остановилась и развернулась.

Допрашивать кого-либо, в том числе старух, я еще толком не умел. Впрочем, это могла быть всего лишь обычная беседа – без ручки, бумаги и диктофона. Однако рука у меня тем временем нажала кнопку фотоаппарата, и запись уже пошла. Вряд ли старуха догадывалась, что я записывал ее голос.

– Здравия желаю, – поздоровался я с бабкой, как если бы она была майором, а я рядовым. И женщина обмякла.

– Слушаю вас, – сказала она, кивая в ответ. – Что вас интересует?

– Понимаете, – продолжил я, – нас интересует, конечно, не дом, а тот, кто здесь жил. Дело в том, что против хозяина возбуждено уголовное дело…

– Так-так, – оживилась старуха. – Слушаю вас, продолжайте.

– Коньков взят под стражу за убийство и причинение…

– Ну как же, – скрипнула старушка в ответ. – Это нам известно. По зиме натворил, паскудник. Пришиб одного до смерти, а другого лишил этого самого. Известно.

– Пятерых, – поправил я. – И теперь думает выскользнуть.