Александр Попадин - Местное время 20:10

• Название: Местное время 20:10
• Автор: Александр Попадин
• Жанр: Русское современное

«Местное время 20:10. Прогулки по Калининграду» – второй «прогулочник», который Александр Попадин пишет раз в 10 лет про Калининград. Здесь он рассказывает старинные были и новейшие небылицы, легенды, мифы, правдивые истории и достоверные свидетельства об Исторических Личностях и Городских сумасшедших, о кафешках и подземных ходах Кёнигсберга, о достоинствах различных стилей искательской походки для обнаружения Янтарной комнаты, раскрывает тайные коды и дезавуирует явные заблуждения.

---

– О, древние и великие люди, придите к нам! Оставьте след! И вы, их наследники и потомки, населите нас призраками прошлого! Засейте наши скудные нивы гипотезами и рабочими версиями любознательного ума! И мы, места пустопамятные, с благодарностию ответим вам и взаимной любовью, и усиленной циркуляцией жизненных соков!

Так повелось: когда земля зовёт, на зов всегда приходят сыновья её, расслышавшие тихий голос. По прошествии некоторого времени история с бароном, с ходу придуманная ради красивых глаз14, вдруг приобрела сторонников. Штудии подтвердили, что реальный барон реально ехал на перекладных через Кёнигсберг в Санкт-Петербург и, будучи человеком великим и непоседливым, не мог не оставить следов на этой земле. После сего открытия они стали проступать на теле города, как водяные знаки на древней карте после произнесения волшебного расклятия. Следов баронова пребывания оказалось так много, что узревшим пришлось организоваться в неформальный клуб «Внучата Мюнхгаузена» и всерьёз исследовать границы исторической достоверности.

Был написан устав клуба. Он начинался словами: «Исходя из догмата пребывания барона на Калининградской земле…». Были проведены полевые изыскания. Они дали поразительные результаты.

Бароновы следы оказались рассеяны чуть ли не повсюду. Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться либо на мудрое изречение барона, либо на памятное место, с ним связанное! Чего стоит, например, беседа Иеронима с юным Иммануилом. Поздним вечером, когда барон спешил через Ломзе в трактир, он на полном скаку въехал на Дровяной мост и столкнулся с неким мальчишкой, который глазел на вечернее небо. Еле избежав столкновения, барон свесился с лошади (парик и треуголку придержал рукою) и заметил мальчишке:

– Мой юный друг! Чем без толку пялиться на небо, вы бы лучше подумали о моральном долге! Что сказала бы ваша мать, если б её сына сбила лошадь?

Мальчик ответил, что подумает. А когда вырос, даже написал трактат про «звёздное небо и нравственный закон внутри нас». Или другая история… Впрочем, не дело их пересказывать: они были изданы в виде набора открыток в русском народном стиле «лубок».

Каждое заседание клуба проходило под пристальным вниманием региональной прессы. Утомлённая джинсой и госзаказом, она с удовольствием присоединилась к озорной игре «в барона». Окончательно осмелев, клуб «Внучата Мюнхгаузена» списался с муниципалитетом германского города Боденвердер, исторической родиной исторического барона. Оттуда приехала делегация во главе с тамошним мэром и, впечатлённая популярностью барона, подписала договор с мэрией Калининграда о дружбе и нерушимом мире между двумя городами. А к 750-летию последнего муниципалитет Боденвердера подарил юбиляру ни много ни мало скульптурную композицию «Пролётный Мюнхгаузен, транзитная версия15». Её под звуки вестфальских сопелок, тюрингских дуделок и одной саксонской шарманки торжественно установили в День города в Центральном парке.

Все, почти все жители города собрались в тот солнечный день в парке. Был и боцман Рама, и Конрад Карлович, и Тоня-фаус-патрон со внуком своим. Даже бродячий Шпильман, который во время оно напел аудиоэпос про сердце дракона, – и тот проник из-за черты исторической достоверности на судьбоносное мероприятие. Длинновласый, небритый, с бандолиной через плечо, внимал он речам и мелодиям, не обращая внимания на щёлканье фотоаппаратов.

Теперь нет ни одного залётного голубя в городе Калининграде, который не отметился бы на бронзовом ядре памятника. И всё – из-за невинной шутки одного городского «прогульщика16»! Никогда не знаешь, какое семя произрастёт из твоих слов.

Особенно если во время беседы ты заглянул в бездонные глаза красивой барышни, в которых тонет без остатка любая историческая достоверность.

Уличный люд. Одуванчик и сакура

Пора всеобщего цветенья (пришёл месяц май, поют коты и птицы!) есть наилучшее время для городских прогулок. В том числе и в бытописательных целях. Нет, гулять можно всегда, но весною мы также зацветаем, хоть и стараемся скрыть это за рутинными одеждами. Что я, букет, в самом деле? я хорош всегда… или почти всегда… – горячимся мы, не желая признавать над собою всеобщего закона. Как-то не по-зимнему горячимся… как-то по-весеннему бурлим…

На весенней прогулке нельзя жалеть себя. На каждый зов ландшафта следует срываться со страстью молодого любовника, не усвоившего стандартных преамбул и познающего их с пылом первооткрывателя.

Майским утром

Весь город уснул

В тени одуванчиков.

Доктор Агга.

Так что лучше всего – май. В мае цветут разные сорта деревьев, трав, кустов, девушек, котов и кошек, местных и интродуцентов, розовых, багровых, белых, нежных, гроздьями, одиночных… в местной прессе распускаются статьи про всяческие городские загадки и тайны, а на пригородных лугах цветут потаённые цветы и травы, Зобень и окстись-трава, собираемые в нужную пору знающими бабками. Они их подвешивают в пучки по-над печкою, сушат и складывают про запас. А над всем этим великолепием цветут каштаны, стойко привязанные к школьным сезонам. Бежишь в конце учебного года в школу – каштан цветёт. Бежишь в начале учебного года в школу – каштаны на голову падают! Бамс!

Их, зелёных и шипастых, мы в младших классах тёрли об асфальт до состояния плюшевых мишек. Соединяли спичками и делали бархатных человечков. Которые затем высыхали, и бархат превращался в щетину похмельных мужиков…

Искусство мимоходом

Весна весною, но одна из глав в блокноте наблюдателя, описывающего человеческое лицо города, неизменно коснётся персон сколь публичных, столь и маргинальных: уличных артистов. Их состав и репертуар постоянно меняется сообразно потребе дня и тому механизму, который заставляет людей, пусть даже чудаковатых, выбраться из уюта частной жизни на витрину улиц.

Приступая к описанию актуальной картины мимоходного искусства, хочу почтить вниманием классиков дня минувшего. Более всего из прежних «звёзд» меня интересовала судьба пресловутой Аннушки, примы сезонов 1993 – 1998 гг. Она пела на улицах, площадях, она пела даже на рынке, в химически агрессивной среде. Где она? Что она? как сложилась судьба её?

Молва ей приписывает чудесное преобразование в почтенную матрону, и всё благодаря дефолту 1998 года. Будто бы в то время она исхитрилась как-то ловко распорядиться своими деньгами (откуда? может, чужими?), благодаря чему, дескать, живёт теперь припеваючи (ой!..) где-то в Балтрайоне в своей квартире. Работает бабушкой-на-скамейке-у-подъезда, надзирая за соседскими детьми и иногда вспоминая свои вокальные опыты.

Для уличного артиста главное – держать нос по ветру.

После ухода Аннушки на заслуженный покой город сиротливо мыкается от одного уличного музыканта к другому, страстно желая, чтобы его поразили в самое очерствевшее сердце, – но тщетно! Нет уже прежней самоотдачи, перехлёстывающей через барьер очерствевших сердец… Но, по-прежнему, в лидерах тротуарного творчества музыка. Что-то не видно скульпторов; очень редки художники, не завелись пока танцоры и перманентные ораторы на всякие темы. Из сонма муз лишь несколько прижились на улицах, и первая средь них та, которая поёт и играет.

За 10 последних лет остались неизменными места их взывания к нашим кошелькам. Я нашёл простую формулу определения центра в нашем городе, как известно, центра не имеющего. Где они пасутся, там и есть центр. Они живут и работают по линии «Южный вокзал – площадь Победы – Центральный парк»; это и есть центр.

Но некоторые места главного городского меридиана по-прежнему для них закрыты. Попробовала на новой площади Победы какая-то неофитка устроить публичное выступление, так к ней споро подошли и предложили «не упорствовать. Люди ведь отдыхают, не мешайте им», из чего наконец стала понятна функция нашей главной площади. Девушка с аргументами согласилась, а подошедшие товарищи опять слились с ландшафтом, как те зверята, которых нужно отыскать в детской игре-рисунке «отыщи среди ветвей семерых зайчат».

Из уличных мастеров мне больше всего жалко гитариста. Он был самый элегантный среди собратьев по музе. Только отсутствие бабочки указывало на его понимание разницы между концертным залом и сквозняком. С блестящей техникой игры, седой, в костюме и белой сорочке, он скромно играл у культурных мест города: у Дома искусств, у КТИ-КГТУ, на тех же вокзалах… Но бросали ему в открытый футляр мало: слишком интеллигентен. Потому и пропал с наших глаз – или переехал в ресторан работать, или потерпел финаско и прекратил выступления.

Сегодня его амплуа пытаются занять исполнители-суррогаты. Они с магнитофончиком сидят на берегу текущей публики и делают вид, что играют, перебирая пальцами в такт аудиозаписи. Налицо потеря аутентичности с усилением громкости звука…