Александр Попадин - Местное время 20:10

• Название: Местное время 20:10
• Автор: Александр Попадин
• Жанр: Русское современное

«Местное время 20:10. Прогулки по Калининграду» – второй «прогулочник», который Александр Попадин пишет раз в 10 лет про Калининград. Здесь он рассказывает старинные были и новейшие небылицы, легенды, мифы, правдивые истории и достоверные свидетельства об Исторических Личностях и Городских сумасшедших, о кафешках и подземных ходах Кёнигсберга, о достоинствах различных стилей искательской походки для обнаружения Янтарной комнаты, раскрывает тайные коды и дезавуирует явные заблуждения.

---

Итак. Сначала ДС продали панамской компании. Затем его вместе с панамской компанией долго и успешно банкротили. Затем китайцы, которые два раза делали заходы по внедрению на местный рынок, потерпели там неудачу и рискнули сделать ход конём. Они решили купить ДС и сделать из него гигантский универмаг китайских товаров, «Чайна-Хаус». Полгода заинтересованная публика обсуждала столь невероятные метаморфозы, спорила, какой иероглиф напоминает двухбашенная композиция ДС. Полгода шли дебаты о пользе китайского акцента для российского анклава. Пока Леонид Петрович Горбенко, бывший в ту пору губернатором, не съездил с официальным визитом в Израиль.

Вы спросите – причём здесь Горбенко? И причём здесь евреи? И будете правы, потому что не причём. Были не причём, пока Горбенко не съездил в Израиль. Ездил он туда, чтобы подписать договор о строительстве в области свиноводческого комплекса, а приехал с подписанным договором о намерениях купли-продажи Дома Советов. Вполне в стиле Леонида Петровича…

Собственно, все знают, что китайцев переиграть в торговле нельзя. Если только за дело не возьмутся евреи. Они и взялись. Опять шли переговоры, опять местный люд, забросив Су Цзы и Ду Фу, читал «Тевье-молочника». Потому что все знают, что в торговле евреев переиграть нельзя. Если только за дело не возьмутся украинцы. А вслед за ними – татары.

В общем и целом ухаживания инвесторов не выходили за конфетобукетную фазу, читай, переговорно-декларативный период. Пронесясь кометою сквозь национальный букет торговых традиций, остались очередные владельцы Дома Советов при своих, а мы остались при нём. Стоял он по-прежнему Вечным Недостроем и служил на городском поприще именно тем, чем, собственно, и замышлялся: символическим напоминанием, кто на этой земле хозяин.

Хитрый корреспондент «Нью-Йорк Таймс», когда в начале нулевых писал статью про Калининградскую область, весь свой текст сделал через призму Дома Советов. Через него он описал прошлое, настоящее и даже чуть затронул будущее, справедливо полагая, что пуп города, его символическая и историческая чакра находится здесь, на Королевской горе. Хотя, может, он написал всё иначе: у меня не было 15 долларов онлайн, чтобы зайти в платный архив NYT и посмотреть, что из нашего с ним разговора он принял за чистую монету.

Да пребудет с вами животворная сила!

…Времена вокруг менялись, менялись губернаторы, президенты, мы с вами, а мёртвая громада в центре города оставалась по-прежнему пустой и безжизненной.

Заброшенность прервалась совсем с неожиданной стороны, как у тётушки Жизни всегда и случается. Из соседней Швеции, из самой что ни на есть рюриковщины, приехали на маленьком красном автомобиле четыре странные шведки. Шведки были художницы контемпорари арт из группы «Ракета», что бы это ни значило, и двух из них после въезда в городские ворота 400 лет назад сразу бы сожгли на костре, как бы они там себя ни называли. Звали их Оса (ударение на первую), Елена, Йоханна и Элизабет, а на визитках у них были нарисованы круги на красной воде. Отблески непотушенных костров, надо полагать.

Они приехали и привезли перфоманс. Укрепив на капоте своей маленькой машинки проектор с генератором, они ездили по вечернему Калининграду и проецировали на стены домов, на трамваи, на Дом Советов слайды, на которых так и не сожжённая шведка в лёгких одеждах танцевала какой-то неведомый танец.

Конечно, знающие люди тут же определили за этими действиями скрывающееся колдовство. По нормам приличия наряженное в одежды современного искусства. Шведки посветили проектором на стены, в воздух, в глаза случайным прохожим, а потом из Стокгольма прислали плакат с фотомонтажем, на котором был изображён ДС с ярко горящими окнами. Живой. Наш труп, но с горящими ярко окнами! Это было странно и непредставимо для нас, свыкшихся с безжизненным телом в центре города… Но на этой фотографии Дом был живой!

Почти сразу после подпитки первоэнергиями в ДС обнаружилось строительное шевеление. Бригада дружественных турок поменяла часть окон, покрасила фасад в цвет балтийского неба – и стали в трамваях говорить-поговаривать: универмаг! офисы! автостоянка! – в общем, жизнь там затеплилась, к юбилею города Монстр сделал праздничный макияж и оказался не таким уж уродцем. Нечто дружественно-нейтральное появилось в его облике. Появились изменения, жизнь – то, что отличает мёртвое тело от живого существа. Появилась надежда. Так что мы ходим мимо, смотрим, как в окошках ДС отражается закатное солнце, и ждём, ждём, ждём.

Калининградец на вкус и на цвет

…А если прокрутить колёсико линзоскопа в обратную сторону, то видишь вдруг себя, такого ма-а-аленького, занятого. С головой окунутого, вокруг ничего не видящего… Повседневная наша жизнь проходит мимо, а я не удосуживаюсь поймать её за хвост, припечатать острым глазом иль приласкать добрым словом. Недоласканная, с унизительной печатью «серые будни», влачится она унылым спутником по пыльному тракту. Глядя на неё, лень поднимать ноги и не пылить себе же в глаза.

Лишь заезжие москвичи с сакраментальным «Ну, как вы тут живёте?» да немцы-шведы, раз в год берущие интервью, заставляют подкрутить колёсико линзоскопа и заново взглянуть на себя.

И то правда, как сегодня живёт калининградец? Какова средняя температура и не остыл ли прежний гонор, разбавленный переселенцами из Средней Азии? Чем питается Гордыня Никитич Суперцоллерн, чем занимается на досуге и помимо оного?

Приграничное состояние и контрабас

Пишем «Калининградская область» – подразумеваем «граница». Она вокруг, и вся исключительно государственная. Для ЕС мы геополитический инклюз, инокультурное тело по кличке Анклав. Для остальной России мы эксклав. Для нас самих… Вот поэт однажды сказал, что «все мы немного лошади». Не знаю, как лошади, но что все калининградцы – немножко контрабандисты, сомневаться не приходится. В хорошем смысле этого слова.

Всякий, кто учился в советской школе, списывал или давал списывать. Если вспомнить райские сады студенчества, то «шпоры» и «бомбы» остаются непременным атрибутом студенческой жизни. Точно так же привычка обманывать бдительное око (кому бы оно ни принадлежало) в крови у постсоветского человека. А так как калининградец чаще остальных россиян пересекает границы, то отсюда почти всегда следует опыт контрабанды4. Либо участия, либо наблюдения, либо потребления, при любой степени законопослушности.

Каждый из нас потел, заполняя в декларации строчку «сколько везёте наличных денег?» (а вдруг я укажу, что у меня 700 баксов, а меня за шлагбаумом бомбанут?). Все мы просиживали томительные часы в автомобильной очереди. И убеждались на собственной шкуре, что Граница – это государство в государстве. Особая зона, где половина жизненных правил вообще не действует, а в другой половине привычный абсурд жизни заменён на свой, пограничный.

В одной научной книжке по фольклористике я нашёл утверждение: человек, отправившийся в путь (путник), перестаёт быть самим собой и может оказаться кем угодно. Полностью подписываюсь! Не раз, бывало, отправлялся и становился, но достигал окончательной точки и возвращался восвояси, к себе самому. Ох, не зря здесь фольклористы копают, ох, не зря!

Фольклористы и поэты. Потому что настоящий Поэт, столкнувшись с Прозой Жизни – даже Пограничной Жизни, – всегда найдёт способ придать ей черты поэтические и баснословные. Или изобретёт, например, метод Гоголя.

Метод Гоголя

Калининградский визуально-генетический поэт5 Дмитрий Булатов очень любит составлять всемирные энциклопедии по нетрадиционной поэзии. Однажды он издал энциклопедию визуальной поэзии, затем – геномной поэзии, потом ещё какой-то поэзии, являя миру удивительное разнообразие поэтической телесности.

Самую свою первую энциклопедию он печатал в середине 90-х годов в Польше: там было дешевле. Отпечатал 999 экземпляров и встал перед проблемой переправки тиража через границу.

Двигаться официальным путём означало зависнуть на границе на неопределённое время с неопределённым результатом. Объяснить нормальному человеку, что такое визуальная поэзия, было почти невозможно. Тем более невозможно объяснить сие таможеннику. Нет, конечно, порнухой в толстенной книге не пахло… но кто их знает, таможенников? Существа они капризные, а запретительная власть у них большая: сочетание – хуже не бывает. И тогда Дмитрий придумал «метод Гоголя».

На польской стороне багажник старого «Форда» забивался пачками с поэзией, а сверху клался портрет Гоголя, взятый из школьного кабинета литературы. В рамочке, за стеклом, но без подписи. Знаменитый школьный портрет, на который мы взирали с 6 по 10 класс, стоя у доски и пытаясь вспомнить непрочитанную книжку.